Я злюсь, узнавая в нем себя, и кричу: «Бей!» Он хнычет и бьет, сначала робко, неумело, потом все сильней и точней!
«Бей!» – кричу я, чувствуя ненависть к себе за то, что я вырос бездарным.
«Бей! Сила удара в его скорости!» – повторяю я чьи-то слова. И он проводит прямой правый в голову, да так, что из моих глаз сыплются искры.
«Бей! Бей за то, что не нашел в себе силы стать тем, кем мог бы! Бей этого никчемного человека!» Крюк снизу – и я на полу. Нокаут! Сын возбужденно топает ногами: «Папа вставай! Давай еще!» Я приподнимаюсь – он бьет. Сильно и точно.
Глаза горят, он почувствовал вкус крови – он прекрасен, наконец-то это не мой сын!
«Бей!!» И он бьет. Пару раз со злости я даю сдачи, но он вошел во вкус и боли не чувствует.
Теперь сын, приходя из садика, кричит воинственно, как индеец: «Бокс!» Чтобы он не вырос лежебокой и, как я, не проспал жизнь, каждое утро я начал подымать его в семь утра, делать с ним гимнастику, поражаясь эластичности детских косточек.
Чтобы он не простужался так часто, как я, после гимнастики принимаем душ.
Горячий – и резко холодный! Задыхаясь от холода и восторга, сын хохочет, топочет ногами, пока я растираю его повизгивающее тельце, согреваясь сам.
Странно, после этой процедуры я чувствую себя целый день бодрым.
Когда он при мне профессионально ударил девочку и назвал ее «дурой», мы провели беседу. «Бить девочек нехорошо. Они вырастут, станут мамами, у них будут такие же мальчики, как ты. Девочек надо уважать, защищать». Он насупился и сказал:
«Ты сам кричал на маму, назвал ее дурой, тебе можно?» Пришлось перестать называть жену дурой, разговаривать с ней вежливо, мыть посуду и пол, чтобы у сына выработать джентльменские навыки. Не знаю почему, но жена после этого начала относиться ко мне иначе, и временами кажется, что она снова та нежная девушка, в которую я влюбился семь лет назад.
Другие дети шпарят наизусть всего «Мойдодыра»! Этот не может по памяти связать двух слов!.. Как, впрочем, и я. Когда меня знакомят с кем-то, я мгновенно напрочь забываю имя и потом мучительно жду, когда к нему обратятся и назовут, чтобы вспомнить и тут же забыть.
Пришлось учить с ним стихи. Читаю ему: «Жили-были два соседа, два соседа-людоеда. Людоеда людоед приглашает на обед…» Повтори! Ну?!» Он пытается разжать пальцы, слепленные пластилином, и говорит: «Жили-были два человека. Одного звали людоед, второго сосед…» Он все рассказывает своими словами, хоть ты его убей! Зато я теперь запросто отбарабаниваю всего «Мойдодыра», «Муху-цокотуху», а «Федорино горе» я, несколько выпив, исполнил перед гостями, чем вызвал восторг! Теперь меня могут знакомить с кем угодно!
Недавно я запомнил с первого раза такое словосочетание, как Феофил Апполинарьевич Кукутузов!
Чтобы он клал вещи на место, пришлось показать, как это делается личным примером. Теперь у нас дома образцовый порядок, и я сам знаю, где мои носки, а где записная книжка…
Прошел год, и я с уверенностью могу сказать, что занимался сыном не зря! За год я стал другим человеком. Появился цвет лица. В конце концов появилось лицо. В том, как я стал одеваться, двигаться, разговаривать, появилась уверенность в себе. Почувствовал я это потому, что на меня начали смотреть женщины, а они это чувствуют, как никто.
Недавно в троллейбусе дал хулигану по морде, чего не делал лет десять. Иначе поступить я не мог, со мной был сын. Кстати, удар получился великолепный!
К вечеру я чувствую усталость от того, что сделал за день, а не от того, что ничего не сделал. Отношения с женой временами приобретают чуть ли не первозданную прелесть. Оказывается, жить интересно! Наконец стало некогда. Я не успеваю сделать то, что хочу. А хочу много. Поэтому, скажу честно, заниматься сыном теперь некогда.