И вот уже Даша замирает под его взглядом, словно кролик перед удавом. Пара секунд превращаются в вечность.
- Джаниева Гаяна.
- Гаянэ, - робко поправляет его девушка.
- Гаянэ-э? - тянет мужчина чуть насмешливо, не отводя пристального взгляда от очередной жертвы своего повышенного внимания. - А в документах Гаяна. Напутали. У нас таких имен нет. Да и внешность у тебя… необычная, - кончик его языка мечтательно скользит по верхней губе. - А давай-ка ты, Гаянэ-Гаяна, своей рукой мне тут правильно напишешь. Вылезай.
Она послушно выбирается наружу.
- Идем, тут удобней будет, - они скрываются из вида, и только голос мужчины еще доносится. - Вот здесь, разборчиво и по буквам: фамилия, имя. Чтоб не было у нас разночтений…
Дверца захлопывается. Они ждут, напряженно прислушиваясь… И ничего больше не слыша. А "автобус" вновь взмывает в воздух.
- Это не гостиница, - Даша почти плачет. - Что угодно, только не гостиница.
- Надо не выходить, - предлагает молчавший до того парень. - Или выходить только всем вместе. Они же обещали поселить нас всех вместе, а сами…
- Да пусть объяснит, что вообще происходит, - Анина соседка справа решительно привстает и стучит в перегородку, отделяющую их от водителя. - Эй, зачем вы оставили тех ребят? Почему высаживаете по одному? Куда вы вообще нас везете?!
- В гостиницу, - перегородка отдергивается, их сопровождающий, оказавшийся еще и пилотом, смотрит на девчонку, словно на таракана. - Сядь, помолчи. Мешаешь.
Девочка садится, буквально падает на свое место и больше не произносит ни слова. Остальные тоже молчат, испуганные, подавленные.
Остановка. И еще один хвостатый мужчина с пилотом. Вот только пилот в этот раз не безмолвствует.
- Вот, прекрасный экземпляр, - ловко нагнувшись, хватает за предплечье девочку, что посмела требовать у него ответа и выволакивает наружу. Дверца закрывается, но они еще успевают услышать, - а вы посмотрите, какие уникальные характеристики. Для ее возраста…
Они опять улетают.
- И как же "все вместе"? - растерянно спрашивает Аня.
Мальчишки молчат. И только Даша - жалобно, растерянно:
- Ноги не идут…
Аня только кивает. Страшно. Безумно страшно.
Еще посадки, высадки, взлеты… Их остается двое. Забрали Дашу, забрали мальчика, чьего имени Аня так и не узнала. А у последнего решила все же спросить:
- А тебя как зовут?
- Никита. А ты Аня, да?
- Да.
Помолчали.
- Вот и все, Ань, - негромко заговорил Никита. - Открывается дверь… Одного из нас просят выйти подышать кислородом… И мы никогда больше не увидимся…
- Нет, - она уже понимает, что да, но признать это еще не готова. - Нет, увидимся, завтра, они же обещали. Или послезавтра, ну, когда самолет починят…
- Из Сибирии не возвращаются, - он тихонько качает головой. - Они просто на стали сеять панику… А сами… похоже, по хозяевам раздают. Заметила - мужчины девочек берут, женщины мальчиков?.. В личную собственность, точно… А что у них тут принято делать с пленниками, можно только догадываться. Не зря про них столько слухов ходит…
- Перестань. Слухи ходят от незнания. Вот и ты ничего не знаешь, и сеешь панику, - Ане от всего происходящего и так было жутко, а слова Никиты слишком походили на правду. Ту страшную правду, в которую до последнего не хочется верить, которую напрочь опровергали слова Рината… Но слова Рината оказались просто словами: то, в чем их везли, не было автобусом, а места, где оставляли, не были гостиницами. А из Сибирии еще никто и никогда не возвращался. - И при чем здесь - мужчина, женщина? Совпало просто…
- Совпало, конечно, - он невесело усмехается. - И лучше даже не думать, с чего б.
- Ерунда все это, - она решительно тряхнула короткими волосами. - Нет у них мест в гостиницах, вот, в частном секторе и селят. Кто взять согласился.
- Ты новости когда-нибудь смотрела? Про аварии и стихийные бедствия? Пострадавших селят компактно и не по гостиницам - в спортзалах ближайших школ и подобных спешно оборудованных местах. Мы здесь иностранцы, чужаки, у них строжайше закрытое государство - какой частный сектор? Какое распыление по одному? Ты хоть представляешь, какие расстояния мы между посадками пролетаем?
- Но у них же… другая техника… технологии… и представления, наверно, другие - и о расстояниях, и о том, где иностранцев селить, - она отчаянно ищет доводы против его предположений. - Мы их не понимаем просто… А рабство - это… оно в слаборазвитых странах бывает, а здесь ты же сам видишь… - голос срывается и она бессильно закрывает лицо руками.
- Держись, - он неловко касается ее предплечья. - Слезы здесь не помогут, точно.
- А что поможет?
