Тихон смотрел, как тетя Аня хлопочет вокруг его маленькой принцессы, меняет ей памперс и надевает свежую распашонку, и думал о том, что ни за что в жизни не отдаст Юльку Наталье. Хоть та и сказала, что через два года вернется и заберет ее к себе. Пусть только попробует! Да она и пробовать-то, наверное, не будет. Два года – это все отговорки были, сказки про белого бычка…
– Ну и замечательно, – сказал Тихон вслух, подводя итог своим мыслям.
– Замечательно, – согласилась тетя Аня, как будто знала, о чем он сейчас думал. – Я тебе, Тихон, вот что хочу сказать. Прекрати ты уже ребенка на работу таскать, а? Ну это ж глупость какая! Несусветная глупость! Почему ты ее дома оставить не можешь? Со мной? Я ведь не чужая и не в маразме пока! Вчера ведь оставил нас дома – и ничего не случилось!
Тихон улыбнулся.
Да, тетя Аня была не чужая. И в маразме был скорее он, чем она. И конечно же, пора было уже прекратить таскать Юльку на работу. Решиться – и прекратить. Ведь вчера же!..
– Хорошо, – решился он, – оставлю. Только…
Прежде чем уйти на работу, Тихон сто раз проинструктировал свою новую няню по всем вопросам, касающимся ухода за ребенком.
– Из дома не выходить. Дверь никому не открывать. На мои звонки отвечать. Обязательно!
– Мы все поняли. Мы все так и сделаем, – повторяла тетя Аня, провожая его на пороге. – Не беспокойся!
Тихон пообещал не беспокоиться, но все равно беспокоился немножко весь день и звонил тете Ане через каждый час. До тех пор, пока та не выдержала и не накричала на него:
– Хватит уже трезвонить! Ребенка мне разбудишь, Юленька с таким трудом заснула! Сумасшедший ты все-таки, Тихон.
– Я знаю, – согласился Тихон, – мне все говорят.
Повесил трубку и больше уже не звонил домой, решив, что не стоит будить зверя в доброй и милой старушке Анне Федоровне.
И Алле Корнеевой он тоже не позвонил. Несколько раз собирался, брал трубку в руки, начинал даже уже набирать цифры, которые помнил наизусть, но до конца так ни разу и не набрал.
"Глупость все это, – зудело внутри. – Глупость и блажь. Она поняла, поэтому и ушла без объяснений. И мне, дураку, понять бы надо. Как там говорил Толик? Ночь, проведенная вместе, – это еще не повод для знакомства?.."
Раньше он всегда смеялся над этой шуткой. Громко и от души.
А теперь только скривил губы в грустной усмешке, сунул поглубже в карман мобильный телефон и погрузился в суету рабочего дня.
– Вот здесь, возле крайнего подъезда, остановите.
Водитель такси, послушно сбросив скорость, вильнул к тротуару и нажал на тормоз.
Приехали.
Сердце давным-давно плавало в желудке. Варилось в нем, как картошка в кипятке.
"Мне нужно деньги отдать, – в сотый раз напомнила себе Алька. – Я только для этого и приехала. Отдам деньги – и уйду. Если только…"
О том, что стоит за этим "если", она думать себе запрещала.
Слишком нереально все это было. Слишком неправдоподобно. Как в сказке.
Все, а особенно – прошедшая ночь. Стоило Альке только вспомнить о ней, и по телу тут же пробегала торопливая стайка мурашек. А поскольку она весь день только этим и занималась, что вспоминала прошедшую ночь, мурашки бегали по телу постоянно. И от этого она чувствовала себя электрическим проводом. Напряжение в тысячу вольт – опасно для жизни!..
Расплатившись с таксистом, она вышла из машины и некоторое время стояла у подъезда, задрав голову и разглядывая окна пятого этажа. Свет горел в кухне, спальне и в гостиной – везде, где только можно.
Наверное, подумала Алька, там, наверху, собралась целая толпа народу. Гости какие-нибудь к Тихону пришли. Жена Наталья с подругой, например. Или Толик с товарищами. И она, Алька, будет совсем некстати.
Впрочем, разве без гостей она была бы кстати? При чем здесь вообще гости?
"Мне только деньги отдать!" – сердито напомнила она себе и деревянной походкой направилась к подъезду.
Путь преградил домофон. Десятиглазое чудовище злобно таращилось на Альку с дверной панели, сверкало всеми десятью стальными глазами и категорически не собиралось впускать ее внутрь.
– Я не знаю номер квартиры, – пожаловалась Алька.
– Не знаешь – твои проблемы, – железным голосом пробасил домофон. – Ходят тут всякие!
– Девушка, вы с кем здесь разговариваете? – раздался из-за спины чей-то голос. Обернувшись, Алька увидела средних лет усатого мужчину в спортивной куртке с капюшоном и улыбкой на лице. В руках у мужчины поблескивала связка ключей.
– С домофоном, – честно призналась Алька, со странным чувством разглядывая эту самую связку. Вид у мужчины был доброжелательный и располагающий.
– И что, он вам отвечает? – полюбопытствовал мужчина вполне серьезно.
– Отвечает. Говорит, ходят тут всякие!
