Машина должна ехать, еда - насыщать, жилье - давать крышу над головой. Чем дешевле все это стоит, тем лучше - сэкономленные деньги можно потратить на что-то другое. Поэтому одевался Боб в основном в потрепанные джинсы и вытянутые на локтях свитера, питался в дешевых забегаловках и жил в сторожке у каких-то своих дальних родственников - бесплатно, разве что в выходные присматривал за садом.
Именно этот "принцип экономии" и вызывал сейчас у Клодин беспокойство: не собирается ли Боб, в соответствии с ним, запихнуть ее в какую-нибудь дыру, где нет горячей воды и по коридорам бегают тараканы?
Предполагать худшее ей пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как Боб заехал в узкую улочку и остановился у подъезда шестиэтажного дома.
- Вот! Ты будешь жить у моей сестры! - торжественно объявил он.
- А?
- У моей сестры. У нее здесь квартира. Куда лучше любого отеля - ты представляешь, сколько бы с тебя там содрали?!
Клодин огляделась. Дом выглядел вполне прилично, тротуар был чистым, неподалеку виднелась вывеска булочной - вроде и район нормальный…
- А где твоя сестра? - нерешительно спросила она.
- В Перу уехала, до июня - ралли снимать.
Она попыталась открыть дверь машины - ручка свободно проворачивалась.
- Подожди, я сейчас тебе снаружи открою, - заметил ее мучения Боб. - Тут изнутри не открыть.
- Да где ты эту развалюху взял?!
- Почему развалюху? Нормальный автомобиль, я на нем уже лет десять езжу, когда в Париже бываю, в остальное время он у моего приятеля в гараже стоит.
- Почему ты его хоть не покрасишь нормально?
- А зачем? - искренне удивился Боб. - Пока он в таком виде, его даже запирать ни к чему - все равно никто не позарится!
- Это уж точно! - согласилась Клодин.
Очевидно, сестра Боба не придерживалась "принципа экономии" - квартира оказалась студией под самой крышей, но вполне ухоженной и благоустроенной, с двумя большими арочными окнами, натертым до блеска дубовым паркетом и развешанными по стенам фотографиями в стильных рамках под серебро.
В нише стояла кровать под пестрым покрывалом, посреди комнаты - столик из темного стекла и два больших коричневых кожаных кресла, в углу - письменный стол.
Боб внес чемоданы, сказал:
- Ну все, располагайся! В холодильнике - еда на первое время. Отдыхай, приходи в себя.
Его шаги на лестнице уже затихли, а Клодин все еще стояла, оглядываясь в легкой растерянности. Потом спохватилась, открыла клетку Дино - пусть обживается; подошла к окну - на противоположной стороне улицы были видны такие же, как у нее, арочные окна, занавешенные розовыми шторами. А дальше - крыши, крыши, крыши; дымовые трубы, антенны - и снова крыши.
Откуда-то доносилась музыка - играл духовой оркестр. Наверное, уличные музыканты…
- Вот я и в Париже, - подумала она вслух. - Клаудина в Париже…
Эта фраза, полностью отвечавшая действительности, прозвучала для нее символично.
Именно так, "Клаудина в Париже", согласно семейной легенде, назывался роман, который ее будущие родители купили во время медового месяца, в лавочке букиниста на набережной Сены, и потом со смехом читали в номере небольшого отеля рядом с Оперой. Пили белое вино, ели крекеры с паштетом… что они делали еще, семейная легенда из деликатности умалчивала.
Свою дочь, родившуюся меньше чем через год, они назвали в честь героини этого романа - правда, изменили экзотически звучавшее "Клаудина" на более привычное для уха "Клодин".
В детстве Клодин порой допытывалась: про что же все-таки этот роман; интересный, наверное - ведь стоит упомянуть его название, и папа расплывается в усмешке. И лишь став старше, она узнала, что это был эротический роман XIX века про похождения богатой молодой вдовы, приехавшей в Париж, чтобы выбрать себе нового мужа из трех претендентов - блондина, брюнета и рыжего.
Чем закончилось дело и кого именно героиня выбрала, Клодин так и не узнала. Увы, роман - семейная реликвия - потерялся во время одного из переездов, когда она была еще совсем маленькой.
Но название в памяти засело, и, когда Клодин принесла в агентство портфолио и ее спросили: "Какой псевдоним вы хотите взять?" - первое, что пришло на ум, было "Клаудина".
И вот теперь, спустя три года, Клодин Бейкер - она же топ-модель Клаудина - впервые оказалась в городе, о котором столько слышала с самого детства. Произошло это благодаря вице-директору по рекламе фирмы "Солей", решившему, что фоном для каталога их новой коллекции одежды должен стать именно Париж с его неповторимой романтической атмосферой…
Из телефонного разговора:
- Он настаивает на личной встрече.
- Он понимает, что это чревато определенным риском, в том числе и для него?
