Да, подумала Мэри, как хорошо, что ей не нужно оплачивать работы по спасению и этих мраморов тоже. Операции по подъему со дна груза "Ментора", которые велись с октября за их собственный счет, стоили уже немало денег и не принесли удовлетворительных результатов. Рисунки погибли безвозвратно. Вся скульптура, как и фрагменты фриза, лежали на глубине - по оценкам греческих рыбаков - десяти морских саженей. Элджин не жалел времени - как и денег, - пытаясь спасти груз. По его поручению Уильям Гамильтон пообещал огромные награды местным ныряльщикам, если им удастся вытащить затонувший груз. Перед началом зимы он заключил контракт с Базилио Маначини, уроженцем острова Специи, согласно которому назначение Маначини консулом Британии целиком зависело от его успехов по спасению мраморов. Дюжины ныряльщиков были наняты, и их работа на протяжении осени щедро оплачена, но теперь погода ухудшалась с каждой неделей.
Мэри выразила согласие сделать остановку и высадиться в Афинах. Совсем неплохо провести несколько дней вне корабельных кают. Брюс сможет снова играть со своими греческими приятелями, которыми он обзавелся летом, а Элджин будет заниматься своими делами. Но штормы помешали кораблю причалить. Долгих двое суток он болтался на якоре в бухте Милоса, где судно жестоко трепало ветрами - организм Мэри отзывался на это жесточайшими приступами рвоты, - пока наконец они не смогли благополучно высадиться на берег.
Они обосновались в том же доме, который был предоставлен в их распоряжение летом. При первой же возможности Мэри и Элджин отправились в Пирей проверить сохранность своих сокровищ. В памяти Мэри Афины ассоциировались с невыносимой жарой, и она с удивлением обнаружила, что вынуждена кутаться в самые теплые одежды, надевать перчатки и меховую шляпу, когда они отправлялись в порт. Зимняя непогода была ужасна, небо угрюмо, а ветры бушевали как безумные. От злых морских бурь она закутывалась до самого кончика носа.
Уильям Гамильтон, который после своего возвращения из Александрии осуществлял надзор за погрузкой мраморов, присоединился к ним.
- Лорд Элджин, рад, что могу сообщить вам приятные новости. Я договорился с капитаном судна, проходящего ремонт в этом порту. Он согласен погрузить мраморы на свой корабль, "Браакель"
- Отлично, Гамильтон, - обрадовался Элджин. - Вы даже соперничаете с моей женой в успешности переговоров с морскими капитанами, хоть вам и приходится трудиться, не обладая неотразимостью ее чар.
Элджина откровенно нервировало любезное внимание морских офицеров к Мэри, несмотря на то что его предприятие имело успех только вследствие этой любезности. На последних балах и ужинах он непрерывно ворчал и не давал приглашенным на них офицерам ни отвесить поклон, ни пригласить на танец его супругу.
Сейчас они прибыли к докам как раз в тот момент, когда рабочие раскапывали горы песка для извлечения из-под них огромных статуй.
- Надеюсь, ваша милость не будет возражать против моих методов? - спросил Гамильтон.
Повсюду можно было видеть рабочих, разгребающих кучи морских водорослей.
- Какой странный способ раскопок, - удивилась Мэри.
- Это не раскопки, мадам. Я велел зарыть наиболее ценные экспонаты в песок и прикрыть водорослями. У лорда Элджина немало противников. Как вам известно, французы снова заполонили всю Грецию и Турцию. Греки относятся к англичанам с презрением за то, что те вошли в союз с Оттоманской империей, и мы стали бояться возможности их заговора с французами. Греки могли позволить тем похитить наши мраморы. Шпионы Наполеона кишат повсюду. Поэтому мы решили припрятать ценности, пока не найдем средств для их перевозки.
Толстые веревки, обвивавшие лебедки, с трудом вытягивали из песка огромную статую, она вставала из водорослей и мокрого песка, словно на свет появлялся новорожденный титан.
Гамильтон помолчал, его внимательный взгляд был прикован к происходящему, затем продолжал:
- Греческие ученые, находящиеся в изгнании, пишут письма протеста относительно наших действий по вывозу древностей. У меня имеется письмо от известного афинского художника, обосновавшегося в Венеции, в котором он утверждает, что Парфенон стал похож на знатную красавицу, которую ограбили до нитки.
- На этих греков не угодить, - равнодушно заметил Элджин. - В дни Перикла они критиковали его за то, что он нарядил город, как наряжают тщеславную женщину. Кажется, именно так писал Плутарх? - обратился он к Мэри.
- Именно так, - кивнула она, обрадованная тем, что муж признал ее большую осведомленность в древних текстах.
- А теперь они поднимают шум из-за того, что тщеславная лишилась своих уборов. Если греков так уж заботила сохранность их сокровищ, им следовало бы поднять восстание против турецкого владычества уже много веков назад. Я склонен предположить, что нынешнее население этой земли имеет мало общего со своими благородными предками.
