- Дорогая, предупреждаю, ты затеяла опасную игру. Действие вакцины не доказано, и применение ее может оказаться чрезвычайно опасным. А если ты поинтересуешься моим мнением, то я скажу, что не особенно в нее верю. Ее действие не основано на разумных основаниях. Кто доказал, чтоб заражая пациента тяжелой болезнью, можно тем самым снасти его от нее? Если вакцина будет тут испытана и принесет кому-либо из близких султана вред, разве можно предсказать, чем это обернется? Кто знает, какие обвинения последуют и какое они вызовут наказание? Ты доверяешь этим людям, Мэри, но потому, что ты сама - честное и любящее существо. Но должен тебя предупредить, что в душе здешние жители глубоко отличны от нас. Жизнь человеческая тут не слишком в цене и головы легко слетают с плеч. Людей бросают в тюрьмы по одному только подозрению, и никто не спешит их оттуда вызволять. Будь предусмотрительна хоть раз в жизни.
- Ты совершенно прав, Элджин. А я просто наивная дурочка, сама знаю. Но я так горюю из-за того, что оспа здесь просто косит людей. И если есть даже малый шанс на то, что я смогу облегчить горе матерей, видящих, как жатва смерти уносит их детей, я предприму все, что в моих силах.
- Разумеется, - сказал Элджин.
- А теперь, может, нам еще немного поспать?
Ночные страхи оставили ее, рассвет еще не занимался.
- Боюсь, мне не заснуть больше. Вчера мне доставили известие, которое надолго лишит меня сна.
Элджин говорил, не открывая глаз, будто боялся, что если он их откроет, то факт, о котором он не хотел сообщать, станет реальностью.
- Наполеон со своей эскадрой находится в Тулоне. Есть сведения, они доставлены нашими людьми и им можно верить, что он намерен высадиться в Греции. Этот человек давно строил такие планы.
От страха внутренности Мэри сжались. Казалось, война настигает их.
- Но что это может означать для нас? Для Турции? Она будет следующей страной, на которую он собирается напасть? Эджи, в таком случае мы должны уехать отсюда. Здесь становится опасно. Или, по крайней мере, мы должны отправить нашего ребенка с моими родителями на родину.
- Что с тобой, Полл? Такая пугливость на тебя не похожа.
- Думаю, это материнство сделало меня трусливой.
- Похоже на то. Что иное могло случиться с той отчаянной девчонкой, которая хлопала в ладоши от азарта, когда наблюдала за преследованием французского военного корабля?
В тоне Элджина как будто звучало некоторое сожаление о том, что та сорвиголова, на которой он когда-то женился, исчезла.
Мэри знала, что теперь ее переполняют опасения и осторожность. Трудные роды дали опыт страданий, которого не знала прежде беззаботная жизнь. Мэри не могла отрицать, что зловещие страхи окрасили как ее сны, так и ее действительность. Лучше быть поосторожней, чем впоследствии сожалеть о легкомыслии. И если уж она верит в свои предчувствия, то не оставит их без внимания.
- Но для паники нет оснований, - продолжал Элджин. - Я получил предписание отправить кого-нибудь из своих сотрудников в Грецию с предупреждением турецким властям, управляющим этой провинцией, о нежелательности их переговоров с французами. Но ты же знаешь, каковы эти люди. Несколько монет переходят из одних рук в другие, и все наши долгие усилия по созданию англо-турецкого альянса идут прахом. Я намеревался послать туда Морьера, но он отправился в Египет. Кажется, следует обдумать кандидатуру преподобного Ханта для поездки в Грецию.
- Если только его дипломатические дарования превосходят его способности как проповедника. Если ты позволишь ему произносить речи перед турецкими чиновниками, завтра же вся Греция заговорит по-французски.
Элджин выдавил из себя кривую улыбку. Наконец он открыл глаза, но Мэри не видела в них супружеской теплоты.
- Ты ведь понимаешь, не так ли, что мы должны сделать все возможное и поспешить с афинским проектом? Если Наполеон высадится в Аттике, все будет кончено. Наших людей из Акрополя тут же вышвырнут, если не бросят в тюрьму или вообще не прикончат. Французы захватят все плоды их работы вплоть до последнего рисунка. Все, что уже сделано, все, что приобретено, все, над чем мы трудились и - как это ужасно, Мэри! - за что платили собственными деньгами, все пропадет. Мы не должны позволить такому случиться.
- Но что мы можем сделать?
Она еще не сообщила Элджину об итоге переговоров с родителями.
- Тебе это и самой известно. Пока твои родители здесь, мы должны внушить им, насколько срочно нужно закончить нашу работу. Надо, чтобы они поняли: все поставлено на карту.
- Я говорила с ними. Они не расположены оказывать дальнейшую материальную поддержку, - неохотно произнесла Мэри.
- Но это просто невозможно. Ты рассказала им обо всем, что знаешь? Объяснила, как серьезно обстоят наши дела?
