Дверь открылась, и в ожидании дальнейших распоряжений вошел дворецкий.
- Бутылку шампанского, пожалуйста, - сказал Иэн.
- Слушаюсь, сэр.
Дверь вновь закрылась, и Линетт протянула руки герцогу:
- Дорогой Арчи, Иэн был так добр, и мы можем прямо сейчас объявить о нашей помолвке - если хочешь, завтра. Более того, мне в голову пришла замечательная мысль. Подружки невесты будут одеты в голубые платья - под цвет твоего вереска, и они могут нести букеты белых орхидей и белый вереск - на счастье. Это будет сенсация, правда?
- Отличная идея, - одобрил герцог. - Об этом будут долго говорить.
- Я так и подумала, - сказала Линетт. - Причем не только о голубом вереске, но, конечно же, и о нас - очень, очень долго. О ведь что касается прессы, важна каждая мельчайшая деталь.
- Полезная вещь пресса, - заметил герцог.
Иэн с трудом подавил желание громко расхохотаться. Как они подходят друг другу! Оба необычайные эгоисты, оба не способны думать о чем-либо, кроме себя… а он, наконец, свободен!
Эта мысль осветила его разум, подобно ослепительной вспышке, сверкая там, где раньше была лишь тьма. Он был свободен - свободен, чтобы поведать Мойде о своей любви; свободен искать единственную женщину, которая значит для него больше, чем кто-либо значил за всю его жизнь.
Мойда! Он хотел пойти к ней прямо сейчас, не теряя времени, разрушить стоявшие между ними преграды, однако понимал, что из вежливости должен выпить за здоровье Арчи и Линетт.
Иэн нетерпеливо взглянул на дверь. Шампанское все никак не несли. Он неосознанно нахмурился и тут же понял, что Линетт заметила его выражение лица и истолковала по-своему. Она нежно дотронулась до его руки.
- Я знаю, что ты думаешь, - тихо проговорила она. - Поверь, я сама не рада, что мне пришлось тебя обидеть. Если бы я смогла выйти замуж за вас обоих - я была бы самой счастливой женщиной во всем мире.
- Не думай об этом, - сказал ей Иэн. Он знал, что она искренне считала его уязвленным, но не желающим подавать виду.
Принесли шампанское, и необходимость в словах отпала сама собой. С громким хлопком бутылка была открыта, стаканы наполнены и поставлены на серебряный поднос.
- Спасибо, больше ничего не нужно, - сказал Иэн дворецкому.
- Простите, сэр, но вы видели записку на вашем столе? - спросил дворецкий. - Я принес ее немного раньше, но вы спали.
- Записку? - удивился Иэн. - От кого?
- От мисс Макдональд, сэр.
- Она передала через вас записку для меня? - поинтересовался Иэн.
- Да, сэр. Перед тем, как уехать. Я сразу же ее принес, но не хотел вас будить.
- Мисс Макдональд уехала? - спросила Линетт. - И дети тоже?
- Да, мисс. Они собирались сесть в Броре на дневной поезд.
- Это и впрямь замечательная новость! - воскликнула Линетт. - Теперь комнаты свободны, и мы можем пригласить Фезерстоунхогсов. Твоя мать хотела позвать их, но не знала, где их разместить.
Она обращалась к Иэну, но после того, как дворецкий сообщил об отъезде Мойды, он не слышал ни единого слова Линетт.
Иэн быстро подошел к большому письменному столу возле окна. Поверх стопки прочих писем и бумаг лежала записка. Ему никогда не доводилось видеть почерк Мойды, но Иэн чувствовал, что узнал его - он был такой индивидуальный, не похожий на почерки других.
Не обращая внимания на болтовню Линетт, Иэн разорвал конверт. Внутри было письмо и еще один конверт, поблекший и пожелтевший от времени. С неведомой ему доселе опаской Иэн прочитал записку Мойды.
Сегодня я уезжаю и забираю с собой детей. Из прилагающегося здесь письма вы поймете, как я ошибалась. Я нашла это письмо в Библии вашего двоюродного деда.
Прошу простить меня за все, что я сказала и сделала, и, если можно, забыть.
Спасибо за вашу доброту прошлой ночью. Хэмиш ничуть не пострадал после своих приключений.
Искренне ваша,
Мойда Макдональд.
Иэн прочел письмо дважды; затем посмотрел на старый конверт и вынул оттуда письмо. Вначале он взглянул на дату. Письмо было написано в 1890 году его дедом Ангусом Маккрэгганом своему брату Дункану. Вначале там говорилось о его помолвке с Элизабет, дочерью герцога Аркрэ, затем Ангус писал, что перед тем, как жениться, хочет сообщить брату то, о чем не осмеливался рассказать кому-либо из родственников. Он просил Дункана о помощи, если вдруг с ним что-то случится.
Затем Ангус Маккрэгган писал о своей любви к Уле Хольм. Он рассказал, как однажды встретил ее случайно, затем преднамеренно, как он умолял ее убежать с ним и как она в конце концов согласилась. Он не единожды просил ее стать его женой. Он любил ее так, как невозможно любить кого-либо другого, и до самой его смерти она будет занимать главное место в его сердце.
