– Мне противно, что ты так быстро женился! Что ты так быстро меня позабыл, несмотря на то что обещал ждать всю жизнь! Мне противно, что ты держишь в своих объятиях другую, что ты говоришь ей те слова, которые должен был сказать мне! Мне противно, что ты больше не мой Лось, а чужой! Мне противно оттого, что ровно полтора года назад ты клялся мне в любви, просил выйти за тебя замуж, говорил, что не можешь без меня жить. А теперь… Как же быстро все ушло, Лось, как же быстро… Какие-то полтора года, и все сошло на нет, и ничего не осталось. Словно ничего и не было вовсе! Словно я сама все придумала! Еще мне обидно за то, что на свадьбе веселятся Вован с Олегом, а ведь они предатели! Мне обидно, что здесь нет моего брата! Ты не представляешь, как мне обидно! Даже если он плохо себя чувствует, ты должен был принести его сюда в инвалидной коляске и поставить ее во главе стола! Мне страшно обидно за все! И за то, что у нас с тобой так вышло! Запомни, ты был единственным мужчиной, который был способен излечить мою боль!!! Все полтора года, пока я лежала в клинике, я верила, что твоя любовь, твое понимание, твоя снисходительность помогут мне вернуться в жизнь! А теперь все распалось как карточный домик, ушло навсегда! Ты меня предал… Лось, ты меня предал… Когда я увидела тебя в свадебном костюме за праздничным столом, я поняла, как все безнадежно. Как у нас с тобой все безнадежно! – Смахнув слезы, я судорожно прикусила нижнюю губу и глухо произнесла: – Вот и все, Лось… Вот и все. Прощай! Я еду к брату. Желаю тебе счастливой семейной жизни!
Выдернув свою руку из руки Лося, я пробежала мимо наблюдавшего за моим монологом швейцара и бросилась прочь.
– Кто ты?! – прокричал мне вслед Лось, но я даже не обернулась. – Кто ты такая?! Кто ты?!
Я тут же поймала такси и не долго думая села в машину. Я смотрела в окно и боялась, что Лось побежит за мной. Но он не побежал. Он стоял как вкопанный и тупо смотрел, как я отъезжаю от ресторана. Он не бросился следом за мной и не попытался остановить машину. Оно и понятно, ведь у него свадьба, и его ждала молодая и красивая невеста.
Поправив подол черного платья, я прижала к себе свою дамскую сумочку и назвала адрес своего брата.
– И если можно, то побыстрее, пожалуйста. Мне дорога каждая минута!
Таксист кивнул и надавил на педаль газа до самого упора.
– Знаете, на кого вы похожи? – улыбнулся таксист и посмотрел в зеркало заднего вида.
– Не знаю, – безразлично ответила я и стала смотреть в окно.
– Вы похожи на Золушку! Вы похожи на Золушку, несмотря на то что вы в черном.
– На Золушку?
– Ну да. Я даже видел вашего принца. Он стоял в дверях и провожал вас растерянным взглядом. Он громко кричал: "Кто ты?" Вы сбежали с бала?
– Можно сказать, что с бала.
– А вы, случайно, туфельку не потеряли?
– Туфельку?!
– Ну да. У вас же должна быть хрустальная туфелька.
Я слегка приподняла свои ноги, посмотрела на туфли, они были в порядке, и рассмеялась.
– Мои туфли на месте! Черт побери, мои туфли на месте! – смеялась я и смахивала слезы.
– Жаль. – Таксист посмотрел в зеркало заднего обзора и игриво мне подмигнул.
– Почему?
– Как же ваш принц будет вас искать? Нужно было оставить ему хотя бы одну туфельку.
– Мой принц не будет меня искать.
– Почему?
– Потому, что сейчас у него свадьба и у него есть невеста, а вернее, уже жена. Увы, но не все сказки заканчиваются хорошо. Бывает и такой печальный конец, как у меня.
– И что теперь будет делать принцесса?
– Что теперь будет делать принцесса? – повторила я вопрос и задумалась.
– Будем надеяться, что принцесса не будет долго лить слезы и найдет себе нового принца. – Таксисту явно хотелось меня утешить.
– Принцесса не будет лить слезы и не станет искать себе нового принца. Она уйдет в монастырь.
– Что?! – Таксист широко открыл рот и чуть было не въехал в столб. – В какой монастырь?
– В самый обыкновенный. Куда уходят разочаровавшиеся в жизни люди. Уходят вполне осознанно и навсегда.
– Но принцессы разве уходят в монастырь?
– В монастырь уходят все, кто угодно, независимо от пола, положения и национальности. И даже принцессы…
Глава 22
Когда я подъехала к дому брата и нажала на кнопку домофона, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Услышав в трубке знакомый голос домработницы, я постаралась сдержать слезы и произнесла, словно в тумане:
– Любовь Викторовна, это Таня.
– Какая Таня? – вновь не узнала меня домработница.
– Я вам сегодня звонила. Женька уже проснулся?
– Да, но он себя плохо чувствует.
– Мне нужно его увидеть.
