Я вспомнила, что Бэрронс рассказывал мне о прошлом Джона Джонстона младшего. Странная "внезапная" смерть его родителей, как быстро он прибрал к рукам все что было в их владении. Я вспомнила, как Бэрронс спровоцировал его, напомнив о прошлом, и как среагировал тогда вампир, как яростно он ненавидел свое собственное имя.
- И давно ты сошел с ма, Джей Джей? - прошептала я между ударами. - С того момента как убил родителей?
- Меня зовут Мэллис, сука! Гроссмейстер, для тебя. И мой отец заслужил смерти. Он считал себя гуманитарием. Он разбазаривал мое наследство. Я приказал ему остановиться. Он не послушался.
Бэрронс спровоцировал его, назвав "младшим". Это мое имя, так меня называла Алина. Я не буду пачкать свое имя, не стану использовать на нем.
- Это ты заслужил смерти. Некоторые рождаются испорченными, Джонни.
- Не смей называть меня так! Никогда не называй меня так! - закричал он.
Я ухватилась за него, за имя, которое вампир ненавидел больше чем "младший". Так его называла мать? Или это сокращенное имя отца?
- Это не я сделала тебя чудовищем. Ты сам стал таким, Джонни.
Я почти потеряла сознание от боли. Я не чувствовала рук. Лицо и шея все были в крови.
- Джонни, Джонни, Джонни, - пропела я. - Джонни, маленький Джонни. Ты всегда будешь только…
Тут последовал удар, после которого моя скула просто запылала от боли. Я упала на колени. Амулет выпал из пальцев.
- Джонни, Джонни, - проговорила я, или это только мне показалось. Я молилась, чтобы он убил меня. Убей меня сейчас.
Его следующий удар отбросил меня к стене пещеры. Кости ног переломились. Тут на меня милосердно снизошло забытье.
Глава семнадцатая
Не знаю, откуда к нам приходят сны. Иногда я думаю, что они это наши генетические воспоминания, или послания чего-то божественного. Может быть, даже предупреждения. Возможно, нам дают инструкцию пользователя, но мы не можем воспользоваться ею, потому что отвергаем ее, считаем сны нерациональным продуктом жизнедеятельности рационального ума. Иногда я думаю, что все нужные нам ответы, похоронены в нашем спящем подсознании, во снах. Инструкция рядом, и каждую ночь, стоит только положить голову на подушку, книжка открывается. Мудрый прочтет ее и внимательно изучит. Остальные же, изо всех сил попытаются проснувшись забыть любые тревожные открытия увиденные во сне.
В детстве мне часто снился один и тот же кошмар. Сон о четырех ясных, едва различающихся вкусах. Два из них были не такими уж неприятными. Остальные были настолько мерзкие, что я просыпаясь давилась собственным языком.
Сейчас я как раз ощущала этот мерзкий вкус.
Он пропитал мои щеки и язык, он превратился в налет на зубах, и я наконец-то поняла почему я так никогда и не смогла дать название этому вкусу. Это были не еда или питье. Это был вкус эмоции, в точнее сожаления. Глубокая, сильная печаль которая пузырилась в источнике души из-за совершенных ошибок, из-за поступков которые мы давным-давно должны или не должны были совершать, а теперь уже поздно и ничего нельзя вернуть назад.
Я была жива.
Но сожалела я не об этом.
Рядом склонился Бэрронс.
И не об этом я печалилась.
Это было из-за выражения его лица. На нем яснее чем прогноз врача, было написано: я не выживу. Я жива, но это не на долго. Мой спаситель был рядом, мой прекрасный рыцарь прибыл, чтобы помочь, но я все испортила.
Слишком поздно для меня.
Я бы выжила, если бы только не потеряла надежду. Я плакала. Я думала. Лица своего я почти не ощущала.
Как он тогда мне сказал, в ту ночь, когда мы ограбили Роки О’Банниона? Я слушала его. Я даже подумала, какие это мудрые слова. Я просто не поняла их тогда. "Ши-видящая без надежды, без непоколебимого желания выжить, мертвая ши-видящая. Ши-видящая которая считает, что ее оружие бесполезно, а сопротивление бессмысленно, может с тем же успехом приставить дуло к виску, спустить курок, и вышибить себе мозги. В жизни есть только две движущих силы: надежда и страх. Надежда придает силы, страх убивает".
Теперь я все поняла.
- Ты… н-настоящий? - Мой рот был ужасно разорван зубами. Язык распух от крови и сожаления. Я знала, что пытаюсь сказать. Не уверена, что смогла произнести это внятно.
Он мрачно кивнул.
- Это был… Мэллис… не умер, - сказала я.
Ноздри раздувались, глаза превратились в щелки, он прошипел:
- Я знаю, тут везде его запах. Это место провоняло им. Молчи. Черт возьми, что он с тобой сделал? Что ты сделала? Ты специально его разозлила?
Бэрронс слишком хорошо меня знал.
- Он с-сказал, что ты… не… придешь.
Мне было так холодно, так холодно. Странно, но я почти не чувствовала боли. Наверное, у меня сломан позвоночник.
Он осмотрелся вокруг, будто искал что-то, и будь на его месте другой мужчина, я назвала бы его эмоциональное состояние - неистовством.
