Карачевский князь Святослав, узнав о разгроме Святослава Глебовича и его гибели от прибежавших из Брянска людей, неожиданно проявил мужество. – Я ухожу на битву с татарами, – сказал он решительно своим боярам, – и сложу там свою старую голову! Мне не будет спасения от этого Василия Брянского, да и не надо! Если я совершил тяжкий грех перед Господом, то пусть Он меня покарает! Тогда поставите князем нашего удела не сына Василия, а кого-нибудь из моих молодых братьев, Тита или Адриана. Я не хочу видеть моего сына, подлого изменника, на карачевском "столе"!
Он в самом деле не увидел своего сына правителем Карачевского княжества, поскольку погиб в первом же сражении. Маленькое войско Святослава, составленное из преданного ему простонародья, ибо опытные карачевские дружинники, поддержавшие своих родичей-бояр, не захотели воевать на его стороне, сразу же полегло под стрелами степных воинов. Татарам даже не пришлось прибегать к ближнему бою. Князь Василий Карачевский, дождавшись, когда татары ограбят убитых, извлек из общей кучи тело своего отца, утыканное стрелами и, поместив его на телегу, повез в Карачев.
Татарское войско недолго сопровождало нового карачевского князя. Когда до Карачева оставалось не больше пяти верст, навстречу татарам вышли карачевские бояре, катившие две большие телеги с богатыми дарами: слитками серебра и мехами куниц.
Князь Василий Брянский, посоветовавшись с Шигуши, решил не продолжать поход, потому как карачевские бояре заверили его, что князь Василий будет в тот же день провозглашен правителем удела и венчан в святой церкви. Кроме того, он еще раньше обещал своему карачевскому тезке не разрушать город и не наказывать его невинных бояр.
Довольный богатыми дарами, татарский полководец охотно повернул свое войско назад. – Поезжай, брат мой, по севской дороге, – сказал ему на прощание Василий Брянский, – и накажи тот непокорный город!
– Мне как раз не хватает пленников! – радовался Шигуши. – Скоро восполним эту недостачу!
– И так восполнили, – покачал головой князь Александр Глебович, завершая свое повествование, – что безжалостно стерли с лица земли этот несчастный городок! А севского воеводу удавили после жестоких мучений! Татары перебили всех стариков и младенцев, а молодых женок и умелых ремесленников связали веревками и повели в бусурманский плен, на страх и горе! Теперь некому возродить этот пограничный город брянского удела! Вот, святой отец, какая их постигла суровая кара!
– Спаси нас, Господи! – перекрестился смоленский епископ. – Вот как наказывает грешников наш всемогущий Господь! Конечно, жаль бестолковых людей, поверивших коварным лжецам! Да и сам Василий принял такой тяжкий грех на свою душу! Но куда ему было деваться? Если пришлось звать на помощь поганых, значит, пути к отступлению не было! Но мы не должны оставаться равнодушными к брянским делам: надо увещевать нашего Василия Храброго праведными советами!
ГЛАВА 27
СЕВЕРНЫЙ ПОХОД
– Рази, секи! – кричали новгородцы, размахивая тяжелыми боевыми топорами и секирами. – Слава Новгороду! Смерть шведам!
Отчаявшиеся шведы, окруженные со всех сторон, сдаваться не собирались. Небольшой городок Ванай, располагавшийся в версте от места сражения, казалось, был рядом, и рослые, сильные шведские пехотинцы рассчитывали туда прорваться: они упорно и успешно отбивались, отражая удары новгородцев. Порой, их мечи достигали цели и неуклюжие новгородцы либо отбегали в сторону залечивать рану, либо падали на мшистую лесную землю.
– Так не одолеют! – задумчиво сказал наблюдавший за битвой князь Дмитрий Романович своему молоденькому брату Василию, стоявшему рядом. – Надо сражаться умнее!
– Да там этих шведов всего-то сотни три! – усмехнулся розовощекий безбородый юноша. – Разве многочисленные новгородцы не осилят их?
– Осилить-то осилят, – покачал головой князь Дмитрий, – однако потеряют немало людей! А этого нам совсем не надо: новгородцы не простят гибели своих людей. Об этом мне говорил еще наш батюшка в Смядыни: – Береги, сын мой, своих воинов! Тогда добьешься почета и уважения у народа! Особенно у новгородцев. – Разве ты не знаешь, почему новгородцы приходят за помощью в Смоленск, к нашему батюшке? Он не раз ходил на немцев и шведов с новгородским войском и успешно побеждал: сжег множество вражеских городов, захватил немало пленников и богатств! А потерь у него было совсем немного! Это не в пример суздальским князьям и Михаилу Тверскому! Они совсем не жалеют людей…Если хотят добиться победы, безжалостно бросают людей в огонь и воду! Новгородцы не любят их за это! А наш батюшка – всегда желанный гость в великом городе, и новгородцы не жалеют денег на его жалованье, платят едва ли не вдвойне! – И Дмитрий Романович стал рассказывать брату о подвигах отца и советах, полученных от него.