Порыв ветра бросил горсть влажного песка и водорослей ему в лицо. Мэри поскорей отвернулась, глаза стало жечь от попавших в них острых песчинок, она вынула платок и промокнула слезы. Элджин, глаза которого некоторое время назад снова воспалились, стал негромко браниться. Но ветрам было не до него - они завывали, взметали вверх мусор, бросали его обратно на землю, заливали мокрый берег дождем. Мэри потесней прижалась к мужу, ища защиты.
Неожиданно одна из обвивавших туловище Диониса веревок с оглушительным треском лопнула и статуя рухнула обратно на песок. Раздался грохот. Но со статуей не случилось несчастья. Греки-рабочие, их лица были обмотаны какими-то тряпками для защиты от ветра, взволнованно загалдели. Они стояли плотной толпой, напоминая пчел в улье, и о чем-то возбужденно переговаривались приглушенными голосами. Затем отошли от поваленной статуи, ненароком образовав стену между нею и иноземцами.
Гамильтон спросил одного из них, владевшего английским и выполнявшего обязанности переводчика, о том, что произошло.
- Эти люди говорят, что своими ушами слышали, как застонала богиня Афина, когда они поднимали статую. Это статуя Зевса, ее отца, и богиня не хочет, чтобы ее увозили из Афин.
Элджин с возмущением тряс головой.
- Это просто абсурдно! Я не позволю прекращать работы из-за каких-то глупейших суеверий, Гамильтон. Капитан корабля "Браакель" предоставил нам последнюю возможность вывезти эти ценнейшие произведения искусства в Англию, где они должны находиться. Все эти годы я нес огромные расходы и не намерен отступать, особенно из-за такой откровенной чепухи. Разве эти люди не являются добрыми христианами? Спросите их, не намерены ли они отвергнуть христианского Бога и начать поклоняться языческим божествам.
Опять пошел разговор на греческом, и казалось, что рабочие не собираются отступать. Взгляды, которые они то и дело бросали на Элджина, были откровенно враждебными.
- Эти люди говорят, что они веруют в единого Бога, но верят и в то, что богиня Афина жива. Она все еще находится среди людей и бродит по Афинам, оплакивая судьбу ее храмов и ее народа. Они слышали, как она плакала, когда уносили кариатиду из храма на Акрополе. Богиня обязательно помогла бы грекам, если б могла. Но хоть времена ее кончились, греки все равно не хотят ее оскорблять. А того, кто на это осмелится, ждет расплата.
Мэри не открыла Элджину сходства между богиней мщения и теми страшными созданиями, которые в видении, посетившем Мэри, напали на него. Конечно, смешно было придавать этому значение, но фрагменты головоломки складывались в ее мозгу в общую картину, и она не могла не прийти к мнению, что несчастье с "Ментором", а теперь и это происшествие посланы на Элджина в качестве наказания.
- В таком случае скажите им, что расплата ждет их самих. И заключается она в том, что и им, и их семьям придется голодать, если эти статуи не будут готовы к погрузке на корабль еще до вечера. Я постараюсь сделать так, чтоб эти люди до конца жизни не нашли работы.
Переводчик неохотно стал переводить, греки плевались и ворчали, но все-таки вернулись к работе. Угроза лишиться средств к существованию всегда оказывается решающим аргументом, подумала Мэри, это главный закон человеческого бытия. Она была уверена, что Элджин, приведись ему столкнуться с подобным ультиматумом, и сам отступил бы.
Лишь один из рабочих, он был много старше остальных, худой, с морщинистым лицом, отбросил свой инструмент в сторону. Но прежде чем уйти, взглянул на англичан и сердито заговорил, сопровождая слова выразительными плевками на землю.
- Что говорит этот невозможный старик? - спросил Элджин.
Другие греки уже принялись за работу. Пытаясь замаскировать унижение, они то и дело подталкивали друг друга или поощрительно похлопывали по спине.
Мэри была удивлена неожиданным вопросом мужа, но, видимо, что-то в поведении старика, явно не сомневающегося в своей правоте, произвело впечатление и на него.
- Он говорит, что вам следует знать о том, что после спора о главенстве над городом Афина и бог моря Посейдон объединились, решив вместе оказывать помощь грекам. Потому и произошло несчастье с вашим кораблем, который разбился о камни, и все, что вы у нас отняли, лежит на морском дне.
- Я ничего не могу разглядеть, а ты? - спросил Элджин, передавая Мэри подзорную трубу, с помощью которой изучал поверхность серых морских волн.
- Я тоже. Покажите, пожалуйста, как ею надо пользоваться, - обратилась она к капитану Мейлингу, и тот, взяв у нее прибор, стал его настраивать.