- Выходит, ты и это знаешь, Франсуа? - сказала Мадлена. - Откуда? Я тебе про это не говорила и ни за что не сказала бы. Если это Катрина, то она поступила дурно. Для тебя такая мысль столь же обидна и невыносима, как для меня. Но забудем об этом и простим моего покойного мужа. Вся эта мерзость от Северы. Но теперь ей уже незачем ревновать ко мне. Мужа у меня нет, я постарела и подурнела, как ей хотелось в те времена, и я не жалею об этом: это дает мне право на уважение, право считать тебя своим сыном и подыскать тебе пригожую молодую жену, которая будет рада жить со мной и полюбит меня как мать. Это мое единственное желание, и будь покоен, Франсуа, мы ее найдем. А если Мариэтта отвергла счастье, которое я ей предлагала, тем хуже для нее. Ну, иди спать и не падай духом, сынок. Считай я себя помехой твоему браку, я бы тут же велела тебе расстаться со мной. Но будь уверен: никому я не мешаю, и никто никогда не предложит того, что немыслимо.
Франсуа настолько привык верить Мадлене, что и теперь, слушая ее, соглашался с ней. Он встал, сказал: "Доброй ночи!" и ушел; однако, пожимая ей руку, он впервые в жизни взглянул на нее с желанием убедиться, вправду ли она стара и дурна собой. Но, хотя живя в печали и стараясь быть благоразумной, мельничиха внушила себе эту ложную мысль, она оставалась все такой же прелестной, как и раньше.
И внезапно Франсуа увидел, что она еще совсем молода и прекрасна, как пречистая дева, и сердце у него заколотилось, словно он влез на верхушку колокольни. И он отправился спать на мельницу, где его ждала чистая постель в дощатой клетушке, отгораживающей ее от мешков с мукой. И, оставшись там один, он задрожал и стал задыхаться, будто в лихорадке. Но если он и заболел, то лишь от любви, потому что его впервые обожгло пламя, всю жизнь таившееся под золой и согревавшее его.
XXV
С этого дня найденыш так загрустил, что жалко было смотреть. Работал он за четверых, но забыл про отдых и радость, и Мадлене не удавалось допытаться, что с ним. Как он ни клялся, что не любит Мариэтту и не жалеет о ней, Мадлена ему не верила - ничем иным она не могла объяснить его печаль. Она горевала, видя, что он страдает и утратил доверие к ней, и удивлялась упорству и гордости, с которыми молодой человек замыкался в своей тоске.
От природы чуждая всякой навязчивости, она решила больше не заговаривать с ним об этом. Она сделала еще несколько слабых попыток вернуть Мариэтту, но встретила такой отпор, что пала духом и замолчала; хотя тревога по-прежнему снедала ее, она этого не показывала, чтобы не причинять ближним еще больше страданий.
Франсуа работал на нее и помогал ей так же неутомимо и честно, как раньше. Он и теперь старался побольше бывать с Мадленой, но уже не мог говорить с нею так, как когда-то. При ней он всегда испытывал смущение. Он то краснел, как огонь, то белел, как снег, а ей казалось, что он заболел, и она касалась его запястья, проверяя, нет ли у него жара; но он отдергивал руку, словно прикосновение причиняло ему боль, и подчас делал Мадлене упреки, которых она не понимала.
С каждым днем отчуждение между ними все нарастало. Тем временем полным ходом шли приготовления к свадьбе Мариэтты и Жана Обара, назначенной на день окончания траура девицы Бланше. Мадлена боялась этого дня: она думала, что Франсуа может лишиться рассудка, и решила на время отослать найденыша в Эгюранд, к его прежнему хозяину Жану Верто - пусть там рассеется. Но Франсуа вовсе не желал, чтобы Мариэтта пришла к той же мысли, какой упорно держалась Мадлена. Он тщательно скрывал свою печаль при девушке, дружески болтал с ее женихом и, встретив Северу где-нибудь на дороге, перекидывался с ней шуточкой в знак того, что нисколько ее не боится. В день свадьбы он явился, и так как на самом деле был рад, что девчонка уберется из дому и Мадлена избавится от ее ложной дружбы, никто даже не заподозрил, что он когда-нибудь был влюблен в Мариэтту. Мадлене - и той пришлось поверить, что это правда, или хотя бы предположить, что он утешился. Она, как всегда, благожелательно простилась с Мариэттой, но поскольку эта девица затаила на нее зло за найденыша, мельничиха отлично поняла, что золовка уходит от нее без сожаления и доброго чувства. Как ни привычна была кроткая Мадлена к обидам, она все же всплакнула от такой злобы и помолилась богу, чтобы он простил девушку.
А еще через неделю Франсуа неожиданно объявил, что у него дело в Эгюранде и он уходит туда дней на пять-шесть, чему Мадлена не только не удивилась, а, напротив, обрадовалась, полагая, что перемена места пойдет на пользу его здоровью: ей казалось, что он захворал, так как слишком настойчиво подавляет свое горе.
