Кто она? Откуда принес ее к нему на яхту сумасшедший ветер судьбы и не унесет ли так же внезапно, словно осенний листок в неведомую даль, вновь оставив его в безмятежно-тоскливом одиночестве?
Том был очень осторожен в отношениях с женщинами, обжегшись болезненно и страшно один раз. Но с Патрицией ему несомненно хорошо, хотя ее поведение явно отличается от привычных ему стандартов. Может, поэтому и хорошо?
Он вздохнул и пошел к воде мыть бокалы и тарелки. Зеленоватая вода — проверенный и понимающий собеседник — дружелюбно-отечески отразила его мечтательное выражение лица.
Он привычно и основательно мыл посуду, но сейчас он не торопился еще и потому, что с наслаждением вспоминал вчерашний день, который давал ему надежды на столь же замечательное продолжение. «Любовь, как и секс, многогранна и удивительна, — говорила ему когда-то его первая женщина, — но лишь когда любовь и секс приходят одновременно, лишь тогда рождается удивительный симбиоз, вообразить который не любив — невозможно».
Патриция была достойна самой большой любви — он это понимал и готов был дать ей все, что мог. Но один вопрос мучил его: а захочет ли она принять от него большую любовь, нужно ли ей это? Умом женщину не понять.
Он вздохнул и попытался определить направление ветра. Ветра почти не было — лишь какое-то подобие дуновения, и то северо-западного направления. А ему хотелось на юг, к бескрайним просторам Средиземного моря — заплыть далеко-далеко, на его остров, и быть только с ней. Наедине. Больше ему сейчас никто не нужен.
Неуместная мысль: «хватит ли провианта?» на секунду озаботила его. Еды-то должно хватить, но он запоздало подосадовал сам на себя, что вчера пожадничал и не купил лишнюю бутылку вина и больше фруктов. Ведь уговаривала же его старая хозяйка лавки, которая хорошо к нему относятся. Но кто ж мог предполагать, что он окажется не один? К тому же Том собирался завтра возвращаться в Пирей…
Он решительно собрал тарелки и направился к яхте. До его острова полдня добираться на моторном ходу — а он обязательно хотел сделать ей что-то приятное. Это представлялось ему наилучшим вариантом.
Стараясь не потревожить Патрицию, он управлялся с парусом, кладя яхту на требуемый курс. И постоянно глаза его искали спящую, такую сейчас беззащитную и желанную, фигурку девушки.
Наконец он завел двигатель и встал за штурвал.
Патриция открыла глаза, приподнялась на локте и сразу увидела сосредоточенного Тома за рулем.
— Доброе утро, — улыбнулась Патриция.
От этой ее улыбки ему захотелось петь. В душе словно расцвел изумительный цветок, подобный легендарному бутону Эфипикуса, распускающемуся один раз в тысячу лет.
— Доброе утро, Патриция. — Он постарался вложить в ответную улыбку все переполняющие его чувства.
Она привычно хотела сказать какую-нибудь тонкую, издевательскую фразу, но передумала, удивляясь, почему ей так хорошо с этим красивым, но в общем-то заурядным мускулистым парнем. Ну и что, что она впервые в жизни почувствовала безумное удовольствие от близости с мужчиной — оргазм, так вроде, по-научному? Мало ли с кем может наступить физиологическая близость… Ну не испытывала она оргазма с другими мужчинами — зато испытывали они…
И она поняла, что вряд ли Том заурядный. И тончайше чувство страха прозвенело в груди — а вдруг он сейчас что-нибудь скажет и все рухнет? И он окажется таким же как все остальные самцы?
Тем не менее спросила, провоцируя:
— А почему ты не разбудил меня, Том? Или тебе не понравилось вчера? Ты больше не хочешь?
— Разве можно не хотеть тебя? — мягко улыбнулся он и поменял курс на несколько румбов, следуя фарватеру. Слева возвышалась громада Саламина. — Я поцеловал тебя нежно-нежно, когда ты спала.
— Не ври, — Патриция подтянула под себя стройные загорелые ноги. — Я бы обязательно почувствовала.
— Я хотел, — виновато признался Том.