Их отец, Роман Глебович Смоленский, действительно был известным и уважаемым полководцем. Но главным его достоинством, помимо всех прочих, была скромность, какой другие князья не обладали.
Все русские князья умели отчаянно сражаться и руководить битвами: с раннего детства они проходили обучение ратным и полководческим навыкам. Но вот сочетать жестокую решимость воина с жалостью, бережливостью по отношению к рядовым дружинникам и ополченцам, умением уважать достоинство других людей и понимать их боль, обладали немногие. Князь Роман мог без чванливости и зазнайства подойти к любому человеку, побеседовать с ним, узнать о здоровье, настроении, а, порой, и поучиться у простонародья житейскому опыту и боевым навыкам.
Достоинства Романа Глебовича не остались незамеченными: его не раз приглашали возглавлять войско и новгородцы, и псковичи, звали с собой в походы и другие князья.
Если бы не личная скромность, князь Роман, вне всякого сомнения, владел бы не одним городом, а то и целым уделом! Однако он, верный старшему брату Александру Смоленскому, предпочитал малое большему и верно ему служил, довольствуясь теми доходами, которые поступали от мелких смоленских городов и волостей. Не пожелал он уехать и в далекий Псков, как о том упрашивали его псковичи, из года в год обивавшие пороги его смядынской резиденции, и в Великий Новгород, когда случались у новгородцев ссоры с великими суздальскими князьями.
Но в походы, за жалованье, он ходил охотно.
Однако в этот раз, летом 1311 года князь Роман отказал новгородцам. По просьбе брата Александра, обеспокоенного прошлогодними событиями, связанными с Брянском, он остался в Смоленске. Но новгородцы не ушли "не солоно хлебавши": вместо знаменитого отца поехал сын.
– Меня может достойно заменить мой сын Дмитрий, – говорил князь Роман новгородцам. – Я с душой обучил его и военному делу и жизненной правде!
– Ну, если так, – пожали плечами новгородские посланцы, – пусть тогда пойдет Дмитрий, если унаследовал способности своего батюшки!
Вместе со старшим братом напросился в поход и совсем младшенький сын князя Романа – Василий. Родившийся последним в семье, княжич был любимцем и отца, и матери. – Бери нашего юнца, сынок, – говорил князю Дмитрию отец, отпуская сыновей в поход, – но не забывай о его неопытности в жизненных делах и горячности! Не пускай его пока в жестокие сражения, чтобы не случилось несчастья, как тогда с моим бедным племянником Мстиславом! Ты уже достаточно взрослый, почти отец нашему юному Василию!
Нелепая, бессмысленная гибель княжича Мстислава в том роковом сражении под Дорогобужем в 1300 году была тяжело пережита в семьях смоленских князей – Александра и Романа. Всю жизнь вспоминали князья ту роковую оплошность, когда не сумели укротить они юношескую горячность Мстислава.
Об этом напомнила и княгиня, супруга Романа Глебовича, накануне отъезда сыновей. – Разве вы забыли судьбу несчастного Мстислава? – говорила она, плача и причитая. – Зачем посылать моего младшенького в жестокий поход! Он же – наш любимец и отрада для души!
– Не рыдай, матушка, – ответил тогда Роман Глебович. – Не в чужие руки я отдаю молодого Василия, а под присмотр нашего Дмитрия. Пусть идет на войну, если хочет! Это война не со своими, русскими! Там не так опасно! А наш Дмитрий – отменный воин! Он сумеет защитить своего брата, когда это будет нужно!
Вот почему князь Дмитрий во время набега на земли финнов и шведов не отходил от своего младшего брата: берег его, как зеницу ока! Ответственность за жизнь брата сковывала его в битвах: молодой полководец полностью отдался руководству сражениями и осадами, но сам в поединки не вступал из-за боязни не доглядеть за нетерпеливым и пылким Василием.
И на этот раз князь Дмитрий с досадой поглядывал на окруженных шведов и периодически потирал рукоять своего бездействующего меча.
Делу это, однако, не только не помешало, но наоборот, помогло. Лишившись возможности сражаться лично, князь Дмитрий целиком увлекся руководством своей дружиной и новгородским ополчением, весьма в этом деле преуспев: со стороны ему было видней!
– Ну, что, брат, надо делать? – спросил он с улыбкой княжича Василия, показывая рукой на сражавшихся с врагами новгородцев. – Последовать твоему совету и дождаться гибели всех врагов?
– Да, брат, – кивнул головой увлекшийся сражением мальчик, – но нужно привести еще воинов! Тогда шведы точно не устоят!
– Так нельзя, Василий! – усмехнулся князь Дмитрий. – Если мы будем так безрассудно расходовать людей, у нас будут большие потери! Разве ты не видишь, как эти могучие шведы поражают неловких новгородцев? Одних раненых уже едва не десяток! Зачем нам это? Ты еще не видел людское горе, слезы скорбящих вдов и матерей…Это недопустимо!
– Так что же делать? – вскинул брови юный Василий. – А может отпустить этих врагов, – он махнул рукой вперед, – в их город?