- Вы будете жить в рыбацкой хижине его дяди и тети?
- Ну да.
- Его дядя брал нас туда - когда мы были маленькие, - сказал Берк. Берк и будущий муж Эммы, Дэвид Уэбстер, дружили с детства. - Мы жутко боялись Джерсийского дьявола.
Берк имел в виду ребенка-демона, который, согласно легенде, обитал в Пайнлендсе.
- Я в сказки про монстров уже не верю, - сказала Эмма. - Так хочется просто оказаться с Дэвидом вдвоем.
- Да, это самое приятное, - вздохнул Берк. И взгляд его упал на фотографию рыжеволосой красавицы.
Три месяца назад Берк вернулся из командировки и не нашел жены дома. Полиция обнаружила ее машину под мостом над Смокинг-ривер. Сумочка Натали и ключи от машины лежали на сиденье в салоне. Тело обнаружили только месяц спустя, но в записке, которую Натали оставила, она высказалась о своих намерениях абсолютно недвусмысленно.
Бывшая соседка Эммы была умницей, писала стихи, но ее мучили частые перепады настроения. Эмма с университетских времен помнила, как периоды бешеной активности Натали сменялись приступами депрессии. Когда Эмма приехала в Кларенсвилль, Натали была полна сил. Она только что выпустила сборник стихов, и он получил восторженные отзывы критики, Натали присудили престижную премию Соломона. Ее самоубийство стало сильным ударом и для Берка, и для Эммы.
- Тебе не будет больно присутствовать на свадьбе? - спросила Эмма.
Берк вздохнул.
- Конечно, я все время буду ее вспоминать, но я горжусь тем, что Дэвид выбрал меня шафером. По-моему, мы с Натали ваш брак и устроили.
- Ты совершенно прав. Вы же нас познакомили.
Берк тогда пригласил Эмму на ужин в честь премии Соломона. Настроение у всех было праздничное, Натали блистала остроумием и светилась от счастья. Эмма навсегда запомнила тот вечер - последний, который она провела со своей подругой. И еще запомнила потому, что встретила Дэвида Уэбстера, журналиста из Нью-Йорка. Между ней и Дэвидом, что называется, пролетела искра.
У Эммы запищал пейджер. Она взглянула на экран и сказала:
- Легок на помине.
- Жених? - спросил Берк.
Эмма кивнула и снова посмотрела на часы. Но от одной мысли о том, что внизу, в вестибюле, ее ждет Дэвид, у нее закружилась голова - совсем как полгода назад.
- Спасибо, Берк, - сказала она и встала.
- Ты, главное, не нервничай, - напутствовал он ее. - До завтра.
Дэвид стоял в вестибюле, у конторки, и беседовал с секретаршей. У Эммы при виде него перехватило дыхание. Она была твердо убеждена, что он - самый привлекательный мужчина на свете.
- Дэвид! - окликнула его она.
Он обернулся:
- Привет, родная!
Ему, как и Берку, было тридцать три года, но, несмотря на седину, которая пробивалась в его каштановой шевелюре, и усталые морщинки вокруг карих глаз, выглядел он гораздо моложе. У него был волевой подбородок, ослепительно белые зубы и мальчишеская улыбка. Одет он был, как всегда, в джинсы и кожаную куртку - типичный городской ковбой. Он был индивидуалистом, не признавал никаких авторитетов и объяснил Эмме, что журналистом-фрилансером стал потому, что никогда бы не выдержал рутины офисной работы.
Дэвид много путешествовал, писал для разных журналов. Чаще всего он работал со "Сликером" - глянцевым мужским журналом с молодежным уклоном. Дэвид никогда не рассказывал про своих прежних подружек, но Эмма знала, что образ жизни он вел далеко не монашеский. Сейчас молоденькая секретарша просто пожирала его глазами.
Эмма кинулась к нему, поцеловала его мягкие, требовательные губы. Всякий раз, когда они касались друг друга, Эмма словно чувствовала разряд тока. И она в который раз поразилась тому, как ей повезло.
- Привет, - шепнула она. - Что привело тебя сюда?
- Хочу попробовать уговорить тебя переменить решение. Я насчет ночевки со Стефани. Это так старомодно.
Со Стефани Пайпер, школьной учительницей, Эмма снимала небольшую квартиру в Кларенсвилле. Завтра Стефани должна была исполнить роль подружки невесты. Еще месяц назад Эмма с Дэвидом сняли дом, где и поселились. Но сегодня Эмма решила переночевать на старом месте, устроить девичник перед свадьбой.
- А я такая и есть, старомодная, - сказала она. - Хочу увидеть тебя, только когда пойду по проходу в церкви. Устрой себе мальчишник.
- С кем? - хмыкнул он.
