22
Борис взглянул на Наташу рассеянно. Словно не сразу заметил и рассмотрел. Очевидно, все еще видел перед собой ту рыжую красотку с равнодушным взглядом. Да и странно было бы наоборот…
- У меня тут… квартира… обмен… - робко напомнила о себе Наташа, скромно стоя у дверей.
- Ах да, извините! Садитесь, пожалуйста! - очнулся от сладких грез Борис. - Задумался… Очень сложные вопросы у людей…
Наташа иронически хмыкнула - знает она эти вопросы! - и осторожно опустилась на стул.
- Так, значит, у вас квартира?.. - рассеянно повторил он. - Обмен?.. Расскажите подробнее. Развод или коммуналка?..
Наташа обстоятельно, не торопясь, изложила все детали, тщательно выдуманные мамой и заботливо втолкованные ею Наташе. Борис слушал, перебирая и рассыпая скрепки на столе. Зачем ему столько? - подумала Наташа. Разве чтобы занять руки…
- Я вас понял, - по-прежнему рассеянно произнес Недоспасов. - У вас есть какие-нибудь документы: копии лицевых счетов, свидетельства о разводе? Если нет, сделайте их, пожалуйста, и принесите мне. Желательно побыстрее…
И тут, улыбаясь, вплыла заведующая юрконсультацией.
- Борис, простите нас за этот маленький розыгрыш, - ласково начала она. - Это моя дочь Наташа. Очень хотелось вас познакомить, ну, вот надумала таким образом… Вероятно, не самым лучшим.
Недоспасов посмотрел на начальницу недоуменно, с трудом постигая смысл сказанного, перевел взгляд на Наташу… В глазах, наконец, забрезжило кое-какое сознание, замерцало и появилось осмысленное выражение. До него дошло. Интересное кино… Он осознал все. И постиг далеко идущие планы босса. Оценил их по достоинству. Взвесил. Прикинул… Глянул на дочку начальницы повнимательнее… Гарная девица… А положение в обществе, завоеванное по праву, - всегда большая редкость и исключение.
Он просиял. И подсказал Лилии Ивановне:
- Просто так получилось… И наверное, это хорошо.
Борис родился в очень простой семье. Отец всю жизнь прослужил электриком в ЖЭКе, не страдая о несбывшихся надеждах юности. Мать в молодости там же сидела в канцелярии, выдавала справки. Потом, когда ее совершенно достал психованный начальник, вечно орущий на подчиненных и жильцов, без конца приходивших с жалобами то на протечки, то на отсутствие отопления и горячей воды, перешла на работу в ателье, где оформляла квитанции. На единственного красавца сына мать буквально молилась.
Борис долгое время упорно твердил, что мечтает стать человеком, вручающим министрам бумаги на подпись.
- Видишь того, кто подает на подписи договора, которые подписывают министры? - спрашивал он мать. - Вот им я и хочу быть!.. Как бы мне туда проникнуть, не знаешь? Работка непыльная, а почета и уважения со всех сторон - море!..
Но мать ничего не ведала о путях людей, держащих наготове папки с документами.
В десятом классе Борис решил сам сочинять и подписывать несколько иные документы.
На юридический факультет ему помог поступить дядя, старший брат матери, когда-то ловко окрутивший преподавательницу юрфака. Впрочем, чересчур хитрым образ действий дядьки не позволяла назвать его внешность. Дядя, преподаватель военной кафедры на химическом факультете МГУ, подполковник в отставке, был высоким, могучим, со светлыми волосами, волной откинутыми с высокого лба. Борис удался в него. Так что проблем с дамами ни у того, ни у другого почти не возникало. И когда у Бориса появилось настойчивое и неизбывное желание поступить на юрфак, нервно-трепещущая мать тотчас позвонила брату.
- Сделаем! - по-военному отчеканил он.
И слово отставника сдержал. Борис на юрфак поступил, хотя сделать это было непросто. Безблатных запросто "резали".
Но дальше вести его по жизни дядя не мог и не собирался. Приходилось рассчитывать исключительно на свои силы.
После того страшного похода в горы родители сначала горевали и растерялись так, словно потеряли единственного сына. И они действительно его потеряли. Там, в затаившихся под снегом горах, Борис оставил не только ОйСвету, но и самого себя. И теперь пытался найти себя другого, собрать по кусочкам, по клочкам… Некоторые кусочки казались хороши. Но очень некоторые и очень кусочки…
Борис в пару минут сориентировался и пригласил Наташеньку в ресторан. В пятницу вечером. Руководствуясь прекрасным жизненным постулатом: кто девушку ужинает, тот ее и танцует.
Обе дамы расплылись в улыбках. Борис судорожно прикидывал, на что может хватить его скудной зарплаты. Надо будет на всякий случай попросить взаймы у родителей и у дядьки… Потом когда-нибудь отдаст, наскребет по клочкам…
- Ну что вы… - для вида засмущалась Наташа. И мгновенно согласилась.