- Не знаю… Ну, давай загадаем, хочешь? Если мы с тобой еще встретимся, то все обязательно хорошо у нас будет. И домой мы вернемся…
- Мы встретимся, обязательно, - она опускает руки, и упрямый огонек надежды загорается в глубине ее глаз. - Уже завтра. И домой полетим. Ну, не домой, в Пермь. Хотя, я не представляю, как я после всего буду физику решать…
Их транспорт вновь пошел на посадку. И говорить стало невозможно не только из-за неприятных ощущений. Один из них прилетел. И уже через пару минут узнает, что же случается, когда остаешься один на один с этим чужим и чуждым миром. Солгал ли Ринат… Прав ли Никита… И было ли совпадением то, что девочек забирали мужчины…
Остановились. И дверца привычно начала подниматься. Они ждали, не отрывая взглядов от двери. Мужчина или женщина. За ним или за ней…
Дверца, наконец, открылась. Мужчина.
Анино сердце ухнуло куда-то вниз, отказавшись биться, рот наполнился вязкой слюной, и никак не выходит вспомнить, а как же, собственно, глотать. Сквозь шум в ушах едва расслышала негромкое:
- Идем.
Он даже протянул ей руку. И был, кажется, вполне доброжелателен. Но они все были доброжелательны. Все что-то говорили и куда-то звали. И каждый по отдельности был вполне убедителен. Но все вместе… Никита прав, говорят что угодно, лишь бы не сеять панику. А этот даже предлог придумывать поленился, зачем она с ним идти должна.
Ждет. Лица против яркого уличного света не разглядеть толком, только эти их очки, да волосы, стянутые сзади. Даже не разобрать, светлые у него волосы или темные. Или это у нее в глазах все плывет?
- Не бойся, - спокойно, ласково.
Она не боялась, она… просто шевельнуться не получалось.
И тут ее словно толкнуло в сторону выхода. Она выскочила наружу, даже не коснувшись предложенной руки. И замерла возле мужчин, не в силах сделать больше ни шага. Лишь побелевшие от напряжения пальцы отчаянно цеплялись за ремешок висящей на плече сумки.
- Зачем? - укоризненно поинтересовался вновь появившийся у пилота.
- Да не до утра же мне с ними копошиться? - тот лишь неприязненно передернул плечами. - Мне последний адрес знаешь, где дали? Айтенгой. Только представь, сколько мне оттуда до базы добираться! А на базе, между прочим, ужин… ждать не станет. Разберут всех лучших, покуда я тут каждому буду сопли вытирать. Идем, подпишешь мне документы на получение.
На Анины плечи лег пиджак. И только ощутив кожей его нагретую мужским телом подкладку, она осознала, насколько замерзла. И что зубы стучат, а плечи ходуном ходят. Поверх пиджака легли руки, обнимая ее бережно, словно хрупкую статуэтку. А ей показалось, что ударило током. Пронзило насквозь, заставив вздрогнуть…
- Так холодно или так страшно? - голос у того, кому предстояло расписаться в ее получении, был приятный - негромкий, бархатистый. Ей даже нотки сочувствия в его вопросе послышались.
- Н-не знаю, - а вот руки его прожигали, даже сквозь пиджак, и это было некомфортно. Аня дернулась, вырываясь.
- Ну что ты, я ж пытаюсь согреть, - его ладони легко заскользили по ее предплечьям, удерживая, успокаивая.
- Н-не надо.
Он отстранился. Тем более что пилот протянул ему какие-то документы.
- Здесь имя, число, подпись, что получил… Так, ну это стандартный… вверху полное имя… ее данные уже вписаны. Позови, пусть распишется.
- Анют….
Она стояла рядом, но словно не с ними. Она их слышала и, наверное, даже видела, но едва ли отчетливо осознавала происходящее. Страх клубился над ней, словно черный удушливый дым, она дрожала крупной дрожью, слишком маленькая и щуплая под его большим пиджаком. Едва держалась на ногах от усталости - не только физической, но и моральной, от этой бесконечно длящейся пытки неизвестностью и страхом.
- Анют, надо написать свое имя - вот здесь, полностью, - он вновь коснулся ее предплечья, привлекая внимание. Она снова вздрогнула, но хоть отмерла и попыталась сфокусироваться на его словах.
- Красиво и по буквам? - что-то такое сегодня уже предлагали. Не ей, но кому-то из тех, кого забрали раньше.
- Можно некрасиво. Главное - за границы вот этого светящегося прямоугольника не выходи, - он вложил ей в руку ручку.
Прикосновение вновь обожгло. А от ручки стало больно пальцам. Но она все же вывела, почти не задумываясь, "Бочарова Анна". Читать, что написано выше, она даже не пыталась. В ушах шумело, перед глазами все расплывалось… Он забрал у нее ручку и написал несколько длинных и совершенно нечитаемых слов в той же светящейся графе, прямо под ее именем. В словах было множество завитушек, которыми он, словно нитью, связывал ее буквы со своими. Нарочно связывал, старательно наезжая на каждую букву ее имени. А ей становилось все труднее дышать, с каждым росчерком этой ручки, и в конце она едва не упала, да он успел подхватить.
- Ну что ты, Анечка, все хорошо будет, не бойся.
- Д-да…