Да, и не только… Я титаническим усилием перебрасываю вторую ногу через порог, пытаюсь ловко и элегантно нырнуть в люк, но мой вестибулярный аппарат наносит мне предательский удар в спину, и я грузно валюсь навзничь, как мешок. Медленно подбираю ноги, снова встаю. Люк уже закрыт - люк безразличен к моим мучениям. Хотите выйти? Пожалуйста! Достаточно небольшого усилия мысли. Да где взять?
Потолок вспыхивает ярким светом. Ирочка берёт меня за руку. За запястье.
- Пошли, моё сокровище. Пошли, пописаешь. И я сейчас подумала…
Она явно посылает мне мысль, но я не в состоянии её расшифровать. Только эмоции…
- Тогда объясняю на словах. Чем так мучиться… Может быть, Великий Спящий сегодня будет спать в туалете?
Всё. Завязал. Нет, правда - я больше не пью. Вот с этой секунды.
* * *
Июньское солнце плавит асфальт. Каникулы в школах, и у нас масса свободного времени. Сегодня и завтра - почти целая вечность. Папа Уэф нынче неслыханно щедр.
Ирочка идёт, держа меня под руку, пританцовывая и что-то мурлыча - так ей весело. И я жмурюсь от яркого солнца, так, что хочется чихнуть.
- Смотри-ка, классы!
Ирочка вырывает руку, ловко прыгает по начерченным мелом классам. Научилась у своих учениц, Ирина Ульриховна. На полукруглом конечном пункте коряво написано - "рай".
- Вот ты и в раю. Как тебе там?
- Отлично. Если бы и в жизни было так просто - раз-раз, и припрыгал…
- Теперь припрыгаем. Кто нам теперь помешает?
Она вновь берёт меня под руку. И этот жест тоже изначально ей несвойствен. Нахваталась от людей…
- Ты недоволен? Отпустить?
- Ни в коем случае - я придерживаю её руку - Не люблю, когда от меня отрывают мою лучшую половину.
Она приближает ко мне свои глазищи. Таинственно понижает голос.
- Знаешь, чего я хочу? Давай, смоемся сегодня из города. С ночёвкой, а?
- К папе на базу?
- Ну… Нет. Давай вот как - мы улетим прямо в лес. Да, точно. На ту поляну, где год назад… Как идея?
- Давай. Только не надо всяких там транспортных коконов. Давай на поясах. И в одних термокостюмах. Мы полетим, как святые духи, невидимые и всевидящие…
- Решено. Только надо знаешь что? Надо запастись едой, и побольше. Со мной будет мой хищник, а голодный хищник - это опасно.
- Точно. Опять же биоморфы - они знаешь, какие прожорливые!..
Она аж присела от хохота, и я вторю ей. Прохожие удивлённо оглядываются, но завидев Ирочку, сами непроизвольно начинают улыбаться. Живите долго и счастливо, люди!
Я ещё смеюсь, но что-то стремительно меняется в мире. Что? Что?! Да что?!!
Понять я не успеваю. Ирочка резко обрывает смех, нелепо и косо оседает на асфальт. Я бросаюсь к ней, хватаю, удерживая от падения. Но она всё равно оседает, и искристые серые глаза становятся бессмысленными. И под рукой у меня тепло и мокро. Весь затылок в крови.
- Не умирай!!!
Я заслоняю её от всего света. Если снайпер решит повторить выстрел - её он уже не достанет. Пусть бьёт в меня.
"Уэф!! Уэф!!! Уэф!!!!!"
"Роман, это Уэф. Что такое? Что?!! Держись, Рома. Держись, и никого не подпускай! Никого, слышишь?! Бей парализатором во всё, что приближается - хоть милиция, хоть "скорая помощь", хоть что! Ты слышишь?!!"
Излишние советы. Я и так никого не подпущу… А вот и милиция. И агент "зелёных" с ними? Мне некогда разбираться.
- Стоять! Руки!
Они с неуклюжим топотом бросаются к нам. Я не делаю ни одного лишнего движения, только поворачиваю в их сторону сжатый правый кулак, придерживая Ирочку левой рукой. И нет во мне ни злобы, ни ярости. Одна спокойная решимость - никто её не заберёт у меня. Ни милиция, ни группа "Альфа", ни дивизия морпехов. Ни сама смерть, пока сам я живой.
Менты летят на асфальт по инерции, на бегу мгновенно потеряв сознание. С лязгом катится по земле чей-то пистолет. Водитель ментовской "Волги" вываливается через открытую дверь, свисая вниз головой.
А Ирочка уже ничего не чувствует. Стеклянные, расширенные последней болью глаза остановились.
- Не умирай!!!
