- И кошку, - добавил Луций Севилий, - а еще… язычок, острей которого сыскать трудно. Знаешь, а я скучал по тебе. Все остальные - такие зануды.
Он смущенно, осторожно присел на краешек ложа. Кошка выгнулась дугой, потянулась и направилась прямо к его коленям. Диона осталась стоять у окна: мягкие лучи дня, клонившегося к вечеру, приятно грели спину.
- Значит, мне повезло больше. Александрия - вовсе не зануда. И Клеопатра с Тимолеоном - тоже. Но я тебе рада.
- Правда?
Кошка довольно урчала. Луций почесывал ей шею именно так, как ей и хотелось - не слишком быстро, но и не медленно.
- Я думал, что увижу тебя подле царицы.
- Я собиралась вернуться, - отозвалась Диона. - Но здесь куда спокойней.
- Ты права, - согласился он.
Воцарилось молчание - приятное, легкое, не из тех неловких минут, которые извели бы ее, прервись разговор с любым другим человеком, особенно если бы она не видела его с лета. Диона совсем позабыла, как хорош собой Луций Севилий, и хихикнула про себя: для другого мужчины красота стала бы делом всей его жизни, но этому, казалось, жилось намного легче - он не выщипывал густые черные брови, почти сросшиеся на переносице, волосы его свободно падали на плечи упрямыми кудрями вместо благообразных локонов, из-под тоги виднелась безукоризненно чистая, но уже поношенная туника. Слава богам, хоть сандалии были новыми, наимоднейшего фасона и самого лучшего качества - как и все его вещи.
После недолгой паузы Диона сказала:
- Скоро я должна уходить. Я дала Тимолеону страшную клятву, что вернусь домой к ужину.
- Само собой, клятву нарушать нельзя, - согласился он.
- Ни в коем случае, - подтвердила Диона и, помолчав, предложила:
- Но ты можешь поужинать с нами. Если, конечно, у тебя нет других дел. Триумвир, царица…
Диона запнулась. Раньше она никогда не приглашала его отужинать с ними. В Тарсе не представлялось случая: им постоянно приходилось участвовать в какой-нибудь пирушке царицы и триумвира. У них обоих не было места, где можно побыть вдвоем - впрочем, они и не искали его.
Луций Севилий так долго мешкал с ответом, что Диона уже почти была уверена - откажется. Но потом он только спросил:
- А Тимолеон будет не против?
- Сомневаюсь, - ответила Диона.
Какое-то мгновение он колебался.
- Тогда приду. Надеюсь, я не сразу найду в своей чашке лягушку. Или на этот раз ожидается змея?
- Ни то, ни другое, - ответила Диона с ноткой, подозрительно похожей на восхищение, правда, смешанное с ужасом. - Недавно он налил в кружку слуги вместо пива кое-что такое, о чем даже не хочется говорить вслух.
Его брови приподнялись.
- Неужели кошачью мочу?
Взрыв смеха Дионы был мгновенным ответом на его слова.
- Да-а, ты хорошо знаешь Тимолеона.
- Я хорошо знаю египетское пиво, - с ухмылкой отозвался Луций Севилий.
- Сегодня вечером у нас будет весьма пристойное вино - хиосское. Или… - Она сделала паузу. - Вполне пригодная вода для питья. Сомневаюсь, что у злодея будет достаточно времени, чтоб заготовить тебе сюрприз. Хотя… однажды он умудрился притащить одному из моих гостей чистейшей александрийской воды… из какого-то болота возле залива.
- Очень была зеленая? - поинтересовался Луций.
- И вся кишела какими-то живчиками. - Диона содрогнулась при воспоминании. - О, как я рада, что ты здесь! Больше никто не понимает этого ребенка.
- Но его вовсе не трудно понимать. И… даже очень интересно.
- Безнадежный случай. Мой сын неисправим, - смущенно засмеявшись, констатировала Диона и, собравшись с духом, предложила: - Ну что, посмотрим, чем он порадует нас сегодня вечером?
13
Но у Тимолеона в запасе для гостя матери не оказалось ничего, кроме долгого, пристального и колючего взгляда.
- А, вот это кто… отлично. Я и сам думал, что ты придешь к нам вечером. Ты привез мне что-нибудь из Сирии?
Как оказалось, привез то, что, по мнению Дионы, было весьма мило с его стороны. Луций выбрал в подарок Тимолеону кинжал в ножнах, а Дионе - амфору с цекубским.
- Надеюсь, оно так и осталось цекубским, - сказал он, бросив взгляд в сторону Тимолеона. - Конечно, чистейшая александрийская вода - замечательная вещь, но красные цекубские вина заслуживают того, чтобы пить их в том виде, в котором они изготовлены.
