- Должно быть, ты скучаешь по нему, - отозвался Павлин, тронутый грустным выражением ее лица. Как это прекрасно, когда по тебе скучают, когда ты сам вынужден уехать из дома. Как, наверно, прекрасно иметь такую любящую, верную жену.
- Мне ужасно хочется чем-то заняться, но не здесь, не в Брундизии. Все вокруг возвращаются в свои римские дома, и лишь одна я вынуждена оставаться здесь, в глуши. Изнывать от скуки в огромном доме в обществе одной лишь четырехлетней дочери.
Она неожиданно напомнила ему Сабину. Изнывающая от скуки в провинции, хорошенькая и очень юная.
- Ты придешь сегодня на ужин? - неожиданно спросил Павлин.
- На ужин? Куда? - Глаза Лепиды радостно блеснули.
- Вечером будет пир в доме моего двоюродного брата Лаппия Максима Норбана. Ты, наверно, никогда не встречалась с ним. Он не слишком жалует нас с отцом, считает Марка большим занудой. Но его недавно назначили губернатором Нижней Германии, и он по этому поводу устраивает прощальный ужин.
Лепида томно улыбнулась ему, и он понял, почему император обратил на нее внимание.
- В самом деле? - Вскочив с ложа, она неожиданно прошлась в танце по всей комнате и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. - Какое же платье мне надеть?
- Это не имеет значения. - Павлин склонился в поцелуе над ее рукой, стараясь сделать это как можно галантнее. - Ты же здесь самая красивая женщина.
Тея
Этот ужин мало чем отличался от других ужинов. Смех. Гости в дорогих нарядах. Серебряные кубки и золотые чаши с виноградом. Ложа с наваленными на них подушками. Музыканты, пощипывающие струны своих лир.
Я ждала в вестибюле, и вскоре меня позвали к гостям. Это было в перерыве между пирожными и сырами. Я шагнула вперед, сияя своей самой радостной профессиональной улыбкой, на какую я только способна. Афина, сладкоголосый соловей Брундизия.
Приятная публика. Патриции Брундизия не всегда отличались хорошими манерами. Мне приходилось бывать на пирах, где мой голос тонул в гуле чужих пьяных голосов, на пирах, где мужчины громко свистели при виде моих обнаженных рук и не слушали музыки, а ведь я с такой тщательностью готовилась к ее исполнению! На этот раз публика подобралась благовоспитанная. Собравшиеся с интересом слушали меня, когда я, взяв несколько аккордов на лире, запела "Песню Эос".
Исполняя второй куплет, я заметила Павлина, возлежавшего на дальнем ложе. Рядом с ним я разглядела женскую фигуру в голубом. Только теперь я поняла, какую умелую исполнительницу сделал из меня Ларций. Мой голос ни разу не дрогнул, когда я узнала в спутнице моего любовника Лепиду Поллию.
Она буквально поедала меня своими томными глазами павы, так хорошо мне знакомыми. За это время она стала важной матроной, была одета в дорогие шелка, о которых не могла мечтать до замужества. На шее ожерелье с сапфирами размером с добрую виноградину. Лишь раз пальцы с покрытыми лаком ногтями вздрогнули, прикоснувшись к обтянутой бархатом подушке, а улыбка на мгновение исчезла с ее лица, чтобы уже в следующий миг снова вернуться. Я тотчас вспомнила ее улыбку, когда она задернула занавески паланкина, и багровый след моей пощечины на ее щеке.
Я закончила песню и затянула следующую.
- Превосходно! - хлопнул в ладоши Павлин, когда я поклонилась публике. Позднее все подошли поздравить меня с удачным выступлением. Я смеялась и вела беседу с гостями, как когда-то учила меня Пенелопа, Лепида же осталась на месте с кубком вина, не сводя с меня глаз. Бог мой, как мне хотелось в эти минуты одним броском пересечь зал и, словно чашу, разбить ее смазливую мордашку на мелкие осколки.
- Я думаю, ты не знакома с моей мачехой, Афина, - сказал Павлин и, взяв мою вялую руку в свою, подвел к ложу, на котором возлежала Лепида. Славный мальчик, - слишком часто патриции разговаривали стоя рядом со мной и не обращая на меня внимания, будто я была мраморной статуей, - но к чему ему сейчас проявлять такую учтивость? - Познакомься, это Лепида Поллия.
Я протянула ей кончики пальцев, и она все той белой нежной рукой пожала мою ладонь.
- Какое интересное представление, - протяжно проговорила она. - Афина… это ведь, кажется, греческое имя? Но ты, наверняка, не гречанка.
Я бойко произнесла несколько фраз на безупречном греческом языке и тотчас заметила, что она залилась краской смущения. Она так и не научилась говорить на языке эллинов. Готова поспорить на что угодно, но писать она тоже явно не научилась. Ни на каком другом языке, кроме латинского.
- Афина говорит по-гречески намного лучше меня, - признался Павлин. - Она происходит из знатной афинской семьи.
- А я было решила, что она родилась в трущобах Иерусалима, - пробормотала Лепида. - Как долго ты поешь в Брундизии… Афина?
- Около пяти лет.
- А до этого?