- И ты поверила ему? Нет, молчи. Я сказал, молчи. Просто лежи тихо. …Твою мать. Мак. …Твою мать.
Он назвал меня Мак. Улыбаться я не могла, слишком разбито было лицо, но мысленно я улыбнулась.
- Б-Бэрронс?
- Я сказал, молчи, - прорычал он.
Я собрала все уходящие силы чтобы сказать:
- Н-не дай мне… умереть… здесь.
"Умереть… здесь" раздалось слабым эхом в пещере.
- Пожалуйста. Забери меня… к… солнцу. - сказала я и подумала:
"Похорони меня в бикини. Рядом с сестрой".
- …Твою мать, - снова взорвался он. - Мне нужны они!
Он встал и снова с тем же неистовством начал осматривать пещеру. Интересно, что он может тут найти. Накладывать шины бесполезно. Я хотела ему это сказать, но не смогла выдавить ни звука. Еще я пыталась сказать ему, как мне жаль. Это тоже не получилось.
Наверное я моргнула. Его лицо было так близко. Его руки зарылись в мои волосы. Я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке.
- Мак, тут нет ничего, чтобы помочь тебе, - в его голосе была пустота. - Если бы мы были в другом месте, если бы у меня было кое-что, существуют… заклинания. Я мог бы. Но ты не проживешь столько, я не успею вытащить тебя отсюда.
Тишина, или он продолжал говорить, а я просто не слышала его. Время для меня утратило свою важность. Я плыла.
Снова надо мной возникло его лицо. Темный ангел. Баски и пикты, сказал он. Преступники и варвары, передразнила я. Какое красивое лицо, не смотря на его дикость.
- Ты не можешь умереть, Мак. - его голос был жесток и неумолим. - Я тебе не позволю.
- Так… останови… меня, - сумела произнести я, хотя не уверена, что прозвучало с иронией. Хорошо еще, что чувство юмора не покинуло меня. И хорошо, что Мэллису не удалось превратить меня перед смертью в чудовище. Вот оно - хорошее. Надеюсь, папа хорошо позаботиться о маме. Надеюсь, кто-нибудь позаботиться о Дани. Хотела бы я узнать ее получше. Под ее броней я почувствовала родственную душу.
Я не отомстила за Алину. Кто теперь это сделает?
- Я не хотел этого, - говорил Бэрронс. - Я этого не выбирал. Ты должна это знать. Важно, чтобы ты знала.
Понятия не имею, о чем он. В моем мозгу возникло нечто и сверлило меня, какое-то ядро, мысль. Мне нужно подумать. Выбрать.
Я почувствовала прикосновение к векам. Он закрыл мне глаза. "Но я еще не умерла", - хотелось мне сказать.
Его теплая рука прижалась к моей шее. Голова моя свесилась на бок.
"Н-не дай… мне… умереть… здесь", - снова эхом раздавалось в моей голове. Я поразилась как слабо и глупо звучат мои слова. Беспомощно. Один пух и никакой стали. Я была жалкой, с большой буквы Ж.
Теперь я различила и второй мерзкий вкус во рту. Он стал сильным на щеках и рот наполнился слюной. Я изучила вкус, перекатывая на языке как испорченное вино. В этот раз я узнала яд, прежде чем выпить - трусость.
Я повторяла ту же ошибку. Сдавалась, хотя битва еще не окончена.
Моя битва не кончена. Может мне и не нравиться выбор - в принципе, я могу даже презирать свой выбор - но сражение не кончилось. Мэллис сказал, что слопав Невидимого он получил способности для занятий черной магией, силу десятерых человек, усиление чувств, и заживление смертельных ран.
Черную магию можно пропустить. Беру силу и обостренные чувства. Особенно я была заинтересована в излечении смертельных ран. Может я и пропустила один шанс на выживание сегодня. Второй я точно не упущу. Теперь рядом Бэрронс. Камера открыта. Он сможет добраться до Эльфа на алтаре и скормить мне его.
- Бэрронс. - Я усилием воли заставила глаза открыться. Веки были такие тяжелые, будто придавленные монетами.
Он уткнулся мне в шею и тяжело дышал. Он оплакивал меня? Уже? Ему будет меня не хватать? Неужели я, хоть чуточку, стала важна для этого загадочного, жесткого, замечательного, одержимого мужчины? Плохой ли хороший, правильный или нет, для меня он был важен.
- Бэрронс, - снова произнесла я, в этот раз тверже, вложив в слова все последние силы, их хватило чтобы привлечь его внимание.
Он поднял голову. В мерцающем свете факелов его лицо казалось маской из грубых равнин и углов, он отрешенно смотрел на меня. Темные глаза превратились в окна, за которыми простиралась бездонная пропасть.
- Прости меня, Мак.
- Ты… не виноват, - только и смогла я проговорить.
- Я виноват больше чем ты можешь себе представить, женщина.
Он назвал меня женщиной. Я выросла в его глазах. Интересно, что он подумает обо мне потом.
- Прости, что не пришел за тобой. Нельзя было отпускать тебя домой одну.
- По-послушай, - произнесла я. Если бы я могла пошевелить рукой, я бы отчаянно вцепилась ему в рукав.
Он склонился ниже.
- Невидимый… на алтаре? - спросила я.