Он вышел и вернулся уже в таком же простом кафтане, что был на Сильвере. В руках он держал черные грубые плащи. Он подал один брату, другой надел сам. Сильвер заявил, что плащ ему будет только мешать, но Беллатор приказал:
– Надевай! В катакомбах холодно и местами сыро. Это не дворцовый парк, сам убедился. – Сильвер недовольно накинул на плечи плащ. Беллатор подошел к книжному шкафу, через который они пришли. – Смотри и запоминай!
Он нажал одновременно на два завитка по краям средней полки, и шкаф плавно отъехал в сторону. Зайдя в тоннель, Беллатор потянул за рукоятку, шкаф бесшумно встал на место. Зажег фонарь и буднично заметил:
– Когда я впервые воспользовался этим проходом, шкаф отошел только наполовину, и то с ужасным скрипом. Пришлось заниматься ремонтом.
– Ты сам занимался ремонтом? – чуть ли не с ужасом переспросил Сильвер. – Сам? Своими руками?
– Конечно, сам! – Беллатор чуть слышно рассмеялся, глядя на изумленного брата. – Если пригласить для этой цели кого-то из рабочих, скоро не только обитатели дворца, а и всего королевства будут знать о тайных ходах дворца. Поэтому я все делаю сам. Я, кстати, неплохой столяр. И землекоп.
– Землекоп? – от этого известия Сильвер скривился, будто Беллатор признался ему в преступлении.
– Не делай такой зверский вид, братец. Это высокородным аристократам невместно заниматься низким ремеслом, а у нас с тобой таких ограничений нет. Нам можно все. У нас, к счастью, кровь не голубая.
Беллатор уверенно прошел по нескольким переходам, ведя за собой брата. На одной из площадок остановился, приложил палец к губам и показал на решетку, отделяющую их от чьих-то покоев. Сильвер заглянул в нее.
Это оказалась комната Зинеллы. Сама Зинелла лежала на низкой тахте, прижав к губам кружевной плеточек, и горестно рыдала. Вокруг нее суетились служанки, то подавая очередной платочек, когда она бросала на пол несвежий, то принося стакан воды.
– Мой сын, мой дорогой первенец Родолфо! Ты погиб! Я никогда тебя больше не увижу! А все эти мерзкие законные сыновья! Обречь на смерть собственного брата! Но я им отомщу! Им мало сидеть в темнице! Их надо казнить! Повесить на площади, как простолюдинов, коими они и являются! – Зинелла уже хрипела от ярости. – На самой высокой виселице, чтоб всем было видно, как вороны выклевывают их мерзкие глаза!
Сильвер отошел от решетки.
– Ты был прав. Она сходит с ума от бессильной ярости. Мечтает о нашей казни.
– Еще бы! Так все распланировать, высчитать, устроить, и вдруг нелепая сказочка становится былью! От этого и впрямь рехнуться можно! Но слышишь? Похоже, стенания закончились!
Из комнаты донесся неистовый вопль:
– Мерзавки! Что вы мне принесли? Это платье из грубого шелка мне не подходит! У него завышена спина, оно меня горбит! И с черным платьем можно носить только бриллианты! Но они изысканно смотрятся только на черном бархате! Поэтому уберите это дурацкое шелковое платье! Приготовьте бархатное и накидку из серебряной парчи!
– Быстро же она утешилась! Только что вопила о своем безмерном горе. – Сильвер с презрением сплюнул на пол. – Она хоть кого-то любит?
– Вряд ли. К ее детям я отношусь куда лучше, чем она. Она умеет лишь бояться.
– Кого бояться? Контрарио?
– Да. Представляешь, что за жизнь у нее была? После смерти отца ей пришлось жить в городском доме Контрарио. Насколько я знаю, ее никуда не выпускали.
– Но почему она так боится собственного брата? Что между ними такое происходило, что он для нее как удав для кролика?
– Я ничему не удивлюсь, Сильвер, – задумчиво проговорил Беллатор. – Это же Сордиты. Ты прекрасно знаешь, что для них и кровосмешение самая обычная вещь. Но нам до этого нет никакого дела. У нас с тобой проблемы куда серьезней. Нам нужно поговорить с отцом. Уверен, готовится последний штурм. Твои отступники и одурманенный наместник – пункты одного плана. Наверняка граф Контрарио решил, что ему пора воссесть на трон древних королей.
– Мы уже видели, что из этого получилось. Если только уничтожить сам трон, – со смешком заявил Сильвер. – Или подменить, что гораздо проще.
– Думаю, что трон защищен гораздо лучше, чем мы можем себе представить, – остановил веселость брата Беллатор. – И граф это тоже понимает. Нет, он планирует что-то другое. Вот только что? Нам и надо это выяснить. Кстати, мы же велели привезти Фугита! Где мы с ним будем разговаривать? В темнице?
– Нет, это не соответствует дворцовому этикету, – со смешком отверг это предложение Сильвер. – Фугит же дворянин, ему невместно. Может, в библиотеке? Хотя о нашем освобождении сразу всем станет известно.
