И затем - пустота. Бледный силуэт барона на лестнице на Площади Испании, густо затянутый белым туманом. И после этого - ничего. Пустота.
- Жаль, произошла неполадка, - сказал фотоэксперт. - Пленка засвечена.
- Это я вижу, - сказал Аллейн.
- Кажется, вы сами упоминали, что у баронессы были затруднения с аппаратом в митрейоне, - заметил Бергарми.
- Ее подвела вспышка. Один раз. На другой раз она сработала.
- Очевидно, что-то было не в порядке с аппаратом. Или когда она вынимала пленку. Пленка засвечена, - повторил эксперт.
- Стало быть, у нас нет снимка саркофага, - сказал Бергарми. - В конце концов, это не столь существенно.
- Да, - сказал Аллейн. - Это так. В конце концов. Что касается группового снимка у статуи Митры…
- О синьор, здесь новости лучше, - сказал эксперт. - У нас есть пленка с пометкой "Дорн". Вот, синьор.
Снимки Кеннета были довольно хороши. Они сразу же опровергли его рассказ, что перед встречей с Мейлером у Аполлона у него кончилась пленка и что он вставлял новую по пути в митрейон. Здесь по порядку шли снимки, сделанные в Перудже. На двух из них фигурировал сам Кеннет в женском платье, в саду, окруженный друзьями самого сомнительного вида, один из которых разделся догола и, по-видимому, изображал статую.
- Molto sofisticato, - сказал Бергарми.
Затем следовали снимки тети Кеннета перед гостиницей и туристов, собирающихся на Площади Испании. В середине пленки был снимок бога Митры. Кеннет стоял от него достаточно далеко, так что в объектив попала баронесса, занятая своим аппаратом, и позади нее вся группа. Аллейн и Софи улыбались по обе стороны рассерженного Гранта, Суит явно намеревался обнять Софи за талию. У всех был испуганный и напряженный вид людей, застигнутых вспышкой врасплох. Детали стены, огромные тени людей, пухленький бог во фригийском колпаке, его улыбка, его безучастно смотрящие глаза - все вышло чрезвычайно отчетливо. Больше в Сан-Томмазо Кеннет не фотографировал. Остальные снимки были сделаны на Палатинском холме.
Аллейн подождал, когда пленка и отпечатки высохнут. Бергарми сослался на срочную работу и направился к выходу. Слова Аллейна застали его в дверях:
- Знаете, синьор вице-квестор, меня чрезвычайно занимает одно обстоятельство дела.
- Да? Что именно?
- Вот. С чего вдруг Мейлер, человек некрепкий, потратил столько сил и времени, чтобы положить Виолетту в саркофаг, когда он мог легко и быстро скинуть ее в колодец?
Бергарми несколько мгновений молча глядел на него.
- У меня нет ответа, - сказал он. - То есть, конечно, ответ существует, но в данный момент я не могу вам его дать. Простите меня, я опаздываю.
- А я могу, - пробормотал Аллейн, когда он ушел. - Чтоб мне провалиться, если не могу.
В гостиницу он вернулся без десяти три.
Он написал отчет, договорился о встрече с Интерполом и глубоко задумался.
Его миссия, как она замышлялась первоначально, была завершена. Он добыл большую часть информации, которую должен был добыть. Он довел дело Мейлера до конца и заставил Суита дать ему самый полный список лиц, вовлеченных в главную сеть наркобизнеса.
И Мейлер, и Суит были мертвы.
С профессиональной точки зрения, их смерти его не касались. Это была компетенция римской квестуры, Вальдарно, Бергарми и их мальчиков, и они весьма умело вели дело. И все же…
Он был не на шутку озабочен.
В половине шестого он разложил все фотографии на своей кровати. Он вынул из папки листок, исписанный его собственным почерком, долго глядел на него и затем сложил и засунул в карман.
В шесть часов позвонил Кеннет Дорн и спросил, явно волнуясь, не может ли он зайти за своей пленкой.
- Не сейчас. Я занят часов до семи, - сказал Аллейн. Он сделал паузу и прибавил: - Позвоните мне в восемь.
- Они… они хорошо получились? Снимки?
- Ваши вполне хорошо. А в чем дело?
- Что-нибудь не в порядке с ее? Баронессы?
- Они засвечены.
- Ну, это не моя вина, так ведь? Послушайте, мне надо поговорить с вами. Я вас прошу.
- В восемь.
- Понятно. Я… да… ладно. Спасибо. Я перезвоню в восемь.
- Пожалуйста.
В половине седьмого позвонил дежурный и сообщил, что прибыл барон Ван дер Вегель. Аллейн попросил направить его к себе.
Он открыл дверь и, услышав гудение лифта, вышел в коридор. Из кабины появился служитель, сопровождавший барона, который издалека приветствовал Аллейна и пружинистой походкой направился к нему с вытянутой рукой.
