И ведь антураж какой потрясающий: вода черная, то ли сама по себе такая, то ли из-за какой-то речной аномалии, небо синее-синее, а девчонкина кожа белая как алебастр! Просто удивительно, какой цвет ровный, никакого тебе плебейского загара, никаких следов от купальника. Русалка, черт побери! Руки сами, помимо воли, потянулись к фотоаппарату. Нельзя упускать такой кадр!
Егор успел сделать несколько кадров, так сказать, с тыла, когда девчонка нырнула. Вошла в воду грациозно, без шума и всплеска. Егор приготовился увидеть самый настоящий русалочий хвост, а увидел длинные ноги, ну и все, что повыше ног… Дыхание перехватило, но сделать пару кадров он все-таки успел. Не был бы он профессионалом, если бы его было так просто выбить из седла стройными ногами и всем остальным. Но, что ни говори, а мужик в нем очень сильно потеснил профессионала. Мужик с юношеским томлением ждал, когда же она наконец вынырнет.
Вынырнула, да так близко к берегу, что ближе уже некуда. Выпрямилась в полный рост, отбросила назад мокрые волосы, запрокинула лицо к небу. Красотища! Афродита пеннорожденная! Шея, ключицы, грудь, живот – девушки "Плейбоя" нервно грызут ногти в сторонке. И красота ведь какая дикая, необузданная – с ума сойти! Верный "Никон" защелкал, превращая красоту природную в красоту оцифрованную. Да если еще удастся заснять веер брызг, разлетающийся от мокрых волос…
Додумать эту мысль до конца Егор не успел: девчонка его заметила, взвизгнула, плюхнулась обратно в воду и из "пеннорожденной" Афродиты мгновенно превратилась в самую обычную женщину.
Так иногда бывает. Егор знал, что существуют люди, которых любит фотокамера. Вот, кажется, человек неинтересный, ничего особенного собой не представляющий, а попади такой человек в кадр – и выясняются удивительные вещи. Выясняется, что у него необыкновенное лицо и очень любопытная фактура, что на снимке он выглядит просто роскошно. Чаще всего почему-то такие метаморфозы происходят с женщинами. Вот как сейчас…
– Что тебе нужно?! – Девчонка отплыла подальше от берега, теперь из воды торчала только ее голова.
– Мне ничего. – Егор уселся на бережку, разложил рядом свой помывочный инвентарь. – Я вот тебе шампунь и мыло принес. Не хозяйственное, между прочим, а самое что ни на есть туалетное.
– Ты подсматривал! – От ее злости и, кажется, испуга по воде пошла мелкая рябь.
– Я не подсматривал, – соврал он.
– Подсматривал! А еще фотографировал, – девчонка едва не плакала.
– Фотографировал, – он безмятежно улыбнулся. – Я фотокорреспондент, у меня работа такая – фотографировать.
– Отдай! – потребовала она и подплыла чуть ближе.
– Что отдать?
– Пленку.
– Пленку?! – Егор расхохотался. – Девочка, ты что? Какая пленка?! Это же цифровой фотоаппарат!
– Тогда отдай фотоаппарат!
– Что?! А не слишком ли жирно, раздавать камеры за тысячу баксов? Не выйдет, русалка.
Она сердито всплеснула руками по воде, сказала чуть слышно:
– Извращенец проклятый.
– И никакой я не извращенец. – Егору даже стало немного обидно. – Я фотохудожник. Лучше скажи, нужен тебе шампунь и мыло или я зря старался?
– Убирайся!
Егор только сейчас сообразил, что вода в реке холодная и девчонка наверняка мерзнет. Еще сляжет с воспалением легких, тащи ее потом в Бирюково на себе!
– Знаешь что, – сказал он миролюбиво, – давай я оставлю тебе футболку и мыльные принадлежности, а сам уйду. Ну, подумай, вымоешься по-человечески, наденешь чистую одежду. А свое барахлишко, кстати, сможешь простирнуть. До следующего утра оно как раз успеет высохнуть.
Девчонка подплыла поближе, спросила с надеждой в голосе:
– А снимки?
– Да ладно, сотру я эти снимки, не переживай. Выходи давай, а то посинела уже вся от холода.
– Только ты уйди. – Кажется, здравый смысл наконец победил гордость.
– Уйду, – пообещал он.
– А как я узнаю, что ты в самом деле ушел? – спросила она подозрительно.
– Как? – Егор поскреб изрядно отросшую щетину. – А давай я петь буду? Ты по звуку определишь, что я ухожу. Идет?
– Начинай, – сказала девчонка после недолгих раздумий.
– Что начинать?
– Петь.
– Ну, сама напросилась! – Егор на мгновение задумался. Ему вдруг показалось важным спеть не банальную попсу, а что-нибудь значительное, подходящее случаю. На ум приходили только оперные арии, но арии – это, пожалуй, слишком значительно.
– Что петь-то? – спросил он.
– Господи! Что хочешь, то и пой, только быстрее!