– Я не сказала ему о вашем приходе.
– И не стоит. Давайте сделаем так, как договорились.
– Заходите.
Я не могу описать чувства, которые охватили меня, когда я вошла в дом, который знала как свои пять пальцев. Увидев глаза хорошо знакомой мне женщины, я с трудом удержалась от того, чтобы не броситься ей на шею и не разрыдаться.
– Здравствуйте, Любовь Викторовна!
– Вы Таня? – спросила она.
– Да.
– Я вас провожу в Женину комнату, только не пугайтесь, он очень сильно болен.
Я шла следом за домработницей, смотрела на знакомые комнаты и думала о том, что меня не нужно никуда вести, я могу найти дорогу сама, даже с закрытыми глазами.
– Вы так странно одеты, – осторожно заметила женщина.
– Как?
– Вся в черном, словно фея из сказки.
– Я была на свадьбе у Лося.
– Правда? – искренне обрадовалась женщина. – Да разве на свадьбу в черном ходят?
– Ну, если я пошла, значит, ходят.
– Наверно, роскошная свадьба… Ребята к ней так долго готовились.
– Обыкновенная свадьба.
У дверей Жениной комнаты Любовь Викторовна остановилась и с тревогой сказала:
– Татьяна, я и сама не знаю, почему вас сюда пустила. Возможно, это неправильно, а может, Евгению и в самом деле нужно хоть с кем-то пообщаться. Только, пожалуйста, не занимайте много времени, он слишком слаб.
– Уверяю вас, я ненадолго. У меня самой нет времени, так как я уезжаю.
– И не пугайтесь. Я не хотела говорить, но он умирает…
– Как умирает?
– Евгений медленно угасает на протяжении последних месяцев. Он не любит, когда его обхаживают, поэтому постарайтесь говорить с ним на равных, старайтесь не видеть ни его худобы, ни его бледности, ни его запавших глаз.
– Он настолько слаб?
– Врачи говорят, что надежды нет.
Услышав последние слова, я и сама страшно побледнела, замерла, и казалось, что в меня вогнали кол.
– Надежда есть всегда. Надежда умирает последней, – произнесла я с отчаянием и сжалась.
– Это сказала не я. Это сказали врачи. – Любовь Викторовна достала платок и промокнула выступившие слезы. – Это ужасно несправедливо. – Она тихонько всхлипнула, а ее лицо исказилось от душевной боли. – Совсем молодой. Сначала от нас ушла Александра. Теперь Евгений.
– А что с Александрой?
– Она погибла при пожаре… – Последние слова прозвучали словно пощечина.
Я закрыла глаза и вспомнила вещий сон, который мне приснился у Глаши. А ведь он действительно вещий. Лось женится, и я не удивлюсь, если его жена уже беременна, просто живот еще не очень видно. Я погибла при пожаре. Похороны организовал Вован, и, по всей вероятности, в землю положили пустой заколоченный гроб. Видимо, Вован сказал, что я так сильно обгорела, что в гроб нечего было класть. Лось меня не признал как во сне, так и в жизни. Но брат… Брат должен меня признать, а по-другому просто не может быть…
– У него все органы потихоньку отказывают, – вновь всхлипнула домработница. – Врачи сказали, что ему осталось совсем немного. Я не знаю, как мне это пережить! Как пережить?
Я слегка приобняла женщину, она положила голову мне на плечо и дала волю своим чувствам.
– Теть Люба, хорошая моя, родная, не плачь. Теть Люба, все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
Женщина вытерла слезы, спрятала скомканный платок и тихо произнесла:
– Простите. Я обычно всегда держусь, а тут и сама не знаю, что на меня нашло.
– Ничего страшного. Самое главное – никогда не сдаваться. Скажите, Женька сам не сдается?
– Я думаю, что он уже давно сдался. Он слабеет день ото дня и сам отчетливо это понимает. С тех пор как Сашенька погибла, в этом доме настали трудные времена. Женя знает о том, что он умирает. Когда я ухожу к себе спать, он всегда прощается со мной навсегда. Я начинаю его ругать, а он говорит, что в жизни может случиться всякое. Быть может, я утром проснусь, а его уже нет, и я буду казнить себя за то, что не успела с ним попрощаться.
– Теть Люба, пустите меня к нему.
– Иди, – грустно улыбнулась женщина и обняла меня за плечи. – Ты говоришь точно как Сашенька.
– А как говорила Сашенька?
– Она всегда говорила не "тетя Люба", а "теть Люба". Ты даже чем-то на нее похожа.
– Чем?
– Глазами, – ни минуты не раздумывая, ответила женщина. – У тебя Сашенькины глаза.
Мне в очередной раз захотелось броситься этой милой женщине на шею и на весь мир закричать ей о том, что я и есть Сашенька, но я прекрасно понимала, что не должна этого делать.
Любовь Викторовна открыла дверь в Женькину комнату.
– Женя, у нас гости.
Я тут же вошла и закрыла за собой дверь, оставив домработницу по ту сторону двери.
– Какие еще гости?! – Я услышала слабый голос брата.