– А тем, кто не побеждает, остается поздно ночью случайно перекусить электропровода и поджариться заживо? – спросила я. – Будьте осторожны, Ван Зандт, не говорите такого кому попало. Вас может услышать какой-нибудь следователь от страховой компании и подумать что-нибудь не то.
Я почувствовала, как Ван Зандт напрягся. Таким, как я, мозгов не полагается. Я ведь всего лишь американка с кучей денег; жду, чтобы он обаял меня, уболтал и повез в Европу, покупать то, что он собирается мне продать.
– Никто не говорит, что этого коня убили, – тихим, сдавленным голосом возразил он.
– Но у Джейда репутация именно такая, верно ведь?
Ван Зандт шагнул ко мне. Я невольно отступила и прижалась спиной к дверце автомобиля. Вокруг не было ни души. За воротами ипподрома – ничего, кроме пустого, ровного поля. Я незаметно завела руку за спину и нащупала за поясом рукоятку пистолета.
– Вы – тот самый человек из страховой компании, Элль Стивенс?
– Я? Упаси боже. Я вообще не работаю, – рассмеялась я, произнеся слово "работаю" с таким пренебрежением, на какое способна была бы только моя мама. – История интересная, вот и все. Дон Джейд, Таинственный и Опасный! Вы же знаете нас, местных жителей. Хлебом не корми – дай скандал посмаковать. На данный момент самая большая в моей жизни забота – подыскать себе хорошую лошадь. А уж что там происходит в этой толпе на скачках – для меня сплетни, не более.
Он успокоился, решив, что я достаточно поглощена собою; вручил мне визитку и снова пустил в ход обаяние. Хочешь вертеть мужчиной – дави на жадность.
– Позвоните мне, Элль Стивенс. Я найду вам вашу лошадь.
Я попыталась улыбнуться, зная, что приподняться способен лишь один уголок губ.
– Смотрите, мистер Ван Зандт, я поймаю вас на слове!
– Буду очень рад. Ведь теперь мы друзья.
Ван Зандт нагнулся ко мне, поцеловал в правую щеку, затем в левую и снова в правую. Губы у него были холодные и сухие.
– Три раза, – пояснил он, снова само очарование. – По-голландски.
– Я запомню. Еще раз спасибо, что подвезли.
Я села за руль и выехала со стоянки. Задние ворота были уже заперты, пришлось развернуться, проехать в обратную сторону, мимо палатки номер девятнадцать. Ван Зандт ехал за мной. В будочке перед главными воротами сидел охранник. На столе у него стоял приемник, откуда грохотала музыка регги. Я помахала. Он махнул в ответ, ничего не спрашивая, поскольку в ворота въезжала огромная восемнадцатиколесная фура с лошадьми. А у меня, может, полная машина краденых седел! Или труп в багажнике. Да и сама я могу быть кем угодно и натворить что угодно. Интересно, кто тут заведует охраной?
У Пирсона я повернула направо. Ван Зандт тоже повернул направо. Я следила за ним в зеркало, гадая, поверил он, что я не следователь от страховой компании, или не поверил. К счастью, он, вероятно, не видел мою фотографию в "Сайдлайнз", иначе тут же сложил бы два и один. Впрочем, в этом отношении люди – странные создания; их намного легче одурачить, чем может показаться на первый взгляд. На женщину с фотографии я не похожа. У меня короткие волосы. Я назвалась не тем именем. Единственная реальная привязка – Шон. И все же слова "частный детектив" в любом случае возбудят подозрения. Остается лишь надеяться, что Шон прав и раздел о выездке интересен только специалистам.
Я снова повернула направо, к Южному берегу. Ван Зандт повернул налево. Я выключила фары, развернулась и поехала за ним мимо стадиона для игры в поло. Ван Зандт повернул к клубу "Игроки". Ужин с вином – часть работы торговца лошадьми, а карманы у моего нового лучшего друга, судя по всему, бездонные.
Ван Зандт продаст хозяйке Звездного бельгийского скакуна, рассчитывая на солидные барыши; хозяйка Звездного рассчитывает на солидную страховку за коня, у которого не было реального будущего. А Дон Джейд, который тренировал и выставлял Звездного и будет тренировать и выставлять следующую лошадь, стоит посередке, получая денежки от обеих сторон. Может, сейчас они все втроем сидят в "Игроках" и пьют за своевременную кончину Звездного.
А об Эрин Сибрайт не было известий с той самой ночи, когда его не стало…
В клуб я решила не заходить. Просто была пока не готова. Включила мотор, развернулась и отправилась домой.
Пожалуй, я все-таки становлюсь частным детективом.
4
Странно, почему я до сих пор жива.
Билли Голем направлял свою пушку прямо мне в лицо. В бесчисленных кошмарных снах я смотрела в дуло его пистолета и судорожно делала последний, надо думать, вдох. Но Голем повернулся и выстрелил в другую сторону.
Что для меня теперь жизнь? Наказание? Искупление грехов? Или мне следовало по собственному желанию прекратить ее, чтобы заплатить за свою беспечность? А может, мне просто чертовски повезло, но я не согласна в это верить?