Если не считать мелких пакостей Тимолеона, вечер в целом прошел очень успешно. Когда мальчик наконец отправился спать, беспрерывно вынимая кинжал из ножен и засовывая его обратно, Диона наполнила лучшие серебряные кубки крепким вином и сказала:
- Наверное, тебе приготовили покои во дворце?
- Думаю, да, - отозвался Луций Севилий. Судя по всему, он очень уютно и непринужденно чувствовал себя на ложе, предназначенном для самых почетных гостей, в превосходном малиново-красном хитоне, принадлежавшем Аполлонию. В сущности, тому он никогда не был к лицу - его бледная кожа в соседстве с таким ярким цветом приобретала еще более болезненный оттенок. А Луций Севилий, загорелый, высокий, выглядел в нем великолепно.
- Ты можешь погостить у нас, - предложила Диона. - Здесь есть свободная комната, как ведомо богине.
Его взгляд был быстрым и красноречивым.
- Не беспокойся, мне безразлично, что скажут люди. Если только ты не подумаешь ничего дурного.
- Конечно, нет, - ответил он, залившись румянцем. - Но твоя репутация… честь… твой сын…
- Ты - мой гость, и я предлагаю тебе кров и дружбу, - промолвила она, отчетливо произнося каждое слово. - Не больше и не меньше. Дворец - это муравейник. Никто, кроме царицы, в точности не представляет, что в нем творится, и мысли всех его обитателей должны быть только о ней. Там человек не принадлежит себе. Вот почему я живу в этом доме. Когда я ушла от Аполлония, царица предложила мне переехать во дворец. Я отказалась. Мне нужно место, где я могу быть самой собой.
- И ты предлагаешь мне вторгнуться в твою обитель.
- Это не вторжение, - возразила Диона. - Ты - спокойный. У тебя хорошие манеры. Ты нравишься Тимолеону. Я могу предложить тебе даже несколько комнат. Я живу недалеко от библиотеки, и от сада - тоже. И отсюда рукой подать до Мусейона.
Соблазн был слишком велик - она ясно видела, что он колеблется. Но Луций сказал:
- Люди начнут болтать бог знает что.
- Тебя это беспокоит?
- Да.
Она вздохнула.
- Я так и знала, что ты не согласишься. Ну что ж… Живи во дворце. В одной комнате с кем-нибудь из солдат Антония. Или они отправят тебя к евнухам - превеселая компания… Уверена, что тебе не привыкать. Ты ведь привык, правда?
- У меня всегда была своя комната, - ответил он твердо и жестко.
- Может быть… и на этот раз будет.
Диона пожала плечами, словно его отказ нисколько не задел ее. В сущности, Луций Севилий прав: женщина, живущая одна - не вдова и не замужняя, - не должна приглашать в свой дом мужчину. И неважно, насколько невинно ее приглашение.
Но почему, почему, почему это должно иметь такое значение.
- Подумай - во дворце тебе будет несладко, - мягко настаивала она. - Ты ведь и сам об этом догадываешься. Тут, кстати, между мужской и женской половиной есть коридор. А дверь выходит на улицу и запирается на замок. Это фактически отдельный дом. Я сдам тебе его в аренду. Может же женщина позволить себе такое - даже женщина, не имеющая мужчины, который мог бы блюсти ее репутацию? Ты будешь платить мне одну амфору цекубского в месяц.
- Дороговато, - нарушил наконец молчание Луций Севилий.
- Что ж, тогда - амфору цекубского в качестве задатка и уроки латыни Тимолеону.
- А это - слишком дешево.
Он улыбался - не столь непринужденно, как было ему свойственно, но так, словно не мог удержаться от улыбки.
Вино я тебе подарю… Я согласен учить Тимолеона и расплачусь с тобой списком "Галльских войн" Цезаря.
- О нет, пожалуйста, не наказывай меня так, - взмолилась Диона. - Уроки латыни и "Свекровь" Теренция, переписанная отменным почерком.
- По рукам! Но почему "Свекровь"?
- Просто эта вещь мне нравится.
Луций засмеялся, но затем нахмурился.
- Я не уверен…
- Это - честная сделка, - убеждала она его. - Я - хозяйка дома; ты - мой постоялец. Даже римская матрона не смогла бы ни к чему придраться.
- Ну-у, римскую матрону не убедил бы и сам царь Минос. - Луций Севилий покачал головой. - Однако, кажется, меня ты убедила. Похоже, ты знаешь, как лишить мужчину воли. Но грозить мне компанией евнухов царицы со слащавыми скользкими рожами - дешевый прием!