- Только слайды, дискеты, копии древних текстов да мой доклад. Остальное - ерунда.
Действительно, я привыкла ездить налегке, потому больше всего мне было жаль моих бумаг.
- Представители компании утверждают, что такая пропажа в аэропорту Луксора или Каира практически невозможна, но они, конечно, готовы выплатить вам компенсацию. - Незнакомец был чрезвычайно предупредителен. Вряд ли после всех передряг я была уж очень хороша собой, чтобы кому-либо хотелось мной заниматься.
Мужчина принес мне пластиковый стаканчик кофе, и я выпила горячую безвкусную жидкость. Как это ни странно, мне стало легче.
- Меня зовут Саид, - представился мой спаситель.
- Я уже догадалась, - улыбнулась я, намекая на его имя. Саид по-арабски значит добрый. Странно, но я сохранила какую-то способность шутить.
- А я Лейла. - Я протянула ему ладошку, и он осторожно пожал ее.
Только теперь я рассмотрела этого человека. Высокий привлекательный мужчина с типичной арабской внешностью и странной улыбкой: она мгновенно вспыхивала, озаряя лицо, и так же быстро гасла. От этого выражение его лица было трудно определить.
Словно продолжая делать добрые дела, Саид сказал:
- У меня машина на стоянке. Я довезу вас.
К хорошему быстро привыкаешь, и я согласилась, не задумываясь над причиной его любезности.
Он усадил меня в темный не слишком новый "Мерседес" и выехал со стоянки.
- У вас усталый и измученный вид, - пожалел меня Саид. - Что-то случилось?
- Просто устала, - уклончиво ответила я, не желая вдаваться в подробности моих переживаний. - Кроме того, пропажа вещей тоже не поднимает настроения.
Саид сочувственно покивал головой.
- Не могу привыкнуть к московской погоде, - сказал он, закрывая окно и включая кондиционер. - Как будто бы прохладнее, чем в Каире, но дышать все равно нечем.
Тут я была с ним совершенно согласна: Москва - город, вообще не приспособленный к жаре.
- Где вы живете? - спросил Саид.
Я удивилась, он словно знал, что я живу, именно живу, в Москве, а не приехала сюда по делам и не забронировала номер в гостинице. Но я так устала, что выяснять что-либо у меня совершенно не было сил.
- Малая Грузинская, ближе к Пресне.
- Через Садовое? - спросил Саид, демонстрируя неплохое знание города.
- Можно, - коротко бросила я. Можно, конечно, и по-другому, но разговаривать мне совсем не хотелось.
- Я работаю в египетском посольстве, - сообщил Саид, хотя я его ни о чем не спрашивала. - Знаете, где это?
- В Кропоткинском переулке.
- Правильно, - обрадовался мужчина. - Мы увидимся еще? - спросил Саид напрямик. Как и все арабы, он был мало искушен во флирте и любовных играх в стиле "шаг вперед, два шага назад". Им проще задать женщине прямой вопрос, чем кружить вокруг нее, дразня и соблазняя. Впрочем, в исламском мире это искусство мужчинам не нужно.
Я взглянула на него, отметив, что в другое время непременно обратила бы на него внимание: уверенные мягкие движения, холеные нервные руки, тонко вылепленное лицо и неповторимая улыбка, быстро меняющая его выражение от по-детски наивного до хищного. Все в нем привлекало и настораживало одновременно. Но я была еще не готова к тому, чтобы впустить в свою жизнь другого мужчину.
Поэтому не ответила, а просто пожала плечами.
- Хотя бы номер телефона, - попросил он, многозначительно глядя мне в глаза. И после паузы добавил: - Вы очень красивая…
Памятуя о том, что он для меня сделал, отказать ему было бы просто невежливо. Я порылась в сумке и извлекла визитную карточку. Принимая ее, Саид прикоснулся к моим пальцам и пожал их. Это было равносильно признанию. Я никак не отреагировала и вышла из машины. Саид открыл окно и вдогонку мне прокричал:
- Я сам позвоню в офис "Иджиптэйр" насчет вашего багажа и все выясню!
Я обернулась и благодарно кивнула.
