Глава седьмая
На следующий день, отдохнув и окрепнув, Агнесс с ужасом припомнила вчерашний разговор. Неужели то, о чем поведала ей настоятельница, воистину неотвратимо? Неужели их цветущий край будет опустошен, и его захватят другие народы? И от королевства ничего не останется? А она-то думала, что хуже ее жизни в замке Контрарио ничего не может быть! Как же она ошибалась! Там страдала она одна, а теперь уничтожение грозит целому народу! Ее народу…
У Агнесс томительно ныло сердце после страшных последних дней. Да что там дней! Лет! Только теперь, после тишины и покоя нескольких беззаботных дней, она поняла, какую ужасную жизнь вела в замке. В ее груди поднялась горячая волна ненависти к графу. И злорадство: ему никогда не найти свое кольцо!
Но тут же возникло сомнение: а вправду ли не найти? Оно так ярко горело в ее руке, подчиняя своей воле, возможно, оно так же ярко светится в камине? Тогда одна надежда: что башня обрушилась и теперь кольцо никто не найдет!
Но что это она? Настоятельница сказала, что в этом кольце есть часть надежды. Что с помощью восстановленного камня можно обратить врагов в бегство и спасти Терминус.
Хорошо, она расскажет, как это можно сделать. Но сама обратно в замок ни за что не вернется. Никогда. Это слишком страшно и грозит гибелью. Снова. А она уже не единожды смотрела в глаза смерти. С нее достаточно.
Хотя и в замке были светлые моменты. Она улыбнулась, вспомнив нескио. Как же он добр! Но, возможно, она обманывается? Она так истосковалась по самым обычным человеческим чувствам – доброте, отзывчивости, простому вниманию, – что вполне могла принять ни к чему не обязывающую любезность за искренность и интерес. А рыцарственную благодарность за гораздо более сильное чувство.
Эмоции захлестывали, не давая вздохнуть полной грудью. В тесной келье нечем было дышать. Задыхаясь, Агнесс вышла из дома и бездумно пошла к белому храму по посыпанной песком дорожке. Потом обогнула собор, прошла еще немного и оказалась возле одиноко стоящего дома. Увидела его и поспешно повернула обратно. Именно здесь жила Амелия Паккат, так жутко вопившая в день ее прихода сюда.
Она торопливо шла обратно, и ей казалось, что спину сверлит чей-то недобрый взгляд. Неужели ее разглядывает эта ненормальная? По телу прошел льдистый озноб страха.
Навстречу ей показалась сестра Инэз. Она выглядела озабоченной.
– Что-то случилось, сестра? – участливо спросила Агнесс. – Может быть, я смогу помочь?
– В монастыре все спокойно, Слава Богу, а вот в городе беспорядки. Как бы чего не случилось.
Под их ногами пробежала отвратительная жирная черная крыса и быстро нырнула в нору под домом. Сестра Инэз испуганно взвизгнула.
– Какой кошмар! – Крыса! Мерзкая какая!
Агнесс застыла. Ей показалось, или на толстом животе крысы было подобие пояса? Что-то серебристое, с мешочком внутри? От осознания увиденного ноги закостенели и задрожали колени. Граф! Амелия Паккат связывается с графом с помощью крыс! А откуда бы граф узнавал вещи, о которых он знать просто не мог? Он всегда знал, что происходит во дворце, хотя его туда попросту не допускали! И он не раз говорил ей, что у него осведомители повсюду! А повсюду могут быть только крысы!
Наверняка Амелия Паккат послала графу сообщение о ней! Недаром она чувствовала чей-то недобрый взгляд. Агнесс попыталась вспомнить, видела ли она когда-нибудь эту родственницу графа, и не смогла. Но это ничего не значит. Та вполне могла видеть ее. Граф любил хвастаться своими победами. Тогда Амелия могла написать в письме не "новая послушница", а вполне конкретное "сбежавшая любовница". Или даже не сбежавшая, потому что ей вряд ли известно о ее побеге, а просто любовница.
И тогда граф ее найдет. И ей лучше умереть самой, чем попасть в его безжалостные руки.
– Агнесс, что с тобой? – сестра Инэз коснулась ее руки. – Ты что, крыс никогда не видала, что ли? Эта была, конечно, уж очень противная, но не падай из-за нее в обморок, ладно?
Но Агнесс ее не слышала. В ее голове билась только одна мысль – надо бежать! Немедленно! И не подводить под расправу и приютившую ее обитель, а тем более мать-настоятельницу, с которой у графа особые счеты. Если он в столице, то появится здесь скоро. Очень скоро.
Надо бежать. Снова. Но как?
Она поспешила в свою келью. Посетовав, что у нее нет женского платья, натянула на себя мужскую одежду, прицепив кинжал на пояс, и снова превратилась в невысокого подростка. Чтобы не привлекать к себе внимания насельниц, накинула сверху рясу, под рясой спрятала кошель с деньгами. Склонив голову, пошла в противоположную от дома Паккат сторону. Прошла несколько фурлонгов, прежде чем заметила небольшую дыру в ограде, полускрытую высокими кустами тальника.
