Света вдруг заплакала. Она и сама удивилась этому. Слезы всегда казались эмоциональным излишеством, перебором. В обычной своей жизни жалобить слезами ей было некого, а плакать в одиночестве - все равно что пить самому с собой. Но сейчас ее обнимали ласковые руки, и она говорила о том, что никому не рассказывала раньше. Паша прижал ее к своей груди и стал качать как ребенка, шепча что-то милое на ушко.
Позже, одеваясь, Света спросила Седова, который из постели выбираться не собирался:
- Никуда не спешишь? А как твое расследование? Продвигается?
- Угу, - ответил он, любуясь стриптизом наоборот.
- Так эти письма, в компьютере, они еще кому-то приходят?
- Почему? - он не сразу въехал в ситуацию.
- Я подумала, - сказала Света, застегивая юбку и поправляя свитер, - что многие такое получают. Кто-то с тараканами в голове их рассылает.
- А-а! - понимающе протянул Паша, но комментировать ее догадки не стал.
- Так это сатанисты или нет? А что в этих вложениях к письмам? - Света закурила и присела на постель. Уходить ей не хотелось, но время поджимало. Чтобы немного собраться с мужеством, Света прибегла к обычному своему методу - к перекуру.
- Пока не знаю.
- Из тебя слова не вытянешь! - засмеялась Света и погладила пальцами его рыжие вихры. - А я кое-что забавное вспомнила. Этот Гарик Симонян, он же идиот! Он однажды нарисовал шестиконечную пентаграмму.
- Что? - Пашу словно током ударило. - Когда это?
- А еще в институте. Мы устроили инсценировку шабаша на Вальпургиеву ночь, и Гарик рисовал плакаты. А так как он идиот, то и нарисовал бред всякий. Мы сначала не хотели это вешать, но...
- Вальпургиева ночь, это когда? - перебил ее Седов.
- Это ночь с тридцать первого апреля на первое мая.
- Зачем твой муж привел Симоняна на обед? - Света удивленно наблюдала за Пашей, который был уже почти одет, хотя всего полминуты назад и не помышлял двигаться с места!
- Ты куда собрался? - спросила она.
- Вспомнил, что машину надо отогнать на стоянку. Хочешь, подвезу тебя?
- Давай...
- Так зачем Фирсову Симонян?
- А Ванечка баллотироваться собрался куда-то. А у Симоняна бывшая жена председатель какого-то там важного комитета или избиркома. Я этим не интересуюсь.
- Значит, Фирсов выбирается? Узнай точно - куда!
Они уже вышли из квартиры на лестничную клетку.
- Ладно... Совмещаешь приятное с полезным? - в ее тоне звучало предчувствие обиды.
Седов заглянул ей в глаза и понял чуть больше, чем она хотела показать. Он снова притянул ее к своей груди и сказал:
- Света, я может, плохо объяснил или ты меня не хотела слушать! Я люблю тебя. Ты для меня - не приключение. Ты - теперь мой воздух и мой хлеб.
- Но делишки свои ты обстряпать не против?
Причиной ее упрямства было давно вколоченное Ванечкой в ее голову правило: любовь - это в романах. В жизни каждый старается для себя. Света, имеющая довольно хороший мыслительный аппарат на плечах, тем не менее, всегда считала, что Ваня лучше знает жизнь и людей. Да и редкие столкновения с жизнью и людьми в основном подтверждали Ванечкину правоту.
- Дурочка, - услышала Света слова любовника. - Ты просто должна мне верить. И еще: мне надо порыться в твоем компьютере. К сожалению, - рассуждал он, выпустив Свету из объятий и направляясь к лифту, - я не сумел поладить с хозяином дома и появляться у тебя, когда мне надо, но, к счастью, я соблазнил хозяйку.
Наверное, Света была слишком выбита из седла своим свиданием, потому что чувство юмора у нее немного глючило. Она испуганно посмотрела на Седова, но, заметив хитрую морщинку на его переносице, фыркнула и рассмеялась.
- Что ты завтра делаешь? - спросил Седов в машине.
- Еду с Федей на прогулку. Ванечка даст свой "Мерс". Федя попросил меня покататься с ним, окрестности посмотреть. Он говорит, что Гродин растет как на дрожжах и каждый год удивляет его все больше.
- Когда же мне к компьютеру подобраться?
- Давай послезавтра. Утром никого не будет. Ванечка катит в Москву по делам, а Федя уедет к друзьям погостить.
- Годится. Здесь высадить?
- Да...
- Стой, дай поцелую!
Увидев Пашу на пороге, Света почувствовала, как ужасно она соскучилась по нему. С момента их расставания прошли тягучие сутки, и все это время она думала о нем. Вспоминала это удивительное ощущение... Как же правильно определить его? Ощущение любимости. Когда ты - будто бы центр мира, а он смотрит на тебя, обожествляя каждое твое движение, и упивается твоим дыханием, и ждет твоего взгляда как манны небесной. Если Павел лгал ей, то делал это умело и даже артистично.
Света вполне отдавала себе отчет, что влюблена в рыжего сыщика. Она давно мечтала о чем-то таком, о ком-то, кто дал бы ей почувствовать биение пульса жизни.
