Плоская мраморная глыба покоилась на пьедестале, середина ее была сильно выбита. Уставшей Мэри пришлось бороться с соблазном прилечь на нее, чтобы отдохнуть. Она сказала себе, что в таком случае будет похожа на жертву, приведенную на заклание, и в ту же минуту вспомнила, на что именно походит этот мраморный постамент. На древний алтарь! И пьедестал, и сама плоская глыба не имели никаких украшений из тех, что так ценил Элджин, оба были очень простые. Во всем их облике было что-то донельзя примитивное, как будто этот алтарь не принадлежал тому нарядному зданию, в котором находился. Он явно не относился к временам, в которые работал Фидий, и не входил в число его творений. Нет, скорее это место напоминало те, где устраивались мистерии, о которых Мэри прочла в книгах.
Она приложила ладонь к холодной поверхности, на которой, возможно, когда-то лилась кровь жертв. Голова кружилась, жара донимала. Наверное, ей все-таки следует присесть в тень, подумала Мэри. Если она сейчас вернется к оставшимся, мужчины сумеют обеспечить ее каким-нибудь комфортом. Может быть, ей следует позвать доктора Скотта? Она повернулась было уйти, но снова бессильно прислонилась к мраморной плите и оперлась на нее обеими руками, чтобы не упасть. У нее иссякают силы, ей просто необходим отдых. На секунду Мэри показалось, что она слышит далекий гул барабанов. Может ли быть такое? Он словно становился все громче и громче, головокружение усиливалось вместе с ним. Наверное, это муэдзины призывают правоверных на молитвы? Но разве барабанный бой является частью мусульманского молитвенного ритуала? Мэри почти упала на каменную скамью и застыла. Мир померк в ее глазах.
В пещере было темно, но свет факелов лился на неровные стены и низкий, грубо сработанный потолок. Мэри нужно ползти по проходу, но острые грани камней царапают колени, платье цепляется за каждый выступ, и чем быстрее ползти она пытается, тем труднее приходится ее телу подчиняться командам разума. Ей казалось, что она плывет в каком-то густом сиропе. Нужно убежать от ужасного визгливого шума, преследующего ее. Что же это за существо, что за страшное создание, которое способно издавать такие звуки? Они словно разрывали ей уши, от этого воя разламывалась голова. Мэри подняла глаза. У входа в пещеру стоял Элджин, и свет, падавший снаружи, создавал подобие ореола над его головой. Он протянул к ней руку, желая помочь, но шум вдруг стал оглушительно громким, пещера позади наполнилась грохотом и хлопаньем. Они становились все ближе и ближе, как будто какое-то крылатое чудовище настигало ее. Мэри распласталась по земле, защищая себя и ребенка в своем чреве от гнавшегося за нею монстра. Она даже не могла представить, что это за существо, что оно от нее может хотеть, какому наказанию подвергнуть. Мэри попыталась что-то крикнуть, предупредить о его приближении Элджина, но не сумела издать ни звука. Она не могла ни пошевелиться, ни закричать. А шум становился все оглушительней, он был почти непереносим. Она зажала руками уши, боясь взглянуть наверх, но зная, что должна помочь Элджину, найти способ спасти его, ибо он все еще стоит там, протягивая ей руку. Внезапно огромные распростертые крылья - кому они принадлежали? Порождению ада, одному из созданий Сатаны? - загородили выход из пещеры. Силуэт Элджина исчез. В темноте она услышала, как он закричал, когда чудище схватило его.
"Мэри! - кричал он. - Мэри!"
Представшая ее взгляду женщина, тоже с огромными черными крылами, безучастно смотрела, как страшное чудовище напало на Элджина.
"Помогите ему!" - отчаянно взмолилась Мэри, но женщина не слушала ее вовсе.
И голос мужа становился все тише и тише, все слабее и слабее.
"Мэри! Мэри!"
- Мэри! Проснись же!
Она открыла глаза. Рядом с ней стоял Элджин, солнечный свет лился прямо сверху, и силуэт мужа казался странным черным пятном. Все было спокойно. Из-за плеча Элджина выглядывал доктор Скотт.
- Где я? - спросила Мэри и ухватилась за рукав мужа.
- Капитана Лейси встревожило, что ты бродишь тут одна.
Элджин помог ей сесть.
- Так нельзя поступать, Мэри. Ты не в Лондоне! Здесь опасности подстерегают на каждом шагу, и особенно женщину.
- Но я так устала. Мне показалось, я просто засыпаю на ходу.
- Леди Элджин, мы все ценим вашу необыкновенную выносливость, но сколько раз мне нужно повторять вам, что женщина в вашем положении нуждается в отдыхе в жаркое время суток?
Доктор Скотт глядел на нее так же сердито, как Элджин.
- Именно это я пыталась сделать, доктор, - ответила она.
- Но мы обнаружили тебя лежащей на древнем алтаре в позе священной жертвы, - заметил Элджин.
- Элджин, мне нужно тебе кое-что сказать. Прошу, попроси остальных отойти и оставить нас одних.