- Думаю, что я сумела объяснить им главное, суть дела. Но, видишь ли, они сильно обеспокоены твоими незадачами с домашним строительством.
Она давно выбирала наиболее подходящий момент для разговора о Брумхолле. Мысль, что им, возможно, предстоит потерять родное гнездо, была непереносима для нее.
- О чем ты говоришь?
- Родители боятся, что вследствие перерасхода тебе придется продать Брумхолл.
Он подозрительно уставился на нее.
- Откуда они это взяли?
- Надеюсь, ты не думаешь, что твоя жена станет пугать тебя лживыми угрозами? Им это стало известно от твоих банкиров и кредиторов в Эдинбурге. Похоже, вся Шотландия в курсе предстоящего несчастья. Все, кроме, разумеется, твоей жены.
Она была уверена, что Элджин вспылит и разразится негодованием, но он продолжал совершенно спокойно:
- Я бы от души желал, чтоб и моя жена, и ее родственники не слушали досужих сплетен.
- Но они и не слушают сплетен! - вспылила она сама, потеряв терпение. - Перед их глазами закладные бумаги.
- Мэри, скажи, пожалуйста, ты представляешь себе важность нашей нынешней позиции? Разве ты не догадываешься, как резко возрастет ко мне доверие, когда я окончу здесь службу? Все меры, предпринятые генералом Аберкромби, стали возможны только благодаря той помощи, которую мы ему оказали. Мы оба, ты и я, работаем ради победы над Наполеоном.
- А откуда ты знаешь, что Англия победит?
Элджин выпрямился, рука его легла на сердце, будто он выступал на трибуне перед иностранными представителями.
- Англия победит, поскольку обладает более высокой культурой, дисциплиной и моралью, чем французы. Это совершенно очевидно, и просто непатриотично предполагать обратное. Когда же придет день победы и все рисунки и слепки окажутся у нас на родине, нашим усилиям отдадут должное.
Он выбрался из постели и стоял перед женой, уперев руки в бока.
- Разве ты не понимаешь, что мы с тобой будем нуждаться в жилище, соответствующем нашему новому положению? Разве можно вернувшись на родину с почестями и славой, довольствоваться каким-то обшарпанным арендованным жильем? Ты этого хочешь для себя и своих детей? Разве такого дома заслуживает тот, кто благородно служил своему королю?
Мэри лежала притихнув. Снова, в который раз она недооценила мужа. Конечно, Элджин продумал все возможные возражения, которые могут выдвинуть родители его жены. Решение, принятое им, основывается на непреложных фактах и вере как в самого себя, так и в Великобританию, чьи интересы он назначен оберегать и представлять. А она не сумела должным образом доказать его правоту перед своим отцом, принявшим окончательное решение, и теперь никакими силами его не разубедить.
- Но ты должен понять и их точку зрения. Отец составил свой капитал самыми рассудительными и благоразумными мерами, трезвым отношением к денежным средствам, а не героическими актами патриотизма. Он настоящий прагматик.
- Мэри, Ханту понадобятся огромные средства, когда мы снарядим его в Грецию. Только деньги могут купить нам расположение пашей, турецких наместников в Греции. Кроме того, нам придется удвоить наши усилия в Афинах, чего бы это ни стоило. Туркам нет дела ни до одного произведения искусства. Они с радостью продадут весь Парфенон за пригоршню монет французам, если те, конечно, не дадут себе труда просто захватить греческие сокровища по праву победителя.
Очевидно, Мэри задержалась с ответом, потому что он добавил:
- Честно. Ты со мной согласна? Мы зашли слишком далеко, отступать поздно.
- В таком случае поговори с моим отцом ты. Со всей откровенностью. Ты должен внушить ему, что твоя карьера еще впереди, что та репутация, которую ты зарабатываешь именно сейчас, составит тебе имя в глазах его величества.
В конце концов, его неудача будет провалом не только его, но и ее тоже, и их обожаемого внука.
- Я поговорю с твоим отцом, Мэри, но у меня есть лучший план. Давай устроим им поездку в Афины вместе с нашим Хантом. Организуем это путешествие, дадим возможность оценить величие античных сокровищ. Думаю, что ни один человек на свете, тем более твой отец, не сможет устоять перед подобным великолепием и не пожелать участвовать в его спасении. В этих античных развалинах есть что-то абсолютно неотразимое. Степень их совершенства заставляет человека стремиться к обладанию ими.
- Нет, ты не понимаешь моего отца, - сказала Мэри. - Он считает подобные вещи чрезмерными, отдавая предпочтение необходимому. У него нет ни малейшего интереса к романтике или роскоши.
- Я, может, и не понимаю твоего отца, но ты, дорогая, не понимаешь честолюбия мужчин. В том, что касается славы, мы все одинаковы. Ты лучше беседуй со своей матерью, а мне предоставь мистера Нисбета.