Я продолжала себе поражаться. Меня кидало из крайности в крайность. На месте храма воинов я спокойно перенесла поклонение мне, а вот сейчас… У меня моментально участился пульс, появилось волнение. Я понимала, с чем это связано, но боялась осознанно провести хоть маломальскую аналогию между силами Света тут и силами тьмы там. Мне захотелось притвориться перед собой, что я ничего не поняла, и попыталась думать только о Джэе.
Но кто-то словно чувствовал во мне борьбу и не унимался, определенно заставляя Джэя говорить дальше:
– Если принять во внимание календарное значение ступенек пирамиды, как и ее ориентацию по сторонам света, станет очевидным – это сооружение символизирует главную ось, вокруг которой вращается мироздание.
Я качнула головой в знак понимания.
– Видишь змеиные головы? – спросил меня Джэй.
Как пояснял он мне, сама пирамида ориентирована строго по четырем сторонам света. Лестница, сбоку которой стояли мы, приходилась на северную сторону пирамиды, и внизу по краям эта лестница оканчивалась змеиными головами.
– Они являются символом Бога Кукулькана. Такое их расположение тоже не случайно. Смотри на часы.
Как по команде, над местом у пирамиды повисло гробовое молчание.
Я посмотрела на свои наручные часы. Еще утром специально для этого момента Джэй выставил стрелки часов идеально точно. Время отсчитало последнюю секунду. Стрелки указали ровно на 17 часов 15 минут. И, как Джэй и обещал мне, с точностью швейцарского хронометра на ступенях северной лестницы из треугольников света и тени начало складываться изображение гигантского Священного Змея, медленно скользящего к основанию пирамиды…
На балюстрадах пирамиды продолжалась игра солнечного света: появилось полноценное изображение, образованное тенью, что отбрасывалась углом пирамиды. Солнце опускалось ниже, а картина становилась более отчетливой. Так продолжалось ровно пятнадцать минут.
Минута в минуту, в 17.30, семь треугольников света полностью обрисовали семь изгибов огромной извивающейся змеи. Ее хвост находился на верхней платформе пирамиды, а тело тянулось вниз вдоль лестницы. У основания пирамиды тень точно по размерам уперлась во внушительную скульптуру змеиной головы со свирепо разинутой пастью.
Я помнила, о чем говорил мне Джэй: "Такая иллюзия продлится ровно 3 часа 22 минуты". Можно только предполагать, что это могло символизировать для майя. Возможно, таким образом почти волшебное явление древнего божества точно сигнализировало о наступлении равноденствия. А возможно и нечто другое, не поддающееся нашему пониманию.
А дальше мне показалось, что священный Оперенный Змей Кукулькан возвращается к жизни. Я хотела повернуться к Джэю и сказать ему об этом, но не смогла. Мне казалось, что мое тело деревенеет. Это показалось мне забавным. Такие ощущения я испытывала впервые и сочла, что это связано с явлением, похожим на духовное просветление, как и у Джэя в первый раз.
Мое внимание привлекли глаза Оперенного Змея. В них появился взгляд. Он цепко, намертво вонзился в меня. Взгляд не отпускал и не позволял мне даже моргнуть. Я еще раз сделала попытку повернуть голову и опять не смогла. Язык начал наливаться словно свинцом, он тяжелел с каждой минутой. Ощущения передались голове и медленно расползлись по всему телу книзу. Со временем все тело налилось свинцовой тяжестью.
У меня началась истерика. Это происходило на уровне сознания и никак не могло выразиться в моем поведении. Словно в тисках, со всех сторон, сжимало мозг, но только он мог позволить себе трепыхаться в поисках выхода. Он метался из стороны в сторону, ища малейшую лазейку, позволяющую вырваться из этого состояния. Или, может, так себя вела моя душа?
Меня магнитом потянуло к голове Оперенного Змея. Я оторвалась от земли, испытывая на себе то, что когда-то видела в Интернете – левитацию. Странички Интернета пестрели видео, запечатлевшими случаи, что происходили при свидетелях, где человек способен был во время молитвы с легкостью парить над землей. В момент отрыва я почувствовала некоторое облегчение, тут же воспользовалась этим и наконец-то повернулась к Джэю.
Я увидела себя со стороны, стоящую на земле рядом с Джэем, по-прежнему находившимся позади меня. Мы стояли с ним с завороженной улыбкой на устах и любовались явлением. Я медленно двигалась по воздуху в сторону Оперенного Змея, а среди людей внизу никто ничего вокруг не замечал и не видел. Хотя себя, летящую, не замечала даже я сама. Там, внизу, собравшиеся пребывали в обыденном состоянии и тихо перешептывались. А по отношению ко мне одной разыгрывалось нечто – в каком-то параллельном мире.