Что до Франсуа, то это горе, которое он, на первый взгляд, избыл, с каждым днем все сильнее терзало его сердце. Он думал только о Мадлене - наяву и во сне, вблизи и вдалеке она всегда была у него в душе и перед глазами. Правда, он и без того всю жизнь любил ее и думал о ней. Но до последнего времени эта мысль была для него радостью и утешением, а теперь внезапно превратилась в источник смятения и горя. Пока с него довольно было считать себя сыном и другом Мадлены, он ничего лучшего на земле и не желал. Но теперь, когда любовь все в нем перевернула, он просто каменел от отчаяния. Он воображал, что, в отличие от него, Мадлена никогда не переменится. Он корил себя за то, что слишком молод, что встретился с ней, когда был слишком мал и несчастен, что стоил этой бедной женщине слишком многих трудов и неприятностей, что всегда был для нее предметом не гордости, а лишь забот и сочувствия. Наконец, он изображал ее себе такой красивой, привлекательной, желанной и стоящей настолько выше его, что ее разговоры о том, как она постарела и подурнела, казались найденышу уловкой, с помощью которой она хочет помешать ему домогаться ее.
Между тем Севера, Мариэтта и вся их шайка принялись открыто честить ее за Франсуа, и он испугался, что если сплетни дойдут до ушей Мадлены, она с досады захочет расстаться с ним. Он сказал себе, что по доброте своей она никогда ему в этом не признается, а просто будет, как раньше, страдать из-за него, и решил посоветоваться обо всех делах с господином кюре из Эгюранда, которого знал за человека справедливого и богобоязненного.
Он отправился к нему, но не застал его. Священник уехал к епископу, и Франсуа, зайдя переночевать на мельницу Жана Верто, согласился погостить там несколько дней до возвращения господина кюре.
Честный хозяин Франсуа остался все тем же приветливым человеком и добрым другом, а его достойная дочь Жаннета собиралась замуж за славного малого, которого выбрала скорей по разуму, чем по склонности, но, по счастью, питала к нему больше уважения, нежели неприязни. Поэтому Франсуа стало с ней легче, чем раньше, а так как вечер был субботний, разговор их затянулся, и найденыш, проникшись к ней доверием, рассказал обо всех напастях, из которых он, к удовлетворению своему, вызволил госпожу Бланше.
Мало-помалу Жаннета, девушка довольно проницательная, догадалась, что дружба эта волнует найденыша сильней, чем он говорит. И, взяв его неожиданно за руку, она попросила:
- Не таитесь от меня, Франсуа. Теперь я образумилась и, как видите, не стыжусь признаться, что думала о вас больше, чем вы обо мне. Вы это знали, но не воспользовались этим. Вы не захотели меня обмануть, и корысть не побудила вас поступить так, как поступили бы на вашем месте многие. За такое поведение и верность женщине, которую вы любите больше всего на свете, я глубоко уважаю вас, и не только не отрицаю, что питала к вам чувство, но даже с удовольствием вспоминаю об этом. Надеюсь, мои слова внушат вам только уважение ко мне, и вы по справедливости признаете, что у меня нет ни обиды, ни досады на вас за ваше благоразумие. Я докажу вам это еще более убедительно, и вот чем. Вы любите Мадлену Бланше не просто как мать, а как молодую, привлекательную женщину, на которой хотели бы жениться.
- О! - вырвалось у Франсуа, и он зарделся, как девушка. - Я люблю ее как мать и уважаю всем сердцем.
- Не сомневаюсь, - согласилась Жаннета, - но вы любите ее и так и этак, потому что ваше лицо говорит одно, а слова - другое. Я вижу, Франсуа, вы боитесь сказать ей то, в чем боитесь открыться и мне; и вы не знаете, может ли она, в свой черед, полюбить вас и так и этак.
Жаннета Верто говорила так тепло и разумно, весь ее вид был исполнен такого искренного дружелюбия, что у найденыша не хватило духу отнекиваться, и он, пожав ей руку, сказал, что почитает ее за сестру и что она - единственный человек, которому он не побоялся открыть свою тайну.
Жаннета задала ему еще несколько вопросов, и он без колебаний откровенно ответил на них. Тогда она сказала:
- Теперь мне все ясно, друг мой Франсуа. Я, конечно, не знаю, что думает Мадлена Бланше, но прекрасно вижу, что вы проживете с ней рядом еще десять лет, но так и не осмелитесь поделиться своим горем. Ну что ж, я сама все за вас узнаю и сообщу вам. Завтра мы втроем - отец, я и вы - отправимся к ней, словно решили познакомиться и по-дружески навестить достойную женщину, вырастившую нашего друга Франсуа; вы уведете отца во двор под предлогом, что хотите с ним посоветоваться, а я тем временем потолкую с Мадленой. Я буду осторожна и выскажу ваши намерения лишь после того, как она откроет мне свои.
Франсуа чуть не бросился Жаннете в ноги - так сердечно он был благодарен ей за доброту, и они сговорились с Жаном Верто, которого дочь, с разрешения найденыша, во все посвятила. Наутро они пустились в путь. Жаннета уселась на круп лошади, позади отца, а Франсуа опередил их на час, чтобы предупредить Мадлену о приезде гостей.