– Мой дорогой, во дворце царит настоящий переполох. Родолфо исчез, если верить древним летописям и сказаниям, навсегда, Зинелла в истерике, отец закрылся у себя. Что делают придворные и стража в таких случаях?
– Я бы заставил их заниматься своими обязанностями независимо от положения дел во дворце.
– Увы, это не полевой стан, Сильвер, а придворные не воины, и о дисциплине знают мало. Но мы сейчас проверим, кто чем занимается. По дороге к отцовским апартаментам можно узнать многое.
Они отправились дальше. Прямые ходы сменялись резкими поворотами. Порой Сильверу казалось, что они идут там, где только что прошли, порой, что они повернули не там и теперь возвращаются. Но Беллатор невозмутимо уверял брата, что идут они верно.
По дороге они заглядывали в решетки разных помещений, и везде видели одно и то же: никто не занимался своими делами. Придворные, собравшись группами, обсуждали одно: глупость Зинеллы и бездушие законных сыновей. Но пропавшего Родолфо не жалел никто. Все считали его дурно воспитанным нахальным и глупым мальчишкой.
Их общее мнение выразил один из старейших придворных, сэр Паккат, дед сэра Фугита:
– Исчезновение Родолфо можно только приветствовать. Неизвестно, что бы он вытворил, если бы вырос. Наверняка попытался бы убить Беллатора и Сильвера и самому занять место наследника. Если уж он посмел покуситься на королевский престол, не имея на то никаких прав, то что ему какие-то сводные братья?
В конце одного из бесконечных коридоров оказалось очередное слуховое оконце. Братья остановились возле него и услышали глуховатый голос отца. Сильвер, как более высокий, попытался выглянуть и выяснить, с кем говорит наместник, но не увидел. Отца из оконца тоже не было видно, похоже, он сидел в кресле у окна.
Но голос отца слышался ясно:
– Думаю, ты прав. Мне нужно уехать из дворца. Здесь слишком много теней и воспоминаний. Трудно объективно оценивать происходящее.
– А как быть с вашими старшими сыновьями? – голос был незнаком.
Сильвер вопросительно посмотрел на брата, в ответ тот пожал плечами. Он тоже не знал говорившего.
– Думаю, им удобнее там, где они находятся. Я ничего менять не буду.
Послышались неторопливые шаги, хлопнула дверь, и все стихло.
– Что ж, отец развязал нам руки своим отъездом, – удовлетворенно признал Беллатор. – Теперь мы многое можем сделать.
– Он знает, что мы покинули темницу?
– Однозначно. Я намекал ему на дворцовые тайны.
– Мы можем зайти в его покои?
– Можем. Но, думаю, нам лучше подождать. Интересно, что мы увидим, когда все думают, что мы заперты в подземелье?
– Нам непременно нужно сидеть здесь, в этом душном дымоходе?
Беллатор прислушался. В апартаментах отца было тихо.
– Ладно. Мы выйдем. В отцовском крыле достаточно укромных мест, где нас никто не заметит.
Они спустились на колено ниже, и Беллатор показал брату, на какую пружину нужно нажать. Раскрылся небольшой проход, они оказались в гардеробной среди висящей и лежащей одежды. Резко пахло кожей и шерстью. Сильвер чихнул и зажал рот рукой.
– Вот черт! Здесь нечем дышать! Я сейчас задохнусь! Пойдем отсюда! И поскорей! Не то на нас пойдут облавой, решат, что мы воры!
– Да, давай поищем что-нибудь не такое ароматное.
Они вышли из гардеробной. Беллатор пошел вперед со словами:
– Пойдем в любимую комнату отца, туда никто без дозволения не ходит.
Они прошли в частную гостиную. Там в нише за большими плотными портьерами, закрывающими стены, и обосновались, поставив пару стульев.
– Может, что-нибудь выпить? – предложил Сильвер. – После хождений по катакомбам у меня все горло пересохло. У отца наверняка есть хорошее вино. Только вот где оно?
В ответ Беллатор достал из складок плаща серебряную баклажку и подал брату.
– В других местах лучше ничего не пить. Никогда не знаешь, на что можешь наткнуться. В принципе, все вино отца проверяется, так же, как и еда, но он все-таки отравлен. И его решение уехать из дворца – первое решение, принятое без указки Зинеллы, и потому разумное.
Сильвер отпил вина из баклажки и смешно почмокал губами. Вытянув шею, выглянул из укрытия. Прямо перед ним, напротив кресла, в котором любил отдыхать отец, висел портрет очень красивой еще юной женщины в золотой узорной раме. Это был портрет их матери в полный рост, сделанный при ее жизни.
– Мама была поразительно красива. Недаром отец любит ее до сих пор. Зинелла только бледное ее подобие, – голос Сильвера был полон сожаления. – Интересно, как бы мы жили, не покинь она нас так рано?
Беллатор с сочувствием взглянул на грустного брата. Из них двоих Сильвер был более чувствителен, хотя ему и приходилось много сражаться. Выпив, Сильвер вернул баклажку брату и вытер губы.
– Хорошее вино, свое. Как мне хочется уехать в наше поместье, валяться на траве, смотреть в небо и ни о чем не думать!