Конечно, ей давно пришлось смириться со своей ролью домработницы и красивого эскорта при влиятельном муже. Фирсов обожал появляться на людях с женой. Вдвоем они выглядели прекрасно: красивые, стройные, уверенные в завтрашнем дне. Ванечка понимал, что Света своей мягкостью и очарованием сглаживает его откровенное хамство и любил попользоваться этим. Если ему нужен был человек, то рано или поздно его приглашали в дом к Фирсовым, где милая красавица-жена хозяина очаровывала гостей пирогами, беседами и улыбками. Со стороны Света и Ваня сильно напоминали идеальную пару.
Но стоило супругам остаться наедине, как все становилось на свои места. Ванечка упражнялся на жене в злом остроумии, а она чаще терпела или пыталась огрызаться. Они скандалили, Света плакала. Ванечка смеялся. Иногда Света склонялась к мысли, что садизм и есть основная радость в жизни Ванечки. А ей хотелось любви. Хорошего, простого, нежного любовника, который не требовал бы слишком много, но давал достаточно. Ей тоже хотелось потешить свой полузадушенный эгоизм, почувствовать себя женщиной, прекрасной, желанной, свободной, просто взять - и выйти из-под контроля! Отвязаться, оторваться и... вернуться назад.
Ее мотивы сохранять семью были просты, но не банальны. Паша был абсолютно прав, утверждая, что Свете не нужны были деньги Фирсова и сытенькая житуха, которую тот обеспечивал. Еще меньше ей нужен был сам Ванечка, самодовольный злой идиот, которому все было позволено происхождением, воспитанием и нынешним положением. Она не говорила этого подругам, зная, какими надуманными покажутся им ее проблемы. Но Света не лгала Павлу, когда признаваясь, что остается с мужем только из-за Маринки. Ей самой никогда не дать дочери такого хорошего образования и базиса для начала карьеры и взрослой жизни вообще, как дает семья Фирсовых. И пусть они видятся редко, пусть Света живет только в ожидании очередных каникул и приезда дочери, пусть даже Марина отдалилась за последний год, стала почти чужой, но оно того стоит!
"Я потерплю, - думала Света, каждый раз оставаясь в пустой после отъезда дочери квартире. - Я буду ждать... Все будет хорошо! Вот, Федя получил же толчок в жизни. Ну, кем бы он был без образования? Без поддержки Фирсовых. А сейчас преуспевает в жизни, хоть и очень молод. Нет, Фирсовых придется терпеть. Я потерплю".
Она терпела, а с появлением в ее жизни этого смешного и ласкового парня смогла бы выдержать еще лет пятнадцать запросто. Паша питал ее необходимой силой, запас которой катастрофически иссяк в последнее время.
После всех поцелуев и признаний влюбленные направились в обнимку, но не в спальню, а в кабинет, где стоял компьютер. Оба знали, что времени достаточно, но Седова что-то сильно беспокоило, и он сказал, что сначала дела.
- Как покаталась с братом? - Паше хотелось знать о каждой минуте жизни любимой.
- Здорово! - Света даже руками всплеснула от приятного воспоминания. - Мы сначала ездили по городу, а потом я предложила Феде съездить в Краснозерск, где Ванечка дом строить собирается. Ох, там так красиво! Небо, степь, солнце! Как же редко мы выезжаем за город. Вот приедет Маринка, я заставлю Ванечку нас вывезти на шашлыки.
У Седова похолодел взгляд, но Света не замечала этого, продолжая щебетать:
- Еще Ванечка попросил заехать, по дороге назад, в Остюковку. Он же у нас в комиссии по охране культурных памятников области. А тут же взялись церкви охранять, и недавно Фирсов был в Остюковке, где уникальная деревянная церковь стоит. Представляешь, на самом деле никто не помнит, как она называется! Безымянная церковь! После революции документы нашей областной Епархии сожгли, а в Остюковке не осталось никого, кто бы мог вспомнить название церкви. Она же не в самом селе, а километрах в десяти, если не больше!
- Мистика, - покивал головой Паша, уже только делая вид, что это ему интересно. Света рассказывала:
- Там должен хотя бы сторож быть, тем более, что церковь за селом, на пригорке. Ванечка и попросил нас заехать, посмотреть, есть там кто? А там - ни человечка! Некому охранять. Все люди в поле, у них там что-то готовят к зиме. Церковь заброшена, даже дверь сломана... Ой, я мешаю тебе?! Ты работать будешь?
- Да, пора бы! Свари мне кофе, пожалуйста, - попросил он, включая компьютер. - Я всю ночь работал. Дежурство. Так ты говоришь, что послания сумасшедшего пропали из компьютера? Убежали, что ли? Кто, кроме тебя и Ванечки, имеет доступ к компьютеру?
- Федя и Маринка, когда приезжают.
- Когда они были в последний раз?
- Федя год назад, а Маринка летом.
- После нее письма были?
- Нет... Хотя, пришло одно! Тебе надо поспать... - начала было Света, но Павел уже растворился в потоках информации, выбирая нужный ему.
Когда Света вернулась, он все щелкал по клавиатуре, ерзал мышью по столу, открывая файлы один за другим, и чертыхался.