Едва их губы встретились, волна жара словно взорвалась между ними. Ощущения, подобных которым он не знал, охватили его, и Коннор мог только держать ее в объятиях, сжимать руки, пока она не стала пленницей, прильнувшей к его телу. Ее словно пожирало то же пламя, которое лизало ее внутренности. Она обхватила его шею и не отстранилась. Губы отдавали и брали, языки сплетались в лихорадочном танце желания. Дыхание вырывалось короткими, затрудненными стонами. Яркое освещение гостиной никак не мешало этой близости.
Мысли Кона метались, сердце грохотало в груди, а в паху все затвердело и отяжелело так, что было по-настоящему больно. Коннор наслаждался ощущением ее губ под своими. Чем дольше он целовал ее, тем сильнее чувствовал, как это пламя горит ярче, жарче, опаляя душу. Она вздохнула и прижалась к нему еще крепче, и этот тихий звук проник в его мозг, отрезвил, и вместе с этим пришло сознание, что он всего лишь в шаге от того, чтобы толкнуть Дайну на чертов пол.
Нет. Когда это произойдет, сказал он себе, они будут в постели. И одни в доме. И у них будет все время на свете, чтобы проверить и понять, что полыхает между ними.
Когда эта мысль дошла до него, он прервал поцелуй, отступил и удовлетворенно увидел, как она пошатнулась, прежде чем обрести равновесие. Сам он никак не мог отдышаться. Сердце молотом грохотало в ребра.
– Я останусь здесь сегодня, – выдавил он.
Она тут же покачала головой:
– Мы не будем…
– Я буду спать на диване.
Их взгляды встретились, и она, должно быть, увидела, что он не собирается уходить. Напряжение буквально висело в воздухе, но она только кивнула, смирившись с неизбежным.
– Ничто не кончено, – предупредил он.
– На сегодня кончено, – ответила она и прошла мимо него, по короткому коридору, в свою комнату. Исчезла внутри и закрыла за собой дверь.
Оставшись один, Коннор провел рукой по голове и едва устоял, чтобы не дернуть себя за волосы. Дать остыть раздражению, державшему его в клещах. Подошел к слишком короткому дивану и мрачно обозрел его.
Ночь предстоит самая что ни на есть несчастная…
В течение этой длинной, бессонной ночи у Коннора было время подумать. И кое-что разведать. Конечно, он перешел все границы, когда залез в лэптоп Дайны, который ей следовало бы защитить паролем. Но он сказал себе, что тройняшки оправдывают любой нечестный поступок.
Адвокаты были правы: бизнес Дайны погибал. Она уже скатывалась к долгам, причем с каждым днем набирала скорость. Он просмотрел достаточно записей, чтобы знать: она использует небольшие сбережения, чтобы оплачивать расходы, а долго так продолжаться не может.
Итог? Дайна Кортес не способна обеспечить трех подрастающих детей. И эта информация ему может пригодиться.
Он уже переодел детей и поменял им памперсы, когда она вошла в детскую на следующее утро. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: она спала так же мало, как и он.
– Вы проснулись?
Он пожал плечами и одернул рубашонку Сэма.
– Я и не засыпал. – Он бросил на нее лукавый взгляд: – Слишком много у меня на уме.
Она резко втянула в себя воздух, и Коннор предположил, что Дайна думает об этом поцелуе и о том, что будет дальше. Черт, мысли, подобные этой, терзали его всю ночь. Сознание того, что она спит всего лишь через коридор от него. Сознание того, что она откроет ему объятия…
Потребовалась вся его сила воли, чтобы не пойти к ней.
Но дело в том, что он был здесь не из-за своего влечения к Дайне. Он здесь ради детей, а они должны быть на первом месте. Если он начнет игру с Дайной, это усложнит все. Лучше уладить ситуацию, прежде чем попытаться получить то, что он от нее хочет.
Он глубоко вздохнул, прежде чем пошутить:
– Кроме того, этот диван может считаться орудием пытки.
– Да, он не создан для того, чтобы на нем спать, – признала она, – особенно такому высокому человеку, как вы.
– Совершенно верно, – согласился он.
Поднял Сэма со стола, поцеловал и опустил на пол, рядом с братом и сестрой.
– Итак, я сменил памперсы и одел малышей. Как насчет того, чтобы покормить их? А потом поговорим.
– Мне нужно выпить кофе.
– Принимаю это за согласие, – кивнул он, поднимая двух малышей и оставляя Сэма для Дайны. Прошел мимо них, направляясь на кухню.
В окна вливался солнечный свет, а кухня звенела от счастливого детского щебета. Несмотря на усталость, Коннор и Дайна вместе приготовили молоко, овсяную кашу и бананы. Когда они кормили тройняшек, Коннор глянул на нее и сказал:
– Прошлая ночь заставила меня понять, что ситуация должна измениться.
– Какая именно?
Он расслышал бы настороженность в ее голосе, даже если бы не увидел в лице.
– Вообще вся. Вы. Я. Дети. Пока что я исключен из вашего круга.
Она вздохнула и покачала головой:
– Прошло всего четыре дня. Вам следует быть более терпеливым.