Дома было очень душно. Через окно, выходящее на юг, солнце заливало жаркими лучами квартиру. Я открыла окна, тщетно пытаясь устроить нечто вроде сквозняка, и задернула тяжелые шторы. Я так любила свой дом, так самозабвенно вила гнездо, что теперь он был предметом моей гордости. Все было тщательно продумано, ни одной лишней детали. Интерьер я замыслила в своем излюбленном "фараонском" стиле: дверные проемы без дверей обрамляют стилизованные колонны, увенчанные цветком лотоса (кто бы знал, чего мне стоило объяснить строителям-молдаванам, что я хочу), стены цвета песчаника украшены папирусами (настоящими, не банановыми) с моими любимыми сюжетами, где центральное место занимает огромная Хатор в облике львицы (подарок Абдул Азиза. О, Абдул Азиз! Знаешь ли ты там, в царстве песьеголового Анубиса, как я люблю тебя, как скучаю по тебе?). Все кресла в доме были на скрещенных ножках и обтянуты полосатым шелком, такие легкие и изящные (копия трона, зеленые и кремовые полоски, в тон шторам); повсюду стояли большие напольные светильники из алебастра, изображающие Баст, богиню-кошку (светили дивным молочно-золотистым светом). А еще у меня были целый пантеон богов, коллекция скарабеев, огромный ключ жизни на стене и сияющий глаз Ра (еще одно воспоминание об Абдул Азизе). Зато спальня (она же кабинет) была устроена совершенно по-другому. Три четверти комнаты занимала огромная кровать, а на остальном пространстве разместились рабочий стол с компьютером и полки с невообразимым количеством книг по египтологии.
Мой бывший муж Леня Давыдов всегда говорил, что в этом доме нельзя жить: в гостиной все время боишься раздавить хрупкое кресло, плюхнувшись в него, или расколотить один из светильников-кошек. В спальне рискуешь наступить на дискету и вынужден выуживать из постели книги. И в обеих комнатах, и даже на кухне того и гляди получишь болезненные ушибы от падающих на голову небольших, но увесистых скарабеев из базальта, ляпис-лазури, оникса и алебастра. А еще, уходя, Леня сказал, что жить со мной в таком доме - все равно что в гробнице с мумией. Но мне нравится. Да и на мумию я вовсе не похожа. Даже наоборот. Я задумалась, что такое "мумия наоборот", но существенного объяснения не подобрала. Просто живая, теплая, красивая и вовсе не засушенная.
Есть совсем не хотелось, но вот немного ледяной минеральной воды с лимоном… Я облизала пересохшие губы и отправилась на кухню. Увы, холодильник был чисто вымыт и девственно пуст. Наверное, в мое отсутствие приезжала мама с ее манией чистоты и выбросила все, что завалялось в холодильнике. Мама искренне считает, что ни один продукт, включая минеральную воду, не может храниться дольше трех дней. А я ведь отсутствовала целых две недели!
Из крана заструилась тепловатая, пахнущая хлоркой жидкость. Со вздохом я завернула кран, натянула шорты и майку и спустилась вниз в магазин. Там я купила много минеральной воды и лимонов. Есть по-прежнему не хотелось, и вид желтого сыра и розовой ветчины вызывал отвращение. По дороге домой я позвонила соседке Марье Игнатьевне, которая во время моих отъездов следит за почтой, и с благодарностью забрала целый ворох рекламных буклетов и писем.
Приготовив огромный стакан с напитком - вода, лимон и лед, - я с наслаждением выпила его. Затем я отправилась в душ. Прохладные водяные струи взбодрили меня. Я завернулась в махровый халат, с трудом расчесала непослушные вьющиеся волосы - спасибо, папочка, за такой роскошный подарок! - и плюхнулась на диван, размышляя о том, какие дела требуют немедленных действий.
На автоответчике уместились послания мамы, ближайшей подруги Киры Эйдельман, троих коллег, нескольких пожелавших остаться неизвестными молчунов и чей-то смутно знакомый голос, говоривший на арабском.
Мама сообщала, что постоянно обитает на даче. Судя по бодрому голосу, с новым бойфрендом, как принято теперь говорить, у нее было все в порядке. Мама продиктовала номер только что купленного мобильника. Я старательно записала его.
Кира, как всегда экзальтированно, сообщала, что у нее куча новостей, все рушится и одновременно все строится, и настоятельно требовала, чтобы я с ней связалась.
Коллеги просили уточнить информацию по Лондону, а последним, к моему изумлению, оказался Саид, который успел позвонить, пока я была в магазине. Он недоумевал, куда я могла пропасть, и с придыханием сообщал, что уже по мне соскучился. Не обременяя себя поисками подходов, он настойчиво спрашивал, когда же мы встретимся. Такие признания и явный напор насторожили меня, хотя, учитывая, что Саид - араб, такое поведение было вполне естественным. Ведь если им кто-то понравился, они открыто демонстрируют свои чувства, изображая крайнюю степень восхищения, нетерпения и влюбленности, а зачастую делают предложения, которые считаются неприличными. Впрочем, в такие минуты они, как правило, искренни, верят во все, что говорят. Тут самое главное - не воспринимать происходящее всерьез. Но сейчас я не могла воспринимать вообще никого и ничего.