Меня развернуло в воздухе. Мой взгляд снова намертво приковался к глазам Кукулькана. Он продолжал притягивать к себе и, казалось, пожирал меня уже издалека.
Враз вокруг меня, летящей, пространство погрузилось во тьму. Это нельзя было сравнить с просто темным временем суток, я находилась во всепоглощающей темноте абсолютного мрака. Густая по насыщенности темень являлась плотной и непроницаемой. Одновременно с этим исчез постоянно присутствующий шум. Я не слышала перешептываний туристов, голоса птиц, шелеста листьев; а запахи цветов, травы и деревьев канули в небытие, как если бы я никогда не жила с этим.
Перед собой я видела одного солнечного Светлого Змея, но при этом меня не слепило его светом, и он никак не освещал всеобъемлющий мрак. Во мне проявилась свирепая ненависть. Она была намного сильнее сегодняшней злости на Ллойда. После чего я сообразила, что настоящая злость и тем более свирепая ненависть проявились во мне впервые. Я захотела наброситься на змея Кукулькана и разорвать его в клочья. Но сделать это не представлялось возможным. Мои движения полностью подпадали под Его власть. И только переполняющие меня злобные эмоции могли дать себе волю.
Вслед за эмоциями последовало нечто! Налетел безумный порыв ветра. На секунду ветер стих и с новой силой в остервенении начал метаться по сторонам. Он творил все, что ему хотелось: всей массой летел в одну сторону, вмиг менял направление и порывался в другую, подымался вверх, неистово обрушивался. Но порыв ветра не воздействовал на меня никак. Я оставалась, как и прежде, недвижима, мой взгляд удерживал Змей, и он с силой старался притянуть меня к себе, но сделать ему это уже не удавалось: я зависла на одном месте, удерживаясь мощной энергией, появившейся позади меня.
Пространство кромешной темноты, где находилась я, ожило. Бешеный ритм ветра дополнился звериным, неистовым от возмущения ревом за моей спиной. Его оказалось так много, что я могла подумать, будто присутствую на многотысячном стадионе. Сверху, снизу, справа, слева из-за моей спины в хаотичном порядке начали вылетать вперед невообразимые чудовищного вида головы со свирепым саблезубым оскалом, сопровождая выпады воинственным вызывающим рычанием. Их намерения тут же Кем-то осаждались, и они, пятясь, возвращались назад, за мою спину.
В мгновение ока передо мной исчез Оперенный Змей. Вместе с ним исчез непроницаемый мрак: так же неожиданно, как появился.
Мне казалось, что я, погружаясь в это на пятнадцать минут, только что смогла побывать в новой для себя стихии. Я испытывала желание остаться тут навсегда, но с ощущением натянутой пружины, зацепленной за спину, я устремилась назад и почувствовала тот момент, когда буквально врезалась в свое тело. У меня моментально подкосились ноги, я почувствовала, как падаю и теряю сознание…
– Ануш, Ануш.
Приходя в себя, я слышала свое имя, но не могла поднять веки.
– Да-да, – тихо сказала я, шевеля пересохшими губами.
Я открыла глаза и увидела перед собой Джэя. Он находился сбоку от меня, одной рукой придерживал мою спину, а другой гладил по волосам. Мы сидели на земле, и первое, о чем я подумала, как было бы здорово остаться в таком положении до скончания веков. Моим мыслям не суждено было сбыться даже в ближайший час: вечерело, и Чичен-Ицу закрывали на ночь.
– Почти все, кто присутствуют при этом впервые, – заговорил Джэй, рассматривая лицо и поглаживая мне волосы, – признаются, что с ними происходит нечто. Но ты опять оказалась слишком впечатлительна.
Он улыбнулся.
– Змей еще там? – спросила я.
– Нет. Три часа пролетели, как один миг. Я и не заметил.
– Ничего не понимаю, – медленно проговорила я, – как такое могло произойти со мной?
Я имела в виду реальность, в которой только что побывала. Джэй, естественно, этого не понимал и продолжал сочувствовать по поводу моего обморока.
– Ничего, все в прошлом. Мы немножко посидим, и ты наберешься сил, – сказал Джэй и протянул мне фляжку с водой, которая, благодаря Джэю, всегда находилась при мне с тех пор, как я поселилась в лагере.
Подобная забота со стороны Джэя периодически подогревала мои чувства к нему, что, конечно же, в большей мере можно отнести к моему воображению.
После нескольких глотков прохладной воды мне стало легче, но произошедшее со мной по-прежнему занимало все мои мысли.
– Я находилась в каком-то другом пространстве.
Мне хотелось выговориться. Я попыталась это сделать вкрадчиво, помня реакцию и Ллойда, и Джэя после погребальной камеры.
– Я тоже погрузился в какое-то невообразимое состояние, – сказал Джэй; нахмурив лоб, задумался и непонимающе добавил: – Не могу припомнить, о чем мы с тобой говорили во время явления.