Эмма понимала, что не с кем. Из Кларенсвилля он уехал сразу после школы. Когда она встретила его у Берка и Натали Хейзлер, Дэвид вернулся в Кларенсвилль только для того, чтобы повидать мать, Хелен, у которой было больное сердце. В тот вечер, покидая дом Хейзлеров, Эмма думала, что никогда больше не увидит загадочного красавца-журналиста. Но как только она пришла домой, Дэвид позвонил ей, сказал, что он на вокзале, и позвал поехать с ним в Нью-Йорк, тем же вечером. После минутного колебания она, позабыв про осторожность и правила приличия, согласилась и бросилась на вокзал. Начался сумасшедший роман. Поскольку Эмма жила в одной квартире со Стефани, большую часть времени они с Дэвидом проводили в его скудно обставленной нью-йоркской квартирке, прервав всякие связи с внешним миром, питались исключительно китайской едой из картонных коробочек, вели долгие разговоры и безудержно смеялись. Все шесть месяцев она чувствовала, что любовь диктует свои правила. Но сегодня вечером ей хотелось отдать дань традиции.
- Сходи куда-нибудь с Берком, - посоветовала Эмма.
Дэвид поморщился:
- По-моему, у него неподходящее настроение для мальчишника.
- Ты прав, - вздохнула Эмма. - Так, может, в Нью-Йорк съездишь? Но чтобы завтра в десять утра был здесь как штык.
- Нет уж, отсюда я не тронусь, - усмехнулся он.
- Доктор Холлис! - позвала Эмму секретарша.
Эмма с трудом отвела взгляд от Дэвида, напустила на себя деловой вид.
- Да?
- Это вам. - Секретарша протянула Эмме белый конверт, на котором крупными буквами было написано: "Эмме Холлис".
- У тебя полно дел, - сказал Дэвид. - Не буду мешать.
- Нет, подожди. - Эмма схватила его за руку.
Дэвид помрачнел:
- Это что, очередное послание?
Эмма взяла конверт:
- Не знаю. Выглядит как предыдущие.
Дрожащими пальцами она вскрыла конверт, вытащила листок бумаги. "Ты не понимаешь, как сильно я тебя люблю, иначе не стала бы так меня огорчать и расстраивать".
- Дай-ка взглянуть, - сказал Дэвид и забрал у нее письмо.
Эмма обернулась к секретарше. Сердце ее бешено колотилось, но голос звучал спокойно.
- Откуда это? - спросила она.
- Я нашла его на столе, когда заступила на дежурство, - сказала секретарша. - Что-то не так?
- Нет-нет, все в порядке, - ответила Эмма.
- Вовсе не в порядке, - мрачно сказал Дэвид.
- Ты прав, - тихо согласилась Эмма. - Это уже четвертое.
Все письма были распечатаны на принтере, на обычной бумаге. Когда приходило очередное послание, у Эммы замирало сердце, и следующие несколько дней она приглядывалась к окружающим, пыталась понять, кто ее так пристально изучал, для кого она стала объектом желания. Каждый раз она потихоньку успокаивалась, решала, что все закончилось, и каждый раз приходило следующее письмо. Эмма забрала листок у Дэвида, сунула его в карман.
- Полиция здесь не поможет. Это же не угрозы.
- И что мы будем делать? Ждать, пока этот тип что-нибудь выкинет?
- Возможно, это один из моих пациентов.
- Так это оставлять нельзя, - настаивал Дэвид. - Он тебя преследует.
- Я надеюсь, что все уладится само собой. Меня саму это беспокоит, но, наверное, это издержки профессии. У нас здесь полно ребятишек с проблемами.
- Сомневаюсь, что это кто-то из ребятишек. А если это настоящий псих?
- Психи обычно сами проявляются, - криво усмехнулась Эмма. - Все, давай сейчас не будем об этом думать.
Дэвид вздохнул.
- А вдруг у какого-то недоноска вся квартира обклеена твоими фотографиями? - буркнул он.
- Ревнуешь? - Она легонько пожала ему руку.
Он снова вздохнул, но на этот раз слегка улыбнулся.
- Я единственный недоносок, которому это позволено.
- Никакой ты не недоносок.
Он зарычал и притянул ее к себе. Она засмеялась.
- Слушай, мне на самом деле пора работать.
- Насчет сегодня не передумаешь? Неужели бросишь меня одного?
- Мне так будет спокойнее - если ты действительно будешь один, - поддразнила его она.
Берк представил Дэвида как своего приятеля-плейбоя, и, когда Эмма все-таки завела с ним роман, она думала, что это будет мимолетное увлечение. Теперь все изменилось, и ей было неприятно думать о его прошлом.
- До завтра, радость моя. Завтра мы с тобой будем только вдвоем.
- Знаю, - радостно улыбнулась она.
- Женушка моя…
У Эммы защемило сердце.
- Муженек… - прошептала она.