– Ну-ка, ну-ка. – Григорий Иванович достал футляр для очков, неторопливо извлек специальный лоскут, хранившийся здесь же, тщательно протер стекла и только после этого нацепил очки на нос. – Натрия бромид?
Лидия Родионовна, пристально следившая за выражением лица соседа, похолодела: брови Григория Ивановича сползлись к переносице.
Мнительная, как все матери, Лидия сразу заподозрила худшее.
"Наркотик. Или средство от иммунодефицита. Или от гепатита того самого, смертельного. Или от импотенции. Лидия Родионовна уже чуть не плакала, хотя сосед еще не произнес ни слова.
– Лидушка, дорогая, откуда это у вас? – осторожно спросил Григорий Иванович, усугубив состояние Лидии.
Она собрала все мужество в кулак:
– У сына нашла, у Матюши.
– Ну, вот вам и ответ! – торжественно провозгласил ветеринар.
– В каком смысле?
– В смысле женитьбы. Не знаю, может, это байка, но очень распространенная: в армии применяют бром, чтобы подавить половой инстинкт. Мы в свое время от компотов и киселей – вообще от третьего отказывались, чтобы, так сказать, от греха подальше. Одно скажу: у тех, кто пил, еще долго даже мыслей сексуального характера не возникало. Может, и совпадение, но уж больно подозрительное.
– Да вы что?! – охнула Лидия Родионовна, но в следующее мгновение ее осенило: это, наверное, Матюша на севере употреблял, чтоб не… ну, не мучиться.
– Очень может быть, – задумчиво протянул сосед, – только ничего в этом хорошего нет. Последствия могут быть самые непредвиденные.
– Какой ужас! – в отчаянии прижала руки к груди Лидия. – Что, такое сильное средство?
– Достаточно эффективное успокоительное. Я бы не советовал постоянно принимать это.
– Григорий Иванович, дорогой, что мне делать? – Лидия прикусила кулачок, чтобы не завыть от горя при отставном ветеринаре.
Ветеринар поправил очки и с невысказанным сочувствием посмотрел на соседку:
– Сначала надо выяснить, давно ли употребляет Матвейка эти таблетки. Может, он их и не пил вовсе?
Он покрутил пузырек на вытянутой руке, прищурился – пытался прочитать мелкий шрифт:
– Ничего не вижу, пора очки менять. Ну-ка, посмотрите сами. Сколько штук здесь?
Трясущимися руками Лидия взяла вещдок, всмотрелась и нашла цифру.
– Тридцать, – сообщила она ветеринару, сковырнула крышечку и высыпала пилюли на стол.
Склонившись над кучкой, Лидия Родионовна разложила шарики по десяткам и насчитала двадцать пять.
– Ничего страшного, лишь бы только это был единственный пузырек. Вы меня понимаете? – Выцветшие глаза бассет-хаунда, увеличенные линзами, смотрели строго.
Лидия понимала.
– Да, конечно. Если он только пять таблеток выпил – ничего же страшного, правда, Григорий Иванович? – умоляла всем своим видом она.
– Если только пять, то, конечно, ничего страшного. Вы узнайте у сына, осторожно расспросите, откуда у него эти таблетки и зачем. И кто ему их выписал или посоветовал? Зачем молодому парню успокоительное, да еще такого спектра действия?
Этот вопрос мучил и Лидию Родионовну. Ничего-то она не знает о родном сыне, а еще мать называется.
… Сидя в тенечке, на скамейке под ивой, Витасик потягивал контрабандный коньяк – презент приятеля из отдела по борьбе с экономическими преступлениями – и сочувствовал Матвею:
– Блин, это ж надо, чтоб так не повезло, да? Называется, приехал погулять, а тут такая засада. Ну ничего, Моть, не переживай, мы с тобой еще оттянемся, все догоним.
– Ну, не знаю, – сдержанно возразил Матвей, – хуже было бы, если б меня прихватило в тайге. Там только активированный уголь – и все. Выкручивайся как знаешь. Там я бы точно дуба дал.
– Ну вот, видишь, – поддакнул Витасик, – все к лучшему. А помнишь врачиху в поликлинике? По-моему, очень ничего. А? Если бы аппендицита не было, его бы стоило придумать, а, Моть!
– Только сунься к ней, – насупился Матвей и отнял у друга шкалик, – не посмотрю на многолетнюю дружбу. Кстати, я ее как-то встретил в подъезде, она кого-то навещала.
– Да? – живо заинтересовался Витасик. – Ну да, ну да, она же участковый врач. Когда, говоришь, у тебя отпуск заканчивается?
– Никогда, – прорычал Матвей.
– Как? Ты что, на север не едешь?
– Может, и не еду. – Матвей очень кстати вспомнил матушкино навязчивое желание женить его. Похоже, Шутихин прав – судьба ему послала кривую улыбку в виде аппендикса. Вот на докторше он бы женился, внезапно подумал Мотя.
Мысль показалась такой заманчивой, что Мотя крякнул.
К такой девушке на кривой козе не подъедешь, тут что-то надо изобрести. Что-то нестандартное.
Нестандартное в голову не приходило. Придется тупо брать осадой.