Ангус верил: останься она в живых - и он убедил-таки бы ее выйти за него замуж. Но она отказывалась даже тогда, когда ожидала ребенка. Она ясно осознавала разницу в их социальном положении, и хотя Ангус сделал все, чтобы заставить ее изменить свое мнение, Ула была непреклонна.
Она была готова выносить его сына, но не собиралась брать его фамилию и не хотела, чтобы он представил ее своим друзьям и родственникам.
Мы были счастливы так, что невозможно описать словами, писал Ангус Маккрэгган, и потому, что я так горячо ее любил, для меня немыслимо жить в одиночестве наедине с моими воспоминаниями.
Затем Ангус писал о том, что предпринял для сына Малкольма. Его воспитают добрые люди, и будет сделано все необходимое, чтобы он был счастлив и получил достойное образование.
Если вдруг со мной что-нибудь случится, я обращаюсь к тебе, Дункан, чтобы ты выполнил это священное обязательство. Малкольма нужно обеспечивать, но таково было желание Улы, что ребенок не должен знать, кто его отец, и я обязываю тебя уважать ее желание. Сам я буду выполнять все, что она мне поручила.
Это было длинное письмо. Иэн медленно прочитал его, затем положил обратно в конверт и вновь взял письмо Мойды. Неудивительно, что это явилось для нее шоком, подумал он. По крайней мере это было достоверным доказательством того, что он, Иэн, - законный наследник на титул главы клана и на замок Скейг. И все же он пожалел о том, что не сам нашел это письмо; он смог бы подготовить ее к краху ее идей относительно несправедливости и предательства.
Интересно, почему же двоюродный дед Дункан никогда не говорил с ним об этом? Наверняка старик ждал подходящего случая; верил, что когда война закончится, внук вновь приедет в Скейг. Типично в его духе, подумал Иэн, - положить письмо в фамильную Библию, а не среди документов.
В этот момент куда важнее не беспокоиться из-за письма, а найти Мойду. Вдруг Иэн осознал присутствие в комнате Линетт и герцога и понял, что они здесь не к месту.
- Мне нужно идти, - сказал он. - Когда мама вернется, скажите ей, что, если я не приеду к ужину или даже задержусь до утра, пусть она не беспокоится.
- Куда ты собрался? - удивленно спросила Линетт.
Иэн посмотрел на нее, и внезапно на его лице появилась хитрая улыбка.
- Это мне скажет джентльмен в билетной кассе, - ответил Иэн, и прежде чем Линетт получила возможность выразить еще большее удивление, вышел из комнаты. Ему хватило нескольких минут, чтобы собрать чемодан и подогнать машину к центральному входу. Некоторое время назад с моря принесло легкий туман, но сейчас, когда Иэн отъезжал от замка, выглянуло солнце, и освещенные его лучами вершины предстали пред ним во всей своей красе, словно он увидел их впервые.
Наверно, это потому, что сердце его пело, подумал Иэн, пело от радости и счастья, от того, что он был свободен отправиться на поиски Мойды и сказать ей о своей любви.
Как Иэн и надеялся, клерк в билетной кассе Броры запомнил симпатичную черноволосую девушку, которая взяла на дневной поезд один взрослый билет и два детских.
- В Эдинбург, сэр, - вот куда они поехали.
- Так я и думал. Большое вам спасибо.
- Им, конечно же, придется делать пересадку в Инвернессе, - крикнул ему вслед клерк, но Иэн уже спешил к своей машине.
Он Бел автомобиль на большой скорости, но все же осторожно и умело, избегая ненужного риска.
По пути Иэн подумал, что ему следовало это предвидеть - даже не найдя письма, написанного его дедом, Мойда могла решить покинуть замок. Он знал, что ее враждебность к нему испарилась - можно было догадаться, что она сочтет невозможным оставаться в Скейге, когда она больше не чувствовала себя борцом за справедливость.
Сейчас он корил себя за то, что упустил ее из виду; но когда дворецкий сказал ему, что ленч готов, он попросил, чтобы Мойду и детей позвали поесть вместе с ним. Однако девушка ответила, что они уже поели и теперь отдыхают.
Ему хотелось увидеть Мойду, поговорить с ней, предложить погулять вместе после обеда, но он подумал, что с его стороны эгоистично беспокоить ее. Ведь после бессонной, беспокойной ночи Мойде нужно как следует выспаться.
Но вышло так, что, пока он спал, Мойда и дети покинули замок, а у него не было и малейшего представления об их намерениях. Сейчас, сидя за рулем своей большой и быстрой машины, Иэн чувствовал себя отдохнувшим и бодрым.
Один раз он сделал остановку; пока машину заправляли бензином, он купил в местном кафе сандвич и кружку пива. В восемь часов он остановился возле телефона-автомата и позвонил в Глазго Долли Дарэм, в театр "Империя". Иэн рассчитал время с необычайной точностью. Долли была в театре, у себя в гримерной.
- Слушаю. Кто это? - Голос актрисы был глубоким и сердечным. Даже на расстоянии Иэн ощутил жизнерадостность этой женщины.