Четыре тридцать утра.
Я лежу в постели, уставившись на вращающиеся лопасти потолочного вентилятора. Домик для гостей обставлял местный дизайнер по интерьерам, свихнувшийся на колониальном стиле. По-моему, вышло так себе, но мне-то никто никогда не платил за художественно облупившуюся краску на стенах и декоративные наволочки.
В четыре я вышла покормить лошадей. К пяти приняла душ. Мне так давно уже не приходилось представляться кому-либо и заботиться, что обо мне подумают, что я не могла вспомнить, как полагается себя вести. Не могла отделаться от мысли, что буду отвергнута с первого взгляда – если не из-за внешнего вида, то из-за репутации.
Какая странная причуда – верить, будто весь мир в курсе, кто я такая, чем занималась и чем закончилась моя профессиональная деятельность. Да, пару дней мое имя звучало в вечерних выпусках новостей. По минуте, не более. Чтобы заполнить эфирное время перед прогнозом погоды. На самом-то деле, вероятно, никого, кроме непосредственных участников, эта история особо не впечатлила. Люди редко думают о катастрофах в чужой жизни. Единственная мысль, которая их в таких случаях посещает: "Лучше пусть у нее, чем у меня".
Некоторое время я стояла в одном белье, пялясь на себя в зеркало. Потом втерла в волосы немного геля и попыталась сотворить нечто похожее на прическу. Подумала даже, не накраситься ли. Я не делала этого с тех пор, как мое лицо собрали по кусочкам. Пластический хирург дал мне визитную карточку специалиста по постоперационной косметике. Карточку я выбросила.
Перебрав десятка два нарядов, я остановилась наконец на шелковой блузке цвета сырого бетона и коричневых брюках, таких свободных в талии, что пришлось заколоть их булавкой, чтобы не потерять на ходу.
Когда-то я следила за модой…
Я просидела сколько-то времени в Интернете, погрызла ногти и сделала кое-какие заметки.
Про Томаса Ван Зандта ничего интересного не нашла. Его имя не появлялось даже на узкопрофессиональном сайте о продаже лошадей. При запросе по имени сайт выдал фотографии лошадей, проданных при участии Ван Зандта, и список телефонов: рабочий в Брюсселе, европейского аукциона и двух субагентов в Америке, одним из которых оказался Дон Джейд.
Зато я откопала несколько статей о Пэрис Монтгомери в "Хронике коневодства" и в ежедневной конно-спортивной газете: недавние победы в соревнованиях, долгий путь от конюха к штатному ученику и, наконец, к помощнику тренера. Судя по всему, успеха она добилась тяжелым трудом и несомненным талантом. И еще обаянием. С такой внешностью Пэрис и моделью могла бы стать запросто.
В интервью газете Пэрис сообщала, что проработала у Джейда помощником тренера три года, была невыразимо благодарна ему за такую возможность и тому подобное. Увы, мало кто понимает, какой он на самом деле классный. К несчастью, ему приходилось вести дела с субъектами сомнительной репутации, но ассоциация не должна винить его и так далее, и так далее. Потом цитировались слова Джейда о том, что у Пэрис большое будущее, сила воли и талант добиваться любой поставленной цели.
Прилагаемые фотографии запечатлели Монтгомери верхом на кобыле по кличке Парк-Лейн в прыжке над барьером, а также на сайте были выложены сверкающие улыбкой крупные планы.
Эта улыбка меня раздражала. Слишком яркая, и появляется слишком легко. Обаяние какое-то неискреннее. Хотя, конечно, я видела Пэрис Монтгомери не более десяти минут. Может, она не нравится мне оттого, что сама я не умею улыбаться и обаянием не отличаюсь?..
Я закрыла портативный компьютер и вышла во двор. Небо на востоке уже понемногу светлело, когда я проникла в дом Шона через стеклянную дверь гостиной и без церемоний направилась в спальню. Он был в постели один, сладко похрапывал. Я села рядом и похлопала его по щеке. Веки медленно поползли вверх, открывая глаза в густой сетке красных прожилок. Шон потер лицо ладонями.
– Я-то ждал Тома Круза, – просипел он.
– Извини, что разочаровала. Если к тебе зайдет барышник по имени Ван Зандт, имей в виду, меня зовут Элль Стивенс, а тебе нужен конюх.
– Что?! – Шон рывком сел в кровати и тряхнул головой, чтобы прийти в себя. – Ван Зандт? Томас Ван Зандт?
– Ты его знаешь?
– Слышал. Второй по значимости мошенник в Европе. А зачем ему сюда приходить?
– Потому что он думает, вдруг ты купишь у него коней?
– А с чего он так думает?
– Потому что я ему на это прозрачно намекнула.
– Что-о-о?!
– Не делай оскорбленное лицо, – сказала я. – У тебя морщины вокруг рта глубже становятся.
– Стерва!
Секунды две он дулся, затем спохватился и энергично потер лицо ладонями, уделив особое внимание области вокруг рта. Десять секунд – и как новенький.
– Ты же знаешь, у меня уже есть свой человек в Европе. Я работаю только с Туаном.
– Знаю. Это последний из честных барышников.