Высокие свечи освещали расположенные кругом диваны, ароматный дым наполнял помещение. Мэри откинулась на подушках, голова ее утонула, и, пока Элджин вел беседу с турками, она зачарованно разглядывала снующих туда-сюда золотых рыбок в огромном стеклянном аквариуме.
Неожиданно паша оставил беседующих и, подойдя к Мэри, сел рядом.
- Вам нравятся мои друзья? - негромко обратился он к ней. - Я велю завтра же послать их в ваше посольство. Прошу, когда будете смотреть на них, вспоминайте обо мне, вашем покорном слуге.
- Как любезно с вашей стороны.
Он сидел так близко к ней, что Мэри явственно ощущала исходившую от него волну каких-то незнакомых ароматов. Что это было? Гвоздика, мускус, лаванда? Запах одновременно и насыщенный, и словно невесомый.
- Я хочу вам что-то сказать.
При этом взгляд капитан-паши стал рассеянным, будто он пытался подобрать нужные слова, ища их в воздухе. Он подозвал принца Исаака и стал что-то энергично, но негромко говорить ему.
- Хусейн-паша хотел бы осведомиться о пожеланиях госпожи Элджин для того, чтобы иметь счастье исполнить их.
Принц умолк, но паша сделал ему знак продолжать. Тот улыбнулся.
- Паша говорит, что будь он султаном, а вы его вассалом, он бы велел вам неукоснительно сообщать ему о всех ваших даже мельчайших желаниях, и это было бы приказом, которого нельзя ослушаться.
Мэри перевела взгляд с паши на мужа, который внимательно смотрел на нее, ожидая ответа. О чем он думал в эту минуту? Была ли у него на уме какая-то просьба, которую он хотел, чтоб она выразила? Или боялся, что она попросит о чем-то неподобающем или нетактичном? А вдруг он обижен вниманием высокопоставленного хозяина к его жене, но вынужден сдерживать свой гнев в силу обстоятельств? Элджин молча ждал ответа Мэри, но что именно выражало его лицо - опасения, недоверие, ревность или упрек, - она не могла распознать.
И она выбрала осторожность. Обернулась к паше и произнесла самым мягчайшим своим голоском:
- Благодарю вас, господин паша, за ваше любезное гостеприимство, но я, право, ни в чем не нуждаюсь. Да и какие просьбы могут идти на ум после такого великолепного обеда? Вы предвосхитили каждое наше желание и каждую нашу мечту.
- Вы любите наслаждаться ароматами? - неожиданно спросил паша.
- Но разве не каждая женщина любит это?
Паша сказал что-то, отдавая приказание, и двое из прислужников исчезли, а когда вновь появились, в руках одного из них был небольшой ларец, обтянутый черным, с богатой вышивкой бархатом. Паша принял его в руки и, откинув крышку, протянул Мэри. В ларце находились десять изящных флаконов нежных цветов.
- Эти сосуды сделаны из венецианского стекла, - пояснил он. - А благовония, которые они хранят, принадлежат к числу самых любимых ароматов моей сестры, и я надеюсь, что вам они тоже понравятся. Моя сестра - самая любимая из жен нашего повелителя.
Мэри и раньше слыхала, что их нынешний хозяин является важным военачальником в армии султана, но она понятия не имела о том, что его связи с султаном столь тесны. И мгновенно сообразила, что на протяжении константинопольской миссии он мог бы обеспечить для них непосредственный контакт с правителем империи, каждое слово которого было законом для подданных. Внимание капитан-паши к ней приобрело новый смысл и значение, и она тут же задала себе вопрос, понял ли это Элджин.
Мэри открыла один из флаконов, вдохнула, ноздри ее наполнил сладкий аромат розы.
- Как мило. Я буду беречь ваш подарок для того, чтобы годы спустя, когда мы расстанемся, эти ароматы напоминали мне о вашем внимании.
- В том, что память обо мне останется с вами, огромная честь для меня.
Мэри послала паше благодарную улыбку. Она ожидала, что Элджин присоединится к ее благодарностям, но на его лице появилось более определенное, чем прежде, выражение, и оно говорило о его опасениях и нетерпении.
- Нам пора отправляться на корабль, - заговорил он, поднимаясь на ноги. - Завтра нам придется подняться рано, так как на утро мы наметили небольшую поездку к местам, где когда-то стояли стены Трои.
- Ах да, то первое из вторжений греков в чужие земли, - бросил принц Исаак. - Как, однако, переменчива история. Этот народ на протяжении веков досаждал нам своими захватническими планами, а теперь мы держим их у себя в подчинении. И тому уже триста пятьдесят лет, слава Аллаху.
- Мой муж настоящий фанатик в отношении греческих древностей, - сказала Мэри. - Милорд, вы не рассказывали нашему дорогому паше о вашем проекте относительно Акрополя?
- Видите ли, я нанял несколько художников и скульпторов для того, чтоб они сделали точные рисунки и гипсовые копии всех древних архитектурных памятников в Афинах. Я намерен отослать эти произведения в Англию, чтоб впоследствии их изучали наши художники, - объяснил Элджин.