Огляделась, никого не заметила и налегла плечом на доску возле дыры. Доска немного подалась, сделав дыру пошире. Агнесс проскользнула в нее, зацепившись рясой за торчащий гвоздь. Почувствовав это, осторожно отцепилась и проверила, не осталось ли следов на ограде. Вроде нет. Поправив доску, чтоб пролом был менее заметен, пошла в сторону городских улиц, надеясь, что вид монахинь из монастыря Дейамор здесь привычен.
На Агнесс и впрямь никто внимания не обращал, и она спокойно дошла до городской площади. Теперь оставалось решить, что безопаснее – оставаться монашкой или превратиться в мальчишку. Если о послушнице знает граф, то пацаном быть безопаснее. Но при разговоре быстро выяснится, что она женщина. Нужно побольше молчать.
Осторожно прошла по товарным рядам, прислушиваясь к разговорам. На монашку никто внимания не обращал, и она узнала много интересного. Оказывается, наместник посадил законных сыновей в темницу за то, что они заставили его ублюдка Родолфо сесть на трон и тот исчез. Из-за этого теперь на их страну падут неисчислимые бедствия. Но сыновья как-то освободились, и теперь разгуливают по городу как ни в чем не бывало.
Услышав имя графа Контрарио, она подошла поближе к толстой торговке всякой мелочью, и прислушалась. Та негромко говорила своей знакомой, выбиравшей овощи:
– Над замком графа Контрарио пронеслась страшная гроза, и теперь там невозможно жить. Граф приехал в свой городской дом. Вид у графа жуткий, стазу видно, что он побывал в нешуточной переделке. Он недавно был на площади, так от него все шарахались.
Агнесс побледнела. Граф здесь! Ей захотелось спрятаться, забравшись за тюки с шерстью, но она превозмогла свой страх. Нужно искать надежное укрытие, иначе ей будет худо!
Она принялась пробираться к выходу с площади, но раздались громкие крики, приказывающие освободить дорогу, и по площади медленно поехала темно-синяя карета с гербами на дверце и красными кругами на ободьях колес.
Простолюдины стремительно срывали с голов шапки и низко, до земли, кланялись.
– Нескио! – с уважением произнес стоящий рядом с Агнесс пузатый купец в черном камзоле тонкой шерсти и решительно сказал соседу: – Вот был бы король так король. Чем плох? И кровь в нем течет королевская. И сам человек достойный.
У Агнесс мучительно сжалось сердце. Она тоже считала, что нескио достойный человек. И уважения достойный, и любви. Но не судьба. А где же ее судьба? На помойке, куда выкидывают неопознанные трупы, или на виселице? Ведь граф вполне может обвинить ее в краже и денег, и кольца. И тогда она найдет свой конец на виселице. Возможно даже именно на этой площади. Она с ужасом посмотрела на высокий помост с черной виселицей, с угрожающе покачивающейся от ветра петлей. Пока пустой.
Медленно едущая карета поравнялась с ней. В окно безразлично, не замечая ничего вокруг, смотрел нескио. Не удержавшись, Агнесс взглянула на него, в ее глазах сквозило отчаяние. Нескио скользнул по ней равнодушным взглядом и отвернулся. Она с трудом сдержала тягостный стон. Он ее уже забыл!
Повернулась и пошла прочь, склонив голову и ругая себя на пустые надежды, и не видела, как встрепенувшийся нескио приоткрыл дверцу кареты и потрясенно смотрел ей вслед.
От его крика кучеру "стой" лошади остановились как вкопанные. Нескио выскочил из кареты и побежал за Агнесс. Она повернулась, увидела его и метнулась в сторону, в плотную толпу людей. Понимая, что ему ее не догнать, он отчаянно крикнул:
– Агнесс! Подожди! Не убегай!
Она припустила еще быстрей, и тут нескио заметил мужика, который тоже помчался за Агнесс. У мужика был вид настоящего разбойника, и нескио, не задумываясь, метнул в него кинжал. Кинжал вонзился в спину по самую рукоять, пронзив сердце, и беглец упал навзничь.
Нескио посмотрел по сторонам. Агнесс не было видно. Ругая себя последними словами – ведь ясно было, что она скрывается, а он выдал ее своим безрассудным воплем, – вытащил кинжал из спины трупа и хладнокровно вытер его о штаны убитого.
К нему агрессивно придвинулась толпа, и за его спиной раздались истеричные женские вопли:
– Пошто мужика убил? Что он ему сделал?
Нескио обернулся и сурово спросил:
– Кто знает этого разбойника?
Народ тут же подался назад. В связях с ворами никому признаваться не хотелось. Но все же кто-то ответил:
– Он из челяди графа Контрарио.
Нескио отыскал взглядом говорившего и властно кивнул, подзывая к себе. Тот нехотя подошел. – Как его зовут?
– Не знаю. Граф приехал вчера. Привез и этого типа.
Нескио угрожающе прищурил глаза. Итак, граф здесь! Может быть, стоит его навестить? Или это только повредит Агнесс? Он и так успел усложнить ей жизнь.
– Ладно. С графом я разберусь сам, а эту падаль бросьте в канаву. Вечером мусорщики утащат его на кладбище.