- Я пытался на это намекнуть он ответил, что о своем… как он выразился, здоровье он позаботится сам.
- Хорошо. Я подумаю.
Глава вторая
Из дневника Клодин Бейкер: "…К черту равноправие полов - хочу, чтобы передо мной и дома мужчины так же галантно придерживали дверь!"…
Первые два рабочих дня пропали: мелкий моросящий дождик делал невозможной любую съемку. Можно было, конечно, снимать пока в помещении, но у режиссера была своя концепция, в каком именно порядке надлежит делать фотографии. И нарушать этот порядок он ни в коем случае не хотел.
Об этом рассказал по телефону Боб. Едва заметная ирония в его голосе дала Клодин понять, что режиссер попался "с идеями", то есть малость чокнутый. Она тоже подумала, что заставлять всю съемочную бригаду сидеть и ждать погоды, вместо того чтобы снимать пока то, что можно - это, несомненно, дурость.
Но, раз уж выпало свободное время, нужно было потратить его с пользой. И прежде всего - узнать адрес Макса.
Макс был "мужчиной всей жизни" Клодин - как выразилась она однажды, делясь своими переживаниями с подругой.
Таковым он пробыл почти два года, пока не решил (примерно тогда же, когда Клодин начала уже прикидывать, кого нужно пригласить на свадьбу и куда лучше поехать на медовый месяц), что для успешного творчества ему необходимы новые впечатления. Как оказалось, получить их он мог, только уехав в Париж на неопределенный срок.
Подразумевалось также, что старые впечатления - все, включая Клодин - в данный момент ему будут только мешать.
Нет, никакой ссоры не было, просто однажды, придя домой, Клодин обнаружила, что на вешалке нет куртки возлюбленного, рядом с кроватью - шлепанцев, а в шкафу - всех его остальных вещей. На столе лежала записка - Макс писал, что не хотел ее расстраивать, поэтому не сказал заранее о планируемом отъезде. Кроме того, он выражал надежду, что Клодин не обидится - она же знает, что творчество для него превыше всего.
Своим отъездом Макс, сам того не желая, сыграл решающую роль в судьбе Клодин. На следующее утро она публично и громко обозвала придурком своего непосредственного начальника, который, многозначительно поглядывая на нее и пошло подхихикивая, рассказал очередной анекдот про блондинку; в тот же день уволилась, в причине увольнения написав: "Надоело работать с идиотом", после чего больше месяца просидела дома в меланхолическом настроении, оплакивая свое разбитое сердце, и почти ничего не ела. Результат не замедлил сказаться: лицо ее приобрело интересную бледность, фигура же - ту самую худобу, которая так ценится в фотомодельном бизнесе.
Все в том же меланхолическом настроении ока сделала портфолио, отнесла его в агентство - это и стало началом ее головокружительной карьеры.
Так что теперь, помимо фотографий для нового каталога, у Клодин была и еще одна весомая причина для того, чтобы побывать в Париже: ей очень хотелось предстать перед Максом во всем своем блеске. Именно предстать, явившись к нему домой без всякого предварительного звонка.
Зачем нужна была эта встреча, она и сама не могла толком объяснить. Но встретиться хотелось, хотя бы для того, чтобы утереть ему нос: ведь он как был начинающим, никому не известным писателем, так им и остался - она же за прошедшие три года из скромной служащей в отделе статистики мэрии Филадельфии превратилась в топ-модель!
Конечно, глупо было предполагать, что, едва увидев ее, он поймет, как много потерял, и в стиле романов из жизни аристократов XIX века упадет к ее ногам. Глупо… но тем не менее, вопреки здравому смыслу, эта картина нет-нет, да и возникала в воображении. Где-то на горизонте маячила и она сама, гордо удаляющаяся от коленопреклоненной фигуры…
Телефон Макса у Клодин имелся. Раз в несколько месяцев он под настроение звонил ей - очевидно, под рукой не находилось другого собеседника, готового выслушивать бесконечные нудные рассуждения о "новом подходе к литературе" и об идиотах-издателях, которые вместо острых и смелых вещей предпочитают печатать всякую коммерческую чушь.
Оставалось добыть адрес. Тут возникла некоторая проблема: в отличие от Филадельфии, в Париже в телефонах-автоматах не было телефонных книг!
В конце концов адрес бывшего "мужчины всей жизни" Клодин узнала в самом, казалось бы, неподходящем для этого месте - в Лувре. Подошла в бюро информации к девушке посимпатичнее и, выбрав момент, когда рядом с ней никого не было, спросила:
- Вы не подскажете, как мне узнать адрес человека, если у меня есть его телефон?
- Через справочную, - пожала плечами девушка.
- Не дают, - вздохнула Клодин. Это была чистая правда - в справочной ей предлагали номер телефона, который у нее и так был, а вот адрес, ссылаясь на какую-то там инструкцию, дать категорически отказывались.