- Надеюсь, вы не имеете ничего против того, что я зазвал вас сюда, - сказал Аллейн. - Я полагал, нам нужно достаточное уединение, а комнаты внизу в это время похожи на пятизвездочный бедлам. Входите, прошу вас. Что вы будете пить? Они подают очень приятный холодный пунш-бренди. Или вы предпочитаете классику?
Барон выбрал пунш-бренди и, пока они его ждали, расписывал их посещение фонтанов на Вилле д'Эсте.
- Конечно, мы там были не впервые, но с каждым приездом растет восхищение. Моя жена сегодня сказала, что всегда в одном и том же месте ей мерещится алый кардинал, окруженный гостями. Они видятся ей сквозь брызги фонтанов.
- У нее ясновидение, - светским тоном сказал Аллейн. Увидев, что барон озадачен, он объяснил, что имел в виду.
- Ах, нет. Мы не верим в такие явления. Нет, это у нее просто очень живое воображение. Она очень восприимчива, но призраков она не видит, мистер Аллейн.
- Не хотели бы Вы взглянуть на ваши фотографии? Боюсь, вы будете разочарованы, - сказал Аллейн.
На кровати лежали все снимки, кроме сделанных Кеннетом.
Сразу же увидев Виолетту и Мейлера, барон воскликнул:
- Ах, нет! Это слишком ужасно! Прошу вас!
- Простите, - сказал Аллейн и отложил снимки в сторону. - Вот фотографии вашей жены. Первые, как видите, очень хороши. Все портится с нашим прибытием в Сан-Томмазо.
- Ничего не могу понять, - сказал барон. Он нагнулся над ними и перебрал их один за другим. - Аппарат жены исправен, такого раньше никогда не было. Прежде чем вынуть пленку, она ее аккуратно перемотала. Где негативы?
- Вот они.
Барон посмотрел их на свет.
- Простите, - сказал он. - Признаюсь, я озадачен. Извините, но человек, который проявлял пленку… Вы сказали, что он фотограф из полиции.
- Честно говоря, я ни на миг не допускаю небрежности с его стороны.
- Моя жена даже почувствует облегчение, - сказал барон. - Она не хотела никаких воспоминаний о посещении этого места.
- Понятно.
- Но мне жаль. Насколько я понимаю, вы хотели видеть снимок саркофага.
- Полиция не придает ему значения. Но в конце концов, у нас есть группа в митрейоне.
Он бросил на кровать снимок Кеннета.
Барон наклонился над ним.
В комнате было тихо. Оглушительный гул Рима едва доносился сквозь закрытые окна. Косяк ласточек промелькнул почти неуловимо для глаз.
- Да, - сказал барон. Он выпрямился и поглядел на Аллейна. - Здесь все ясно, - добавил он.
- Не правда ли?
Барон сел спиной к окнам. Он отпил немного холодного бренди-пунша.
- Это превосходная смесь, - сказал он. - Мне она нравится.
- Прекрасно. А не могли бы вы оказать мне услугу?
- Услугу? Ну разумеется, если это в моих силах.
- У меня есть копия письма. Оно написано на неизвестном мне языке. По-моему, на голландском. Вы не переведете его мне?
- С удовольствием.
Аллейн передал ему сложенный лист.
- Вы увидите, что оригинал был написан - вернее, напечатан - на бланке вашей фирмы "Адриаан и Велькер". Прочтите, пожалуйста.
После долгого молчания барон проговорил:
- Вы пригласили меня выпить. Вы показываете мне все это. Чего вы добиваетесь? Может, у вас в комнате спрятан микрофон и магнитофон, как в нелепом детективном фильме?
- Нет. Я не действую по заданию полиции. Моя работа здесь завершена. Несомненно, мне следовало бы передать это письмо в полицию, но они, несомненно, сами найдут оригинал, когда будут обыскивать квартиру Мейлера. Сомневаюсь, что письмо их сильно заинтересует, но, конечно, я не читал его и, может быть, ошибаюсь. Им хорошо известно, что он был шантажистом. Я видел в письме имя вашей жены. Несомненно, мое поведение достойно порицания, но я не думаю, барон, что у вас есть причина выплескивать ваш бренди-пунш мне в лицо. Я угощаю вас от чистого сердца.
Барон слегка пошевелился. Свет из окна упал на его лицо, и на нем сквозь маску на миг проступили белый Аполлон, сверкающий Меркурий, слабо улыбающийся жених с Виллы Джулия.
- Мне приходится верить вам, - сказал он. - Что еще остается?
- Если хотите, можете уйти и предоставить мне повозиться, к примеру, с Кеннетом Дорном и его снимком.
- Что бы я ни делал, ясно, что я в ваших руках. У меня нет выбора, кажется.
Он встал и прошелся по комнате, в его поступи сохранялась упругость. Наконец он сказал: