Но сегодня ей хотелось дарить более безмятежные радости. Она только добавляла к губам и языку ритмические движения рукой, чтобы выжать из Жана все, до последней капельки. И когда поток хлынул, Эммануэль пила из него медленно, глубокими глотками, а последнюю, самую драгоценную каплю, она слизнула языком.
И она была так готова к оргазму, что пролилась, едва только Жан склонился к ее лону и коснулся губами маленького напряженного бутона плоти.
- Теперь я тебя возьму, - пробормотал Жан.
- Нет, нет! Я хочу пить тебя снова. Скажи, что ты дашь мне этот напиток. О, ты прольешься ко мне в рот опять, скажи, скажи мне это, я тебя прошу. Это так чудесно, я это так люблю!
- А твои подружки, когда меня здесь не было, ласкали тебя так же хорошо? - спросила она, когда оба они перевели дыхание.
- Что ты спрашиваешь! Еще не нашлось женщины, которая могла бы сравниться с тобой.
- Даже сиамки?
- Даже они.
- Ты же знаешь, это не комплимент. Если бы ты не была самой лучшей в мире любовницей, я бы тебе сказал об этом. Хотя бы для того, чтобы ты такой стала. Но, ей-богу, я не знаю, чему ты можешь научиться еще. Ведь должны же быть пределы в искусстве любить.
Эммануэль задумчиво протянула:
- Не знаю...
По ее сдвинутым бровям, по голосу было понятно, что сомнение ее совершенно искреннее.
- Во всяком случае мне до пределов еще далеко.
- Да кто тебе это сказал! - воскликнул Жан. Она не ответила, и он спросил:
- Ты что, не считаешь меня подходящим арбитром?
- О, что ты!
- Я, кажется, неплохой учитель. И вдруг ты оказываешься недовольной своим воспитанием. Эммануэль поспешила его утешить:
- Милый! Никто на свете не мог бы обучить меня лучше, чем ты. Но... Как бы это объяснить... Я чувствую, что в любви должны быть еще более важные, более интеллектуальные вещи, чем умение любить.
- Ты имеешь в виду преданность, нежность, заботливость, понимание?
- Нет, нет. Я совершенно уверена, что эта важная вещь относится именно к физической любви. Но это совсем не добавочные знания, так сказать, не большая ловкость, не большая техника, не больший пыл; это скорее что-то разумное, какое-то состояние мозга...
Она тяжело вздохнула:
- Я даже не думаю, что это вопрос о границах, о пределах. Это, мне кажется, дело нового взгляда, нового угла зрения...
- Другой способ смотреть на любовь?
- Не только на любовь, на все!
- Может, ты все-таки объяснишь понятней? Она накручивала на пальцы свои локоны, словно они должны были помочь найти слова:
- Нет, - решила она. - Мне и самой это непонятно. Но я должна сделать какой-то шаг вперед, найти что-то, что мешает мне стать истинной женщиной, твоей женщиной. А я не знаю что!
Она совсем приуныла:
- Я думала, что я знаю так много. Но есть еще что-то, чего я не знаю. И она стала лихорадочно, возбужденно рассуждать:
- Сначала надо, чтобы я стала знающей. Ты же видишь: я ничего не знаю, я слишком невинна. Я слишком девственница. А это ведь страшно, если сегодня вечером я чувствую себя девственницей. Девственницей везде, я просто утыкана этой девственностью, как репьями. Мне стыдно!
- Ах ты, мой чистый ангел!.