Перчатки она заткнула за пояс, тряхнула головой, перекидывая косу с четырехгранным лезвием на плечо, стукнула друг о друга браслетами, которые взъерошились стилетами, отцепила ограничители ножей на поясе и сапогах, освободила лезвия-бумеранги и вытащила мечи. Через несколько минут вся сторона стены, на которой находилась она, была полностью очищена от стрелков. Они падали во двор как спелые груши и ударяясь внизу, производили чмокающий звук, который почему-то также напоминал ей падающие груши, что было странно, потому что груши она ела всего один раз в жизни. Но, отчетливо помнила их чудесный вкус и прекрасный запах, даже у упавших. Совсем не вязавшийся с запахом крови и мертвецов. Тенью, по-кошачьи, она скользнула на другую стену.
Вскоре и та была чистой. На очереди была последняя стена, где она чувствовала вооруженных стрелков. Крепость наполнялась недоуменными криками потустороннего ужаса. Ульрих внизу ни разу не удивился. В него теперь не стреляли сверху. Сейчас он стоял у стены крепости, закрывая щитом от нижних стрелков себя и лежащего, поджав ноги, коня за своей спиной и пытался закопать Грома в трупы, чтобы самому вернуться в бой. Сбросив вниз последнего мертвеца, ранее занимавшего удобную высотную позицию для обстрела двора, она резко размахнулась и прыгнула вниз, пружинисто приземлившись во дворе крепости.
Оказавшись в свете факелов, залитая кровью, с ошметками чужих органов на своей одежде, она подумала, что, должно быть производит пугающее впечатление на окружающих людей, но ее это не волновало. Ни впечатление людей, ни сами эти люди. Если, для того, чтобы ее знакомый выжил, понадобится убить здесь всех, она убьет всех. И ей безразлично кто и что об этом подумает сейчас или когда бы то ни было. Кары и ответственности она не боялась. Сейчас она была бы даже рада предстать перед трибуналом Корпуса. Но, огорченно чувствовала, что это невозможно.
Отбивая и разрубая мечами стрелы, которые летели достаточно медленно для нее, она снисходительно улыбнулась посылающим их и устремилась им навстречу, заметив, как некоторые бросились в обратную сторону, спасаясь бегством, но не все. Почему-то, большинство вооруженных людей решило, что она более опасный и серьезный враг, чем Ульрих, справедливо решило, надо сказать, - подумала она. Они стали собираться к ней со всех сторон. Между стрелками вклинивались меченосцы и копейщики. Эти были посерьезней. Но взмахивая головой, руками и ногами, каждый взмах которых был точным и ранящим, она безошибочно выделяла стрелков, пробиралась к ним и убивала. Они были слабей, но опасней. Не для нее.
Она почувствовала, что Ульрих, наконец, вступил в бой, закрываясь наступающими пехотинцами от стрелявших. И снова улыбнулась, себе. Ей на мгновение показалось, что она находится со своим подразделением, со своими товарищами. Этот миг стер недавнюю горечь абсолютного одиночества с ее чувств, покусывающую ее как маленький, но вредный червяк. И она была благодарна мужчине за этот момент ночного боя, за его присутствие сейчас в ее жизни. Сама она бы не справилась с этим так скоро. Хотя бы потому, что не хотела с этим справляться. Она подумала, что мужчина, скорей всего ей не настолько благодарен. Ведь это она вынудила его прийти сюда. Но, ловя его эмоции, она не почувствовала в них никакой особенной окраски. Он был занят боем.
Суматоху схватки пронзил громкий резкий звук какого-то странного музыкального инструмента. Нападающие начали отступать. Эрта решила не преследовать их до тех пор, пока не разберется в чем дело. Воины отступали. Она тоже отступила назад. Достаточно для того, чтобы Ульрих оказался впереди нее. Он не оборачивался, и тоже прекратил бой. Она не стала звать его. Остановившись, она стала ждать развития событий. И пыталась определить насколько серьезно ранены этот человек и его конь. Пара стрел рыцаря все же достали. Коню досталась больше. Некоторые рубленые раны были довольно серьезны. Но, ни тот, ни другой не собирались умирать, с облегчением подумала она, пряча лезвия в подошвах и браслетах на место.
Во двор вступил человек среднего возраста, который, судя по отличиям декора одежды, манерам и отношением к нему остальных людей был здесь предводителем. Он решительно шел к ней, не сомневаясь, не колеблясь, не боясь. Когда он достиг девушки, он брезгливо скривил рот и произнес:
- Кто ты?
- Эрта, убийца, - безразлично ответила она на привычном ей языке Корпуса.
Мужчина раздраженно поморщился, но поняв, что нужного ответа от нее не услышит, обратился к Ульриху:
- Кто это?