В течение месяца он, Матвей, как послеоперационный больной, должен будет наблюдаться у хирурга в районной поликлинике. Прежде он не выносил поликлиник со сворой больных стариков и истеричных климактерических дамочек, а теперь будет посещать эту юдоль скорби столько раз, сколько нужно, и даже чаще. Теперь он здоровья не пожалеет, пропишется в поликлинике, станет завсегдатаем, старожилом, легендой районного масштаба, стахановцем по сдаче анализов. Он пройдет полное обследование, посетит всех врачей, вплоть до этого… ну, который по гормонам… эндокринолога! А потом попадет к терапевту – за заключением. И вот тогда он будет не он, если не покорит сердце Любови: наверняка ей надоели разные доходяги.
– Витась, – вспомнил Матвей, – я собираюсь транспортное средство купить. Есть у тебя знакомый дилер?
– У каждого уважающего себя журналиста есть знакомый дилер, – высокомерно заявил Витасик. – Решил уже, какую тачку будешь брать?
Женская тема заглохла, не выдержав конкуренции.
Для начала Мотя, совесть которого была омыта кровью, сдержанно постучал по стене. Реакция, как и предполагалось, была нулевой. Хотя нет, не нулевой – обратной: занятие, как в отместку, закончилось на двадцать минут позже обычного. К уже известному репертуару прибавилась поэтическая песенка про гусей: "Мыли гуси лапки в луже у канавки".
Это было чересчур даже для непробиваемого конформиста Матвея Степуры.
Матвею Степуре, который ни на какие провокации не поддавался на севере, ни в каких дрязгах и межнациональных и межконфессиональных конфликтах не участвовал, держался, как государство Лихтенштейн во время войны с Германией, сейчас впервые в жизни захотелось лечь и умереть.
Ни умереть, ни заснуть не удалось – верный обещанию, явился Шутихин.
В кепке и майке под легким пиджаком с засученными рукавами он выглядел членом преступного синдиката Америки тридцатых годов. Ко всему в руке у Витасика обнаружилась не вяжущаяся с образом трость цвета махаон с набалдашником в виде головы пантеры.
Матвей с подозрением покосился на трость:
– Интересно, Аль Капоне носил только шляпу или иногда и кепку тоже?
Шутихин просиял:
– Да? Улавливаешь сходство? – В отличие от друга Витасик слыл человеком со вкусом.
– Улавливаю, – вздохнул Мотя.
Сам виноват, разболтал Витасику, что встретил в подъезде докторшу, – вот результат. Весь в надежде на случайную встречу, Витасик и выпендрился, изображает мафиозо.
Шутихин легко побоксировал Матвея в плечо, забыв разуться, проперся на кухню, угнездился на угловом диванчике, франтовато забросил ногу на ногу, и Матвей обратил внимание на носки – они были белыми. Это была серьезная заявка. Это означало, что провинциальный журналист Виталий Шутихин вышел на охоту. На кого? Уж не на ангела ли, по совместительству участкового терапевта?
– У тебя выпить есть? – Витасик прислонил трость к стене и потер руки.
Мотя с кислой миной промямлил:
– Откуда? Я из дому еще не выходил, а матушка не покупает мне спиртного.
– Эх. Что бы ты без меня делал? – Витасик стащил себя с дивана и прочапал в прихожую. Через минуту он триумфально водрузил на стол плоскую бутылку коньяка.
– Как думаешь, мне можно немного?
– Такой коньяк, друг мой Мотя, никому повредить не может.
– Доставай из холодильника, что найдешь, – скромно предложил Матвей.
В холодильнике по случаю нашлись: отварной говяжий язык (для поднятия гемоглобина), икра красная (для быстрейшего рассасывания послеоперационных рубцов), рагу из кабачков (для улучшения работы кишечника) и богатый выбор йогуртов – для тех же целей.
Друзья выпили, закусили, и Витась вспомнил о трости:
– Ценная вещица, дарю.
– Витася, ты ограбил антикварку?
– По-твоему, Шутихин идиот? Это из конфиската, – снизошел до объяснения Витася, лакомясь икоркой, – ОБЭП бомбанул подпольный интернет-магазин. Мне кореш презентовал две. Одну я, как настоящий друг, дарю тебе. Недешевая штука, между прочим.
– Вижу. – Мотя взвесил на руке элегантную вещицу, обхватил пальцами голову пантеры – рука легла как влитая.
– По-твоему, я инвалид?
– Она ж декоративная, тундра ты незаасфальтированная, – необидно обозвал друга Витасик.
– Признайся, у тебя поэтому нет проблем с девочками?
– Не завидуй. Что мое, то мое. Зато у тебя деньги водятся, а у меня карманы пустые и за душой ни гроша.
– На что намекаешь? – усмехнулся Матвей. – На то, что все сразу нельзя?
– Все сразу нельзя. Все сразу больно жирно. Что ж получится? Одному все, а другому – ничего?
– Почему это? – Матвей был щедрым от природы. – Разве нельзя, чтоб у всех водились и девушки и деньги?
– Нельзя нарушать баланс в природе. Кстати, – вспомнил Витасик, сооружая новый бутерброд, теперь уже с языком, – ты не передумал покупать тачку?
– Наоборот. Как раз сейчас самое время.
– Тогда наливай.