Вот! Нашел кое-что подходящее! Егор бросил прощальный взгляд на девчонку, развернулся спиной к реке и запел:
– Когда я на почте служил ямщиком, ко мне постучался косматый геолог…
Пронзительная и бесшабашная песенка "Агаты Кристи" подходила к моменту как нельзя лучше. И про тайгу опять же…
* * *
Настя замерзла так сильно, что зуб на зуб не попадал. Задержись Егор еще хоть на пару минут – она, ей-богу, плюнула бы на приличия и вышла на берег. А что тут такого? Он и так уже все видел, вуайерист бессовестный! Надо будет обязательно проследить, чтобы он стер ее снимки…
Егор запел, да не что-нибудь, а одну из некогда горячо ею любимых песен.
…Облака в небо спрятались,
Звезды пьяные смотрят вниз,
И в дебри сказочной тайги
Падают они!
Фальшивил он ужасно, но Настя помимо воли улыбнулась.
Все, хватит сидеть в воде, а то ведь так и заболеть недолго. Она внимательно огляделась по сторонам – мало ли что, вдруг тут поблизости еще какой-нибудь фотохудожник притаился! – но ничего подозрительного не заметила, подплыла к берегу, взяла оставленный Егором шампунь.
На то, чтобы вымыть волосы и вымыться самой, у нее ушло всего пару минут: холод пробирал до костей, и оставаться в воде не хотелось ни одной лишней секунды. Вымывшись, Настя выбралась на берег, торопливо завернулась в полотенце Макара. Полотенце было большим, но от долгого использования – тонким и почти невесомым. Оно пахло дымом и с виду было совершенно чистым. Красота!
Прежде чем надеть майку Егора, Настя немного поколебалась – вот не хотелось ей быть обязанной этому белобрысому нахалу. Но он был прав, когда говорил, что это позволит ей привести в порядок собственные вещи. Майка была ей велика, но по сравнению с пережитыми неприятностями это казалось сущим пустяком. После водных процедур она словно заново родилась. И волосы пахли так приятно!
А песня про тайгу к тому времени стихла: то ли Егор устал орать на весь лес, то ли ушел далеко. Впрочем, теперь ей, слава богу, уже все равно. Она одета, более-менее отмыта, и в приличном обществе ей появляться не стыдно. Сейчас ее главная задача – заставить Егора уничтожить ту мерзость, которую он наснимал своим фотоаппаратом за тысячу долларов.
На стоянке было тихо и спокойно. Антон спал, с головой спрятавшись в спальник от доставучих комаров, Макара нигде не было видно, а Егор возился со своим чудо-фотоаппаратом.
– Спасибо, – Настя присела рядом, положила на землю мыло и начатый пакетик шампуня.
– Не за что, – он даже не глянул в ее сторону.
– Стирай, – сказала она решительно.
– Что стирать? – Егор оторвался от своего занятия, посмотрел на нее со смесью удивления и раздражения.
– Стирай то, что наснимал. – Настя почувствовала, что краснеет.
– Так уже стер, – он взмахнул аппаратом. – Вот, посмотри сама. Видишь, что здесь написано?
Настя посмотрела – на небольшом черном экране высветилась надпись "карта памяти пуста".
– Точно пуста? – на всякий случай уточнила она.
– Одуреть! – Егор встал. Настя подумала, что ему надоели препирательства и он сейчас уйдет, а он навел на нее фотоаппарат и велел:
– А ну-ка улыбнись, Лисичка-сестричка!
– Что?
– Ничего, – в фотоаппарате что-то щелкнуло, и Егор удовлетворенно кивнул. – Готово! Вот, смотри, что получилось.
Получилось ужасно! Неужели она так плохо выглядит? Лицо худющее, под глазами темные круги, кожа в комариных укусах, и выражение лица, как у слабоумного ребенка: удивленное и испуганное одновременно.
– Красотища! – Егор удовлетворенно поцокал языком, – фактурно и неоднозначно.
Да, неоднозначно – это точно. Настолько неоднозначно, что хоть плачь.
– Сотри, – потребовала Настя.
– Что, и это стирать?! – возмутился он. – Ты ж тут вроде как в одежде.
– Все равно стирай! – она потянулась за фотоаппаратом.
– Э, куда?! – Егор отступил на шаг. – Попрошу без рук. Вот, смотри – стираю, – он нажал на какую-то кнопку, и экран, на котором еще пару секунд назад красовалась перепуганная Настина физиономия, погас.
– Все? – спросила она шепотом.
– Все. Ты же сама видела. Ладно, не приставай ко мне, у меня еще дел полным-полно.
Каких таких дел было полно у Егора Ялаева, Настя уточнять не стала, просто многозначительно хмыкнула и отошла в сторонку. У нее и своих собственных дел полно. Вот надо мокрую рубашку развесить сушиться, пока еще солнце не зашло. Лучше бы, наверное, было просушить одежду у костра, но пока она купалась, костер загасили. Ничего, ветер сейчас сильный, на таком ветру все быстро высохнет.