Сказать по правде, она в своей жизни в ресторанах бывала нечасто, разве что на свадьбах более удачливых подруг, которым смертельно завидовала. Иногда знакомые парни приглашали в кафе. Тоже очень редко, раза два-три… Просто посидеть, проветриться, куда-то деть вдруг ставшее ненужным время. А оно, такое торопливое, бывает удивительно неспешным, тягомотным, беспредельным, как замедленные кадры кинопленки… Таким оно показалось Наташе до вечера пятницы.
- Наконец они встретились на "Арбатской". Борис размахнулся аж на саму "Прагу" и сам слегка испугался своей непродуманной прыти и резвости. Но ему всегда всего хотелось добиться и получить сразу, чтобы все тотчас вдруг упало ему прямо в руки… А если не получалось - он мог повесить нос и загрустить.
Наташа увидела Бориса, пронизанного солнцем, сияющего, идущего под пристальным, прицельным обстрелом множества женских глаз, старающихся выбить "десятку", и удивилась. Неужели этот солнечный юноша может всерьез ею увлечься? Наташа никогда не строила иллюзий по поводу своей внешности, не обольщалась на ее счет и завышенной самооценкой не увлекалась, как многие ее сверстницы.
Она растерялась, смутилась, мучительно захотела немедленно затеряться в яркой, говорливой толпе… Она даже сделала шаг назад. Но не успела исчезнуть. Борис заметил ее и радостно взмахнул рукой. Наташа остановилась. Робко улыбнулась в ответ… Отметила, как классно сидит на молодом начинающем юристе модный дорогой костюм.
Вздохнула… И отдалась на волю судьбе. Впрочем, когда судьба является пред тобой в столь блестящем, незабываемом образе, устоять перед ее искушением слишком нелегко…
Борис, чуть прихрамывая, подошел к Наташе и легко, свободно, словно делал это каждый день несколько раз, взял ее под руку. Наташа стушевалась еще больше.
- Вперед! - бодро и весело скомандовал неотразимый мужчина. - Вы великолепны!
И хотя Наташа была далека от подобной мысли, она все равно решила принять ее за истину в первой инстанции.
- Видите ли, - увлеченно рассуждал по дороге к "Праге" Борис, - все на свете рестораны формальны в смысле формы. Так получается… Да, там все искусственно и надуманно, это ясно. Ну и пусть! Настоящая жизнь идет не в этих красивых стенах. Ей туда вообще нет хода. Но в ресторане так и должно быть. Он в два счета обесценивает и превращает в ничто подлинные ценности, например семью, детей и простой домашний обед, не претендующий на кулинарные изыски. Но обесценивает лишь на время. Правда, это время для каждого имеет очень разные границы.
Наташа взглянула на него с уважением, оценив ум. Для чего и старались…
Метрдотель весь в черном, извивающийся, как нарядный и очень хорошо оплачиваемый глист, провел их к столику, усадил и кликнул официанта. Тот моментально возник рядом - странно, даже ждать не пришлось! - и изогнулся, словно канцелярская скрепка на столе Бориса или компьютерная скрепка-подсказка. В то время компьютеры в России только появлялись, но мать уже привезла из-за рубежа для дочки. И обе довольно быстро научились с ним обращаться.
Скрепыш услужливо протянул меню, а Борис передал его Наташе. Она невидяще уставилась в поплывшие, разбегающиеся перед глазами строчки, отчаялась и вернула меню Борису. Он улыбнулся и быстро, почти не читая, заказал. Казалось, юрист бывает в ресторанах через день.
- Вы… часто здесь бываете? - неуверенно спросила Наташа.
Он, словно оправдываясь, пожал плечами:
- Так получается… Почему-то все клиенты обожают обсуждать детали дела, а главное, благодарить за удачную защиту именно в ресторанах. Я уже свыкся с такими посиделками, научился ориентироваться и потихоньку попивать портвешок. Водку не люблю. - Он приветливо кивнул вновь появившемуся с заказом скрепышу. - Наташенька, я не умею произносить тосты, поскольку с женщинами в рестораны не хожу, а клиенты любят говорить сами, и чем больше, тем лучше… Но все-таки постараюсь сказать. Очень давно, когда я учился в первом классе, вдруг к нам на уроке заявился электрик. Проверил проводку у двери и удалился. Но пока он проверял, все ученики обернулись к нему. Мастер ушел, а учительница заметила: "Ребята, вы не должны ни на что и ни на кого отвлекаться во время урока! Кто бы в класс ни вошел - смотреть надо лишь на учителя! Пусть к вам в класс въедет танк - вы и тогда должны смотреть только на учителя!" Так вот… Я бы хотел, чтобы вы отныне смотрели лишь на меня, даже если вокруг вас появятся и замельтешат сплошные Алены Делоны и Вячеславы Тихоновы!
Наташа в замешательстве молчала. Она не знала, можно ли доверять сидящему напротив солнечному юноше или стоит его остерегаться. Хотелось верить… Но именно этого хочется каждому, что здесь нового и оригинального? Наташа жила, как любой на земле, просто и обыденно, желая того, чего желают все, и стремясь к тому, чего все хотят… Только притягательный молодой человек неестественно торопился. Наташа не знала и не узнала никогда, как мучительно пытался Борис в то время умертвить память об ОйСвете, как терзался, пробуя задушить всякие воспоминания. И не мог, как ни старался…