– Он такой, – улыбнулся мужчина. – Строгий товарищ. Ну ничего, мы с ним сейчас быстренько разберемся. А вы что же, ключи дома забыли?
– Я не ключи, я номер квартиры забыла!
– Своей? – удивился мужчина.
– Чужой, – вздохнула Алька. – Я в гости. К… подруге.
– К подруге, значит. – Мужчина снова улыбнулся в усы и прижал на секунду магнитный ключ к панели домофона. Тот дружелюбно пискнул и отпустил дверь. – Ну что ж, проходите, если к подруге! Этаж-то помните?
– Этаж помню. Пятый. Спасибо вам!
– Да не за что! – ответил он, оставляя Альку одну на площадке возле лифта. – А я на восьмом живу. Но лифтом не пользуюсь. Бегом от инфаркта!
Алька кивнула в ответ, несколько секунд постояла возле лифта, слушая затихающие наверху шаги, потом зажмурилась, обозвала себя мысленно трусихой, напомнила себе про деньги, которые пришла отдать, и нажала наконец на кнопку.
Лифт сразу же открылся.
Как будто ждал ее, честное слово!..
Помедлив, она все-таки зашла внутрь. А уж потом ей ничего другого и не оставалось, кроме как ехать на пятый этаж, выходить на площадку и, решительно одолев пространство между дверью и лифтом, звонить!
Прежде чем позвонить, она обернулась назад, словно ища подмоги. Но в подъезде никого, кроме нее, не было, а потемневшее небо смотрело из окна равнодушно, ничем не выражая своих чувств.
Ну и пусть, сказала себе Алька и надавила большим пальцем на круглую кнопку звонка. Прислушалась к тишине за стеной и надавила снова – требовательно и категорично. Дверь наконец распахнулась, и в ту же секунду она увидела его – Тихона Вандышева.
И ей вдруг показалось, что она видит его сейчас не глазами, а сердцем.
В первый раз в жизни с ней такое случалось – она физически ощущала, как своим взглядом не просто видит, а прикасается к нему. К его лицу, внезапно побледневшему, к волосам – взъерошенным, будто Тихон только сейчас проснулся, к теплым и мягким губам… Прикасается и уже начинает задыхаться от этих прикосновений.
"Мамочки, – трусливо подумала Алька. – Да что же это со мной, в самом деле?"
В руках у Тихона была бутылка с молочной смесью. Алька сразу не заметила ее, и вообще не заметила бы, наверное, если бы бутылка с грохотом не упала вдруг на пол. Тоненькая белая струйка пролилась из отверстия в прозрачной соске, образовав крохотное озерцо.
Молочные реки, кисельные берега… Как в детской сказке.
– Я… – торопливо сказала Алька и замолчала, потому что именно в эту секунду Тихон Вандышев тоже сказал торопливо:
– Я… – и тоже замолчал.
– Ты сначала, – улыбнулась Алька.
– Нет, – улыбнулся Тихон, – сначала – ты.
Они так и стояли на пороге квартиры, но оба, кажется, не замечали этого.
– Я деньги принесла, – сказала Алька.
– Какие еще деньги?
– Деньги. Которые брала у тебя взаймы, помнишь? Я принесла их тебе, чтобы… отдать.
– Зачем? – Он ничего не понимал по-прежнему, а молоко продолжало тихонько капать из бутылки на пол.
– Они твои, – напомнила Алька.
– Ты… поэтому пришла? – спросил он, кажется, так ничего и не поняв про деньги.
– Не знаю, – честно ответила Алька и в первый раз отвернулась.
Некоторое время они так и стояли в полной тишине, не глядя друг на друга.
То есть это Алька не смотрела на Тихона, а Тихон на нее смотрел, очень даже смотрел! Она чувствовала этот взгляд – тяжелый, как будто больной, тревожный и нежный, от него начинала кружиться голова и путались мысли.
– Иди сюда, – сказал он глухо. Не просто сказал, а приказал прямо, и ничего уже Альке не оставалось делать, кроме как повиноваться этому приказу.
Она шагнула через порог, не поднимая глаз, и тут же очутилась в объятиях Тихона Вандышева – крепких и злых. Ей даже страшно стало – показалось вдруг, что сейчас он просто сломает ее пополам или задушит, не сумев совладать с эмоциями, которые бушевали сейчас в нем, как огонь в кратере вулкана.
– Ты поэтому пришла? – снова услышала она его голос.
Требовательный и в то же время почти жалобный, как у ребенка.
Алька подняла лицо и увидела над собой его гладко выбритый подбородок.
– Нет, – честно призналась она, адресуя свое признание подбородку Тихона Вандышева. Так оказалось проще. – Не поэтому.
– Слава Богу, – выдохнул он и прижал ее к себе еще сильнее.
Алька тихонько пискнула:
– Ты задушишь… задушишь меня сейчас, Тихон!
– Что? – Он смотрел ей в лицо и совершенно не понимал, о чем она говорит.
– Задушишь! – повторила Алька.
– Глупость какая, – пробормотал в ответ Тихон Вандышев счастливым шепотом и начал ее целовать. – Какая глупость!..