А, собравшись, я даже сумел открыть глаза и уткнуться взглядом в безликий светлый потолок. Некоторое время задумчиво созерцал его и копался в памяти, пытаясь понять, где я нахожусь и как мог сюда попасть. К счастью, вопрос, кто именно этот "я", не стоял: Иван Зуев, это я помнил. Правда, что-либо кроме смутных разрозненных обрывков память выдавать отказывалась, но пока меня это не слишком беспокоило. Гораздо важнее было определиться не с прошлым, а с настоящим.
Через некоторое время я сообразил, что смотреть прямо перед собой не обязательно, и попытался окинуть взглядом более обширное пространство. Оказалось, что потолок этот имеет довольно небольшую площадь, а стены покрашены в странный бледный цвет - не то голубой, не то зелёный, не то жёлтый. Хотя, может статься, у меня наличествовали проблемы с цветовосприятием.
Угол обзора всё равно показался мне недостаточным, и я попытался повернуть голову. Странно, но это даже получилось: пусть немного, но кое-что помимо потолка я увидел. Слева возвышалась какая-то мерцающая разноцветными огоньками конструкция, опознать которую всё никак не получалось.
- Ваня! - испуганно воскликнул женский голос откуда-то справа. Я попытался повернуть голову на звук, но это не понадобилось: говорящая сделала это за меня, обхватив тонкими ладонями моё лицо. - Ванечка, хороший мой, мальчик мой, очнулся! Сейчас, погоди, сейчас доктор придёт… Родной мой, как же ты нас всех напугал, - прошептала женщина. Удивительно красивые и тёплые зелёные глаза наполнились слезами, и она начала осыпать мелкими торопливыми поцелуями моё лицо. В голове отчётливо щёлкнуло, - я готов был поклясться, что слышал этот звук! - и пришло осознание. Вернее, узнавание.
- Мама? - растерянно уточнил я. Голос слушался; тихо, неуверенно, но говорить я, оказывается, мог.
- Мама, мама, - с улыбкой проговорила она, чуть отстраняясь, но не отнимая ладоней от моего лица. - Ванечка, сыночек мой, маленький мой, очнулся!
- Ни хрена себе, маленький, - прозвучал откуда-то со стороны моих ног насмешливый голос, который я узнал уже без труда. Кажется, память поняла, что просто так от меня не отделается, и пыталась начать исправно работать. - Бугай два метра ростом!
- Это сейчас, - упрямо возразила мама, не сводя с меня сияющего взгляда. - А был такой кроха…
- Ну, всё, не реви, - проворчал отец, появляясь в поле моего зрения. Подошёл ближе, опустил ладонь матери на плечо, приобнимая, а сам в это время буквально ощупывал меня пристальным внимательным взглядом. Генерал Зуев выглядел усталым, бледным и осунувшимся; я всё никак не мог вспомнить, когда я его последний раз таким видел, и видел ли вообще. - Сейчас-то уже чего? Очнулся - значит, выкарабкается. Говорил же я тебе, он парень крепкий. Ну, тихо, будет тебе сырость разводить, - мягко проговорил он, слегка потрепав её по макушке.
- Угу, - всхлипнула мама, тыльной стороной ладони утирая мокрую щёку.
- Как ты себя чувствуешь? - обратился отец уже ко мне.
- Пока не знаю, - медленно отозвался я, пытаясь оценить собственное состояние. На периферии зрения плавали размытые цветные пятна, цветовосприятие действительно здорово хромало, а ещё совершенно не было никакой тактильной информации. В смысле, я не чувствовал вообще ничего, даже прикосновений к собственному лицу, да и пошевелиться я, за исключением поворота головы, не мог. Поднявшуюся панику, - а ну как парализовало? - я задавил в зародыше. В Гольдштейна я верил безоговорочно.
- Ну, здравствуй, бестолковое создание, - раздался голос лёгкого на помине врача. - Смотри-ка, глазами хлопает, разговаривает! - иронично улыбнулся он, окинув меня взглядом, и принялся изучать показания прибора. - Определённо, кризис миновал, можно выдохнуть, - обратился он к родителям. - Олеся Игоревна, пойдёмте, он без вашего присмотра точно никуда не денется.
- Но…
- Олеся Игоревна, вам нужно прилечь и как следует выспаться, это я сейчас как врач говорю. И так уже понервничали куда больше, чем это допустимо, как бы чего не вышло!
- Но…
- Олеся Игоревна, я сейчас снотворное принесу. Пойдёмте, пойдёмте. Не беспокойтесь, я вас тут рядышком уложу, палата напротив свободна, - продолжал мягко настаивать Гольдштейн.
- Лесь, в самом деле, - подключился уже отец и потянул её за плечи вверх. - Сама же видишь, всё хорошо. Иди, отдохни.
- А ты?
- И я скоро пойду отдыхать, - успокоил он её. Когда Сол вывел маму, заботливо обнимая за плечи и уговаривая её, что всё будет хорошо, генерал присел на освободившееся место, разглядывая меня с каким-то непонятным выражением лица. - Да, навёл ты шороху, - задумчиво усмехнулся он, слегка качнув головой. - Надо же было догадаться, а! И Семён тоже хорош, идиота кусок, - вздохнул отец.
- Причём здесь он? - возразил я.