- Мы будем ждать вас на том месте, где раскинут наш лагерь, - заторопился доктор Скотт. - И я бы хотел осмотреть вас, леди Элджин. Нельзя полагаться на случай в том, что касается вашего здоровья.
- Как сочтете нужным.
Мэри хотела, чтобы он как можно скорее ушел. То, что она должна сказать Элджину, не предназначено для чужих ушей. Одно дело показаться глупой женщиной в глазах собственного мужа, который и так невысокого мнения о тебе, и совсем другое - демонстрировать подобные слабости при посторонних.
- Произошло нечто ужасное, Элджин. Я безумно испугана. Мне просто страшно.
- Ради бога, что произошло, Мэри? Надеюсь, с ребенком все в порядке?
И он приложил руку к ее животу.
- Нет, не в этом дело. Мне стало нехорошо. Усталость одолевала меня. Стала кружиться голова. Я испугалась, что могу потерять сознание. Это и случилось. В беспамятстве я опустилась на эту скамью.
Мэри посмотрела вниз, на покрытый омерзительными пятнами - желтыми, темно-красными, белыми - мрамор и подумала, что они вполне могут быть следами пролитой когда-то крови.
- И передо мной вдруг возникло видение. Оно напоминало те предчувствия, какие у меня когда-то случались. Это было ужасно. На тебя напало страшное чудовище, какой-то монстр из древних мифов, с крыльями и клювом!
И она описала мужу все, что видела. Он терпеливо выслушал, продолжая держать ее руку в своих, но выражение лица его оставалось скептическим на протяжении всего рассказа.
- Ты просто заснула, Мэри, и это был всего лишь сон, дурной сон. Конечно, врагов у меня немало. Не было ли чудище похожим на Наполеона? Я бы не удивился, если б у маленького капрала вдруг обнаружились большие крылья.
Элджин расхохотался, и Мэри поняла, что ее рассказ он не принял всерьез.
- Но боюсь, с тобой может произойти что-нибудь плохое. Я не могу объяснить эту тревогу, но не хочу, чтоб ты видел во всем только глупые суеверные страхи.
- Ты допускаешь мысль о том, что боги-олимпийцы жаждут мщения? Разве они не станут скорее испытывать благодарность к нам за то, что мы спасаем то немногое, что здесь осталось от их изображений? - Он в изумлении всплеснул руками. - Господи, да я уже стал рассуждать почти так же глупо, как ты и Лейси.
Конечно, он прав. Смешно считать, что языческие идолы, даже если они существовали когда-то, до сих пор бродят по земле. Но нельзя отрицать и того, что здоровье Элджина страшно ухудшилось с тех пор, как он увлекся этим афинским проектом. Уж не говоря о том, что надежды, которые он питал относительно наград за свои дипломатические заслуги, оказались обмануты. Разве в Греции его дела поправились? И тем не менее она не находит слов, чтобы объяснить ему свои страхи.
- Извини, дорогой. Я просто напугалась, вот и все. Конечно то, что ты делаешь, совершенно правильно. Именно этим надлежит заниматься здесь и дальше.
- Теперь, когда ты ознакомилась с реальностью, разве это не стало совершенно понятно, Мэри? Афины - царство гения и свободы старых времен. Какая из наций сейчас может именоваться так, Мэри, если не Англия? Сколько раз мне нужно это объяснять?
- Я с тобой полностью согласна. Прежде ты не объяснял этого так понятно. По крайней мере, для меня.
- Очень трудно представить его первоначальную планировку, - говорил Элджин, когда они шли по тропе над театром Диониса, разглядывая его руины сверху.
Почти ничего из знаменитых мраморов, когда-то украшавших театр, не сохранилось. А то немногое, что осталось, было полностью скрыто под беспорядочными обломками. Грязь и мусор громоздились в том месте, где угадывался прежний просцениум. Дикие коты, бродившие здесь стаями, страдая от жары, разбрелись в поисках укрытия от солнечного пекла. Одну смелую стрекозу, неотступно преследовавшую Мэри, ей приходилось то и дело отгонять веером, в то же время стараясь не оступиться на неровной тропинке.
Разрушенный театр представлял собой еще одно удручающее зрелище.
- Где же Одеон? - спросила Мэри у проводника грека.
Вместо ответа тот указал на самую высокую из груд мусора.
- Вы точно знаете это?
Грек отвечал утвердительно. Он абсолютно уверен, что эта куча была прежде Одеоном, то есть тем залом, который велел выстроить Перикл для проведения в нем музыкальных соревнований. В основе проекта этого здания лежал гигантский павильон Ксеркса.
- Но в нем проводились не только музыкальные состязания. Одеон был местом для производства правосудия, - запротестовала Мэри. - Это очень важно! И театром, в котором Софокл и Еврипид впервые ставили свои замечательные пьесы!
Возможно, это вследствие беременности она стала такой раздражительной, а может, просто устала все время видеть перед собой безнадежные развалины.
- Рассказывают, здания, что стояли когда-то на холме, повыше театра, разрушились во время одного из землетрясений и рухнули на театр Диониса, похоронив под собой всех собравшихся зрителей, - принялся объяснять преподобный Хант.