- Я жила то здесь, то там, - с нарочитой беспечностью ответила я и сопроводила свои слова хорошо отработанным артистически жестом. - Радовалась жизни.
- Понятно. Жаль, что в Брундизии нет арены и ты не можешь наслаждаться играми. Я слышала, будто ты любишь гладиаторов.
- Я предпочитаю крови музыку, госпожа.
- Но игры так увлекательны. - Она лениво протянула руку за гроздью винограда. - Например, на прошлой неделе гладиатор Арий Варвар потерял руку в схватке с каким-то лидийцем. Должно быть, это было превосходное зрелище. Винограда?
- Нет, благодарю, - ответила я, старясь сохранить бесстрастное выражение лица. О боги, она, конечно же, лжет, она просто не может не лгать. Я стараюсь быть в курсе всего, что происходит на арене Колизея. До меня непременно дошел бы слух о том, что Арий потерял руку. Она, вне всякого сомнения, говорит неправду. Придется расспросить возничих и носильщиков паланкинов - для верности, они всегда следят заходом игр…
Она улыбнулась кончиком рта, и я повернулась к Павлину. Тот стоял рядом и, чтобы чем-то себя занять, разглаживал складки тоги.
- Придешь завтра на ужин?
- Я думал, что мы договорились о следующей неделе, верно?
- У меня появилось свободное время.
- Боюсь, что он не сможет прийти завтра, - вмешалась в разговор Лепида, беря Павлина под руку. - Он обещал отвести меня на последнюю постановку сезона.
- Разве я обещал? - удивленно посмотрел на нее Павлин.
- Обещал, - ответила Лепида, не сводя с меня глаз.
- Понятно. Тогда на следующей неделе, Афина?
- На следующей неделе тебе, возможно, тоже не удастся… - Лепида провела пальцем по его сильному плечу.
- Тогда, может быть, в преторианских казармах в следующем месяце. - Я напоследок быстро пожала Павлину руку. - Если желаешь нанять меня для развлечений, Лепида, обращайся к претору Ларпию. Он великий покровитель музыкантов, надеюсь, ты слышала о нем? Хотя, возможно, в музыке ты не сильна. Он устраивает мои выступления. Договориться о них следует заранее. За три недели. Сегодня на меня очень большой спрос.
- Как и всегда. Среди определенного круга людей.
Я улыбнулась. Она тоже ответила мне улыбкой. Я вышла из комнаты.
- Ты уже была раньше знакома с Афиной? - услышала я вопрос Павлина, обращенный к его мачехе.
- Нет, - последовал беспечный ответ. - Вижу ее впервые в жизни.
Мне потребовалось время, чтобы отдышаться и прийти в себя. Казалось, я только что пробежала целую милю. Однако мне предстояло еще одно вечернее выступление, и мне было некогда думать о Лепиде Поллии. Хотя я и была известной певицей, я все еще оставалась рабыней и не могла отправиться домой и поплакать в подушку, даже если мне этого очень хотелось. Мне пришлось исполнять музыку и ласково улыбаться гостям, развлекать которую меня отправил Ларций… и порой выносить это бывало столь же тяжело, как пинки и пощечины моих давних дней, когда я была безгласной тенью Лепиды.
- Прекрасный вечер, Павлин, - зевнув, произнесла Лепида, когда они вылезли из паланкина. - Выпей вина перед тем, как вернуться в казармы.
- Я лишь загляну к Сабине.
- Как пожелаешь.
Сабина уже засыпала, держа в руках матерчатую лошадку, набитую соломой. Глаза девочки были закрыты, и она трогательно улыбалась. Павлин осторожно погладил ее по голове и тихонько выскользнул из комнаты.
В доме было темно и тихо. В жарком воздухе летней ночи из атрия тянуло крепким запахом жасмина. Павлин по задней лестнице спустился в зал и прошел мимо библиотеки. Минуя последнюю комнату, комнату своей мачехи, он увидел, что дверь приоткрыта. Павлин подошел ближе и остановился.
Лепида стояла возле постели, повернувшись спиной к двери. Кучка сапфиров поблескивала на прикроватном столике. Волосы ее были распущены и черной волной ниспадали на спину. Он только сейчас понял, насколько они красивы, эти иссиня-черные локоны.
Лепида грациозно потянулась, и свет единственного светильника упал на ее белые руки. Платье голубого шелка соскользнуло с одного плеча. Лепида легонько повела другим плечом, и оно, шурша, упало на пол.
Павлин закрыл дверь и зажмурился. Устыдившись, он отпрянул назад, но наткнулся на огромную вазу. Ваза пошатнулась. Торопливо подхватив ее, он поставил ее на место, зато при этом опрокинул статую купающейся Афродиты. Грохот показался ему оглушительным, и он со всех ног бросился бегом по коридору.
На следующий день он пришел, чтобы увидеть ее. Что в этом предосудительного? Разве отец не просил его присматривать за ней? Ведь он всего лишь следует отцовской воле.
- Павлин! - Лепида протянула ему белую нежную руку. - Чем обязана? - На ней было роскошное платье зеленого шелка и жемчуга. Павлин не нашелся, что ответить.
- Ты нервничаешь? - Она провела его в атрий и опустилась на заваленную подушками лежанку. - Но почему? Собрался на встречу со своей певичкой?