- Притом, что при сборе информации продолбил сообщение о готовящейся там военной операции. Ничего, он свой выговор с занесением в печень уже получил, а с тобой воспитательную беседу Андрей рвался провести, так что готовься получать нагоняй от тренера.
- Андрей? - озадаченно переспросил я. - Вы таки познакомились?
- Познакомишься тут, - насмешливо фыркнул он. - Даже почти сплотились на почве борьбы с человеческой глупостью и самонадеянностью! Угадай с одного раза, чьей.
- Ваша борьба обречена на провал, - не удержался я от улыбки, прикрыв глаза, в которых началась неприятная резь.
- Я знаю, - со смешком сообщил отец. - Но надеяться это не мешает.
- А где Юна? И Кир?
- Хм. Кирилла, если ты о нём, сюда не потащили, отправили в ближайший госпиталь. Физически там вроде бы угрозы не было, но психологическая реабилитация ему предстоит долгая. А Юна - это кто?
- Со мной была женщина, Юнаро, - я опять открыл глаза, пристально вглядываясь в лицо генерала. Было не похоже, что он врёт; да и зачем ему это могло понадобиться? - Если бы не она, я бы с Гайтары не выбрался.
- Вот как! - он озадаченно вскинул брови. - Нет, извини, я не в курсе, это надо брата твоего пытать, ни про каких женщин он не говорил. Да ты не нервничай, сейчас он небось прибежит; он тоже где-то здесь. Как выяснит, что ты очнулся, так сразу и прибежит. Что ж там за женщина такая, даже интересно? - иронично усмехнулся отец, качнув головой.
- Она… удивительная, - я не удержался от улыбки.
- Э-э-э! - протянул он крайне насмешливо. - Да ты, парень, попал!
- Что, неужели он правда очнулся? Вот же живучая субстанция, - с порога вместо приветствия начал ехидничать Семён.
- Сём, где Юна? - я вскинул на него вопросительный взгляд, а он в ответ удивлённо приподнял брови.
- Как - где? - озадаченно переспросил он. - Там, где ей и положено, в колонии на Марии. Вернее, на пути туда. Ты чего?
- Она спасла мне жизнь! - прошипел я, силясь подняться.
- Эй, парень, тихо ты, - отец за плечо прижал меня к кровати. - В какой ещё колонии? Что это за история вообще? - он поднял взгляд на брата.
- Ты "Бойцовых котов" помнишь? - вопросом на вопрос ответил тот. Генерал в ответ хмуро кивнул. - Ну, вот. Юнаро Инилар, в сводках проходила как Ирбис. Крайне изворотливая зараза оказалась; шесть человек положила, а сама отделалась только отметиной на физиономии. Вань, да что за паника? Ну, отсидит, выйдет, тогда и спасибо скажешь. Лет через сорок, - хмыкнул он.
- Да пошёл ты, - процедил я.
- М-да, - задумчиво протянул отец. - Нет, я от вас всех, конечно, ожидал сюрпризов, но это уже за гранью добра и зла. Видишь ли, Семён, у меня есть подозрение, что наш Иван умудрился на эту Ирбис положить глаз.
- Да ладно?! Серьёзно что ли? - недоверчиво вытаращился на меня брат. - Вань, ты меня пугаешь; куда девался твой безупречный вкус?!
- Про вкус мне будет пенять человек, женившийся на мутанте непонятного вида? - уточнил я. Да, грубо; лично к Рури я никаких претензий не имел, она была очень неплохой девушкой. Вот только я сейчас был слишком зол, чтобы следить за языком. Напротив, хотелось сказать какую-нибудь несусветную гадость.
- Если бы ты не был лежачим, получил бы в морду, - мрачно хмыкнул Семён.
- Если бы я не был лежачим, лежачим стал бы ты!
- Так, парни, брэк! - повысив голос, оборвал нашу перепалку отец. - Сцепились. Вань, ты вообще в курсе, что эта женщина из себя представляет? Нет, я всё понимаю, но она правда преступница, коты в своё время очень много чего наворотили. Они убивали людей за деньги, да и не только.
- А вы занимаетесь не этим? - оборвал его я.
- В смысле?
- В прямом. Ты, Володька; вы занимались тем же самым.
- Нет, ну ты сравнил конечно хрен с пяткой, - растерянно хмыкнул он. - Мы вообще-то офицеры, а эти ребята мирных граждан резали.
- То есть, вы научились при планетарных операциях избегать потерь среди мирного населения? - язвительно уточнил я. - Бомбы, конечно, спрашивают, кого убивать, кого нет. И ферхалиты на Гайтаре, конечно, сожгли одних только преступников, а все остальные живут и радуются.
- Как ты правильно заметил, это всё-таки были ферхалиты, - усмехнулся отец.
- Да, только вы что-то не больно вступились за соседей. И призыва отдать организаторов операции под трибунал я в твоём голосе не слышу! - парировал я.
На этом месте, обрывая скандал, в палату вернулся Гольдштейн.
- Ты чего разоряешься? - настороженно уточнил он, окидывая нас тревожным взглядом.
- Ты вовремя, - кивнул я, устало прикрывая глаза. Короткий разговор вымотал меня до предела. А ещё было очень пусто, противно и тошно; очень захотелось вновь вернуться в ту темноту без мыслей и ощущений. - Сол, попроси, пожалуйста, кого-нибудь проводить этих людей к выходу. И больше я их здесь видеть не желаю, они совершенно не способствуют моему выздоровлению.