Огненный шар вспыхивает над самой землёй, переливаясь мыльно-радужной оболочкой.
"Туда! Вместе с ней!"
Я подхватываю её на руки, кидаюсь в огненное нутро. Мгновенная невесомость, и только радужно-белый туннель, сходящийся в точку.
Не умирай…
* * *
Голубовато-молочный свет льётся с потолка. Он достаточно ярок, этот свет, но сейчас он кажется мне тусклым, пепельно-серым. И всё вокруг серое, как в сумерках.
Вся наша команда стоит возле меня, и я ощущаю их эмоции. Сочувствие? Сопереживание? Не то, не то!..
Я стою столбом возле сооружения, похожего на громадный саркофаг. Я не уйду отсюда без неё, даже не думайте. И никакие приказы - ни папы Уэфа, ни самого Создателя Вселенной - для меня недействительны.
Сзади подходит мама Маша. Гладит меня по голове. Жест совершенно человеческий и понятный.
Я мог бы прочитать сам, что у неё в голове, но я не хочу. Я боюсь. И никогда в жизни ничего я так не боялся.
- Она жива? - слышу я потусторонний голос. Разве это мой голос?
- Она будет жива. Ты успел.
Я оборачиваюсь к маме Маше. Мама… Какими словами мне на тебя молиться?
Она улыбается грустно.
- Я же заинтересованное лицо.
Вместо ответа я судорожно обхватываю её поверх крыльев, сжимаю в объятиях. Ангелы вообще-то не любят, когда им связывают крылья, но мама Маша терпит.
- Давай сядем, Рома. Уэф, ты нужен здесь, не уходи. Остальные свободны. Идите же!
Мы усаживаемся на пол возле витализатора, в котором сейчас моя Ирочка… да, спит. Спит, и не возражайте. Уэф чуть поодаль, Белая молния рядом со мной. Я не собираюсь облегчать ей задачу, читая мысли.
- Говори…
- В общем, так. Мозг повреждён пулей, и довольно сильно, но большие полушария, все высшие отделы - и главное, память и самосознание - не пострадали. Так что моя дочь будет жить и всё помнить. Всё, до последнего момента.
Она переводит дух.
- Только для такого восстановления потребуется восстановить и первоначальный генный код. Она не будет больше твоей женщиной, Рома. Она вернётся в исходное состояние.
Я улыбаюсь, блаженно и бессмысленно.
- Мама Маша… Она жива. Она будет. Что ещё нужно? Ты прожила сто с лишним лет, ты такая умная - неужели не понимаешь? Мне ничего больше не надо от этого мира.
Мама Маша тихонько гладит меня по щеке, чуть касаясь кончиками пальцев.
- Я не знаю… Рома, скажи - ты святой?
- Нет, мама Маша. Я всего лишь половина того странного существа, о четырёх руках-ногах, о двух головах, вторую половину которого составляет твоя дочь. Моя Ирочка. И потом - неужели не ясно? Если гора не может - Магомет идёт сам. Если она не может быть моей, человеческой женщиной - я же смогу стать её мужчиной? Ну, ангелом? Ты же обещала, мама Маша…
Она тоже улыбается. Чуть-чуть, но улыбается.
- Ты согласен ждать?
- Я согласен ждать сколько нужно. Мне плохо без неё, но я буду ждать. Кстати, сколько?
- Смотря чего. Если того момента, когда она выйдет из этого витализатора, то шесть недель. Если того момента, когда ты сам сюда ляжешь для превращения - не знаю…
- Значит, шесть недель. Это трудно. А дальше будет легче - ведь она будет рядом.
- А как же диван? - она улыбается уже вполне заметно.
- Диван подождёт. Вообще, без дивана я смогу худо-бедно продержаться, и довольно долго. Но без неё самой - самую малость.
Твёрдые пальчики ложатся на мой затылок. Сияющие синие глаза занимают всё моё поле зрения, и я чувствую на своих губах лёгкий, щекочущий поцелуй - будто пёрышком.
- Ты точно святой.
Ага. Блаженный. Дурачок…
- Не говори так. Ты такой же разумный, как мы. А местами и более.
Уэф, не проронивший до сих пор ни слова, встаёт.
- Значит, так. В теперешнем состоянии ты не можешь работать. Ты остаёшься здесь. Будешь заниматься самообразованием и самовоспитанием, да и Петру Иванычу поможешь. Из дому ничего не надо?
- Надо. Альбом. Ну, для…
- Я понял. Я сам заберу. Всё?
- Нет. Кто стрелял?
Уэф смотрит прямо мне в глаза.
- Вот это я должен спросить у тебя. Ты же Великий Спящий! Так что я жду ответа.