– Это не в моей природе.
– Я уже начинаю понимать, – пробормотала она.
– Так или иначе, прошло достаточно времени, чтобы принять кое-какие решения, – возразил он, зачерпнул ложкой кашу и предложил Сейди, которая с готовностью голодного птенца открыла рот.
– Например: ваше агентство. Почему кейтеринг?
– Что? О, да… у меня была закусочная на колесах, которая процветала. – Она улыбнулась, вспоминая. – Но я продала ее своему кузену Раулю. Решила заняться кейтерингом, считая, что это будет ступенькой к исполнению мечты – своему ресторану.
– Хорошая цель, но ее трудно осуществить, поскольку ваш бизнес идет ко дну.
– Простите?
Ложка, которую она подносила ко рту Сейджа, замерла на полдороге. Малыш взвыл и нетерпеливо ударил ручонками по полочке на детском стуле.
– Прости, прости, детка, – утешила она и сунула ложку ему в рот, прежде чем снова обратиться к Коннору: – Откуда вы вообще что-то знаете о моем бизнесе?
Трудно винить ее за то, что злится, но он не станет извиняться за то, что делает все ради своих детей. Если это осложнит отношения между ним и Дайной, он справится. Теперь вкус ее губ преследует его, и он не остановится, пока не получит больше. Почему-то он твердо знал, что когда-нибудь получит детей и Дайну тоже.
Но пока что он только сказал:
– У моих адвокатов на службе есть частный детектив…
– Вы пустили по моему следу частного детектива?
Он кивнул, игнорируя ее шокированный взгляд, потому что через минуту-другую положение еще ухудшится.
– И еще одно: вчера ночью я просмотрел ваши счета.
– Что? Что вы сделали?
В ее голосе зазвенел лед, ранивший его острыми осколками. Она посмотрела на свой лэптоп, как ни в чем не бывало лежавший на стойке.
– Вы залезли в мои записи?
– Да, и если ждете извинения, не дождетесь.
Она пронзила его взглядом, но Кон не отступил от бушевавшей в нем чистейшей ярости. Темно-карие глаза излучали жар, несмотря на холод в голосе.
– Вы заботитесь о моих детях, и я должен быть уверен, что делаете это, как надо. Как оказалось, у вас плохо получается.
– Неужели? До сих пор я как-то справлялась. Дети в полном порядке. И вы это знаете. Они сыты, они счастливы, они любимы. – Она вдруг оцепенела, расправила плечи и вскинула подбородок. – Все четверо, включая меня, прекрасно существовали. Вы хотите платить алименты, я счастлива взять их и употребить на пользу детям. Но мне не нужна ваша помощь в управлении моим бизнесом. И не стоит лезть в нашу жизнь.
Коннор втайне восхищался ее гордостью. Хотя и не собирался обращать на нее внимание. Одно дело быть гордой и совсем другое – упрямой. Слишком упрямой, чтобы признать правду.
– Конечно, нуждаетесь, и прекрасно это понимаете. Поэтому и обратились ко мне. Дело не только в деньгах. Вы вгоняете себя в могилу, пытаясь сделать все самостоятельно. Вы накапливаете счета, и не имели хорошо оплачиваемой работы с тех пор, как привезли детей.
Она покраснела, но опять не смущение, а гнев окрасил ее щеки румянцем.
– Признаюсь, мой бизнес немного пострадал, когда в доме появились дети. Но это было в самом начале. Приходилось отказываться от заказов и почти все время проводить с ними. Они были травмированы, хотя откуда вам знать, если вы при этом не присутствовали, – потому что они потеряли дом и родителей. Недели ушли на то, чтобы они привыкли и почувствовали себя в безопасности.
Она злобно смотрела на него, и эти глаза были чертовски притягательны.
– Тогда мне пришлось все выносить в одиночку. И главным для меня были они. Мне очень жаль, если считаете, что мой бизнес не так хорошо идет. Но теперь, когда дети устроены, я снова беру заказы и…
– Дни рождения и годовщины свадьбы, – перебил он. – Не слишком высоко оплачиваются.
Она опустила глаза и, зачерпнув овсянку ложкой, отправила в жадный ротик Сейджа.
– Никакая работа не может быть слишком ничтожной, – сухо заметила она. – Кроме того, один заказ ведет к другому. Слухи о кейтерерах передаются из уст в уста и…
– Признайте, Дайна, вы тонете, держитесь за свинцовый шар и пытаетесь выплыть на поверхность.
– Прошу вас не перебивать меня!
– Признайте это, – потребовал он. – При такой скорости вы никогда не достигнете вашей цели. Не откроете ресторан. Черт, да вам повезет, если удержите на плаву ваш бизнес до конца года. А когда он окончательно потонет? Тогда что? Есть у вас запасной план? И был ли вообще какой-то план?
По глазам он понял, что она не может переспорить его, но все же попытается.
– Эти дети никогда не будут страдать. – Она не сводила с него глаз, мысленно требуя поверить ей. – И не важно, что мне придется для этого делать: они никогда ни в чем не будут нуждаться.