- Мы никогда не поймем вашего, англичане, преклонения перед этими остатками угасшей греческой цивилизации. Французы тоже таковы, - произнес паша, покачав головой.
- В детстве вас слишком часто заставляли читать сочинения слепого греческого поэта, и это пробудило в вас сентиментальное отношение к старым временам, - поддержал его принц. - Знаете, у нас тоже есть легенды о прежних завоеваниях и героизме нашего народа, мы имеем свои, священные для нас памятники, и я мог бы понять вас. Но ведь эти греческие развалины, о которых вы так шумите, всего-навсего груды камней, которые не украсили б даже лачугу самого ничтожного из рабов, того, кто выносит ночную посуду. Это посвящения богам, в которых больше никто не верит.
Мэри улыбнулась, от души надеясь, что Элджин не пустится в объяснения ценности античных греческих руин, ибо в таком случае им придется задержаться на корабле паши до ночи. К счастью, ее супруг был прежде всего дипломатом, вышколенным как в искусстве вести беседы ради желаемого результата, так и в искусстве избегать бесед, неприятных для чужеземцев или иноверцев.
- Ну, если вы так фанатично относитесь к греческой старине, завтра вы, должно быть, получите удовольствие. Ведь поблизости от деревни у мыса Сигеум, по мнению местных жителей, и происходила битва за Трою. Там имеется много всевозможных развалин, и греки, живущие в тех местах, почитают их за священные. О, это очень невежественный народ, - продолжал принц Исаак с презрением и даже жалостью.
У Элджина явно повысилось настроение, и он оживленно заговорил:
- В таком случае мы завтра же возьмем с собой и наших художников, пусть сделают наброски всего, что нам предстоит увидеть. Мне посчастливилось нанять самого знаменитого из итальянских рисовальщиков. Он жил на Сицилии, и нам было нелегко убедить его последовать с нами, но в конце концов он согласился. Имя этого художника Лусиери, не сомневаюсь, что в будущем вы о нем еще услышите, работы, которые ему предстоит выполнить для нас, прославят его имя.
Мэри до сих пор вспоминала тяжкое путешествие - под палящим солнцем, верхом на злобном осле, - предпринятое в Мессину, чтобы встретиться с синьором Лусиери. Он не говорил по-английски, и им пришлось беседовать с ним на французском языке, что спустя час-другой стало казаться невыносимым. Она уже думала, что ей не вытерпеть ни зноя, висевшего над городом, ни долгой обратной дорога. Но рисунки Лусиери ей и вправду показались лучше всех, которые они с Элджином видели в Лондоне. И муж пришел в восторг, когда она одобрила его выбор. Поскольку оплачивать жалованье художнику английское правительство наотрез отказалось, Элджин попросил жену обратиться к своему отцу с просьбой взять на себя этот расход. Мэри так и сделала, в полной уверенности, что мистер Нисбет поймет важность и необходимость пожеланий Элджина. К ее удивлению, этого не произошло. Брать на работу итальянского живописца показалось мистеру Нисбету делом совершенно лишним, поэтому Мэри пришлось дополнительно обращаться к матери за поддержкой. Миссис Нисбет исполнила просьбу дочери с успехом.
Обращенный к ней вопрос принца прервал воспоминания.
- Госпожа Элджин, вы разделяете любовь вашего мужа к искусствам Древней Греции?
- О, конечно. Разве не долг хорошей супруги разделять интересы своего мужа?
Мэри посчитала уместной такую демонстрацию супружеской преданности, по крайней мере в присутствии капитан-паши.
Паша снова сказал что-то принцу по-турецки, и тот обратился к ним:
- Господин Элджин, вы можете взять себе то, что вам там понравится.
- Что вы имеете в виду? - не понял Элджин.
- При посещении деревни, куда вы собираетесь, вам разрешается приобрести некоторые греческие камни, если захотите. Господин паша не понимает, почему англичан и французов эти бесполезные предметы интересуют больше, чем слитки золота или драгоценности, но он не станет осуждать ваши обычаи, поскольку вы тоже не осуждаете наши. Лично я не сомневаюсь, что мы в своих поступках тоже представляем иногда для вас загадку.
- Правильно ли я понял, что вы даете нам разрешение приобрести те античности, которые мы захотим?
- Довольно много ваших соотечественников и французов уже поступали таким образом. Мы сомневаемся, что там еще осталось что-либо ценное, но, если таково будет ваше желание, паша дает вам свое милостивое позволение. При этом он выражает надежду на установление отныне между нашими странами новых, добрых отношений.
- И как особое наше благоволение госпоже Элджин, - добавил паша.
Когда гости собрались оставить корабль, паша преподнес Мэри меховую накидку, сказав, что на воде стало довольно холодно.
- Завтра утром я непременно отошлю ее вам, - пообещала она.
- Только в том случае, если решите нанести обиду вашему новому другу, - был ответ. - Эти маленькие подарки доставляют мне большое удовольствие.