Ульрих ответил. Мужчина задал новый вопрос…
Большую часть их разговора Эрта понять еще не могла. Но, эмпатически вычислила из того, что могла понять, что мужчина является отцом спасенной ею девушки и уверен в том, что, сотворенное с ней мертвыми подонками - совершил Ульрих. Поняв это, она брезгливо посмотрела на старшего мужчину. От него не укрылся ее взгляд, и он взбесил его. Эрта отвела глаза в сторону и окатила его пестрыми волнами комплекса успокаивающих эмоций. Помогло не очень сильно, но помогло. И скорее не ей, а Ульриху. Если раньше мужчина только говорил, слушая только ответы на свои вопросы и перебивая ее знакомого, то теперь он начал слушать его более внимательно.
Вскоре Ульрих развернулся и позвал коня. Гром с облегчением выбрался из-под мертвецов, которых еле терпел на себе, терпел только по приказу своего хозяина, и прихрамывая, подошел к нему. Осмотрев коня, рыцарь вскочил в седло и что-то сказал пожилому мужчине. Тот зло выругался, но что-то сказал своим людям. Во двор привели лошадь Ульрике, которую они привели из леса. Подведя к Эрте лошадь, воин ведший ее, сплюнув, бросил поводья и пошел назад.
Ульрих кровожадно посмотрел ему в след, повернулся к ней и сказал:
- Лошадь твоя.
- Зачем она мне? - искренне удивилась Эрта.
Ульрих не совсем понял, чего она хочет, но ответил:
- Тебе.
Эрта огорчено вздохнула и отрицательно покачала головой:
- Я не умею ездить на лошади.
Оба мужчины непонимающе смотрели на нее. Один пытался понять, что она хочет сказать, другой думал, что она не хочет брать подарки у врагов. Эрта обреченно вздохнула и решила, что показать будет лучше, чем объяснять. И попыталась залезть на лошадь, как залезала бы на мото или на унокар, пытаясь при этом скопировать аналогичные действия Ульриха, все же отчетливо понимая, что делает она все совершенно не так же. Потом она взяла поводья и попыталась продвинуть лошадь вперед. И если странная манера ее залезания еще не произвела особого впечатления на окружающих людей, то ее скачки и балансирование этим эффектом вполне обладали. Кое-где послышался хохот. И он разрастался. Люди истерично хохотали над ней, сбрасывая недавнее напряжение боя. Ее знакомый мужчина ошарашено поднял бровь, смотря на нее, незнакомый презрительно и насмешливо усмехнулся.
Конечно, она могла просто крепко держаться в седле и заставить лошадь идти саму так, как удобно Эрте. Но, она не хотела этого делать. Она хотела управлять лошадью по-настоящему, чтобы лошадь под ней была также прекрасна и грациозна как Гром под Ульрихом, а для этого лошадь должна сама управлять своими чувствами. Во взрывах всеобщего терапевтического веселья, Ульрих молча подъехал к ней и легко пересадил ее на Грома. Поводья ее лошади он привязал к своему седлу, прижал Эрту к себе одной рукой, другой рукой натягивая поводья Грома, что-то сказал отцу спасенной женщины и пустил коня вскачь, покидая крепость. Вслед им мужчина сказал что-то злое и угрожающее.
Но, Эрта почувствовала себя счастливой. Прошлое, ну и прошлое, подумаешь, - думала она - зато, в этом прошлом у нее теперь есть своя собственная живая лошадь! И она впервые в жизни скакала на коне, испытывая непередаваемые ощущения упоением скоростью и силой. Не той рекордной безжизненной скоростью флаеров, каров или рейдеров, а живой ощутимой бурлящей скоростью огромного красивого животного, несущего ее по дороге, расплескивающейся брызгами песка из-под копыт. Над нею все еще звездное небо, когда-то будущее ее домом, еще недоступное и красивое как сказка. По сторонам мелькают очерками ветви деревьев и воздух мягко рвется ей навстречу, даря ощущение живого крылатого полета. Как птицы или мифического дракона. Она чувствовала одновременно и спокойствие и волнение, наслаждаясь самозабвением. Отдавшись этим чувствам, она машинально извернулась, вызывая недовольство своего водителя, обхватила его руками за пояс и положила голову ему на плечо, вызывая в нем уже другие эмоции, но сейчас ее не волновало ничто, с его плеча она очарованно смотрела назад, на свою прекрасную лошадь.
Эпизод 8
Безумная
Во двор начали падать трупы лучников. Ульрих не удивился, его это даже раздосадовало. Он подумал, что его отряд самовольно вернулся в замок и решил спасти его таким образом. Но, сейчас ему не из чего было выбирать. Он пытался закрыть от стрел Грома. Конь был весь в крови и хромал, и рыцарь не мог сейчас рассмотреть, насколько серьезно он ранен. Надо было спрятать коня, и под рукой не было ничего, кроме трупов, которых благо нападало со стен достаточно много. Гром был привычным к запаху трупов и крови, но все-таки ему очень не понравилось, когда их на него стали наваливать. Ульриху пришлось даже жестко приказать коню не двигаться.