Арман вздохнул с облегчением, когда миссис Оливент встала из-за стола и дамы вышли из столовой, оставив их с сэром Майлзом курить сигары и потягивать бренди.
Роза Оливент, в самом добром расположении духа, взяла дочь под руку и улыбнулась ей:
- Все говорят, что сегодня ты просто очаровательна, дорогая.
- Спасибо, мам, - равнодушно бросила Рейн.
Взгляд темных, глубоко посаженных глаз герцогини перебежал с лица дочери на личико внучки.
- Да, она пользуется успехом. И очень мила с моим Арманом, рада это отметить. О чем вы там шептались за столом, малышка?
Девушка отвела глаза. Она подошла к пианино, на котором стояла огромная ваза с тюльпанами, и принялась перебирать их, потом, чуть помедлив, ответила бабушке:
- Так… ни о чем.
- По-моему, Арман очаровательный молодой человек, - вступила в разговор миссис Оливент, - но я надеюсь, что Рейн будет оказывать ему не слишком много внимания.
Рейн резко повернулась к матери:
- Он что, получил недостаточно хорошее образование? Или ты считаешь, что профессия архитектора недостаточно престижна?
Холодные голубые глаза миссис Оливент встретились с серыми глазами дочери. Они долго враждебно смотрели друг на друга. Потом мать смягчилась и примирительно проговорила:
- Ну же, Рейн, девочка, перестань, не будем затевать ссору из-за таких пустяков.
- По-моему, ты сама к этому стремишься, - отрезала Рейн. - Ты, кажется, намекаешь, что не одобряешь моей симпатии к архитектору бабушки.
- Рейн, прошу тебя… - начала было миссис Оливент.
- Перестаньте, - тут же вмещалась герцогиня и постучала эбонитовой палкой по паркету. - В чем дело? И почему Рейн не может симпатизировать моему Арману? По-моему, это было бы очень славно.
- Мама, что ты такое говоришь! - возмутилась Роза Оливент. - Надеюсь, ты не для того ввела этого молодого человека в круг нашей семьи, чтобы сосватать за него Рейн?
- Я бы не стала возражать, если бы они понравились друг другу. Де Ружман - старинный благородный род. Отец Армана - настоящий герой, его имя навсегда вписано в историю Франции, и Арман делает блестящую карьеру. Когда он закончит реставрацию монастыря Канделла, его ожидает очень серьезное предложение - правительственный заказ, связанный со строительством муниципальных зданий в Провансе.
Миссис Оливент передернула плечами.
- Ну, не знаю…
Тут вмешалась Рейн, глаза ее горели гневом:
- Арман мне очень нравится, и я всегда буду стараться угодить вам обеим, но все-таки мне хочется, чтобы в этом вопросе выбор оставили за мной. Мне уже надоели все эти ваши сватанья. Слава богу, что скоро я стану совершеннолетней!
- Чтобы сделать какую-нибудь отчаянную глупость, - поджав губы, подхватила миссис Оливент.
- Это, надо думать, Камушек в сторону Клиффорда… - Рейн произнесла вслух всем ненавистное имя, дрожа от возмущения.
Герцогиня сказала примирительно:
- Ну, дети мои, не будем портить такой приятный вечер. Роза, ужин был Превосходный. Рейн, маленькая моя, успокойся.
Девушка подошла к окну и встала спиной к обеим женщинам, невидящими глазами глядя на залитый светом парк. Она услышала за Спиной слова матери:
- В общем-то, раз уж на то пошло, я наверняка предпочла бы Армана де Ружмана этому Клиффорду Калверу, и говорю об этом напрямик.
- Боюсь только, что выбрать мне никто не даст, - проговорила Рейн глухо и выбежала из комнаты.
Ей нужно было время, чтобы справиться с эмоциями, к тому же ее охватило жгучее желание услышать голос Клиффорда, хотя бы на мгновение… услышать его вальяжный, чарующий голос, который убедит ее в его любви и преданности; он укрепит и поддержит ее, и тогда она сможет справиться не только с семьей, но и со всем миром, если потребуется, - главное, чтобы он был рядом с ней.
По странному совпадению Клиффорд как раз в этот момент презрел правило - никогда не звонить Рейн домой, и набрал номер квартиры Оливент. Ему очень любопытно было узнать, что сказал де Ружман насчет своего подбитого глаза… и вообще, что он рассказал Рейн.
Как раз в тот момент, когда Рейн кинулась на свою кровать, зазвонил телефон. Она взяла трубку. Услышав знакомый голос Клиффорда, который осторожно попросил к телефону мисс Оливент, девушка чуть не задохнулась от радости. О, какое чудо! Он! Звонит как раз тогда, когда она нуждается в нем больше всего! Она расценила это как символ их вечной любви и всхлипнула в трубку:
- О, дорогой… дорогой мой, это я, Рейн, я тебя слушаю.
- Рейн… сладкая моя… Привет.
- Я так рада, что ты позвонил, - с воодушевлением сказала она, - сегодня вечером у меня просто ужасное настроение, я сама собиралась тебе звонить. И надеялась, что трубку возьмешь ты, а не твоя мама или тетя.
- Собственно говоря, я не из дома сейчас звоню, - признался он. - Я говорю из… из своего клуба.
- А, ты ужинаешь сегодня в клубе? Дорогой, как жаль, что я не могу быть с тобой. Ужасно думать, что ты один, когда я могла бы быть рядом.
- Ангел мой! - воскликнул Клиффорд, радуясь, что она не может узнать правду - на самом деле он звонил ей из дорогого маленького ресторанчика - и не видит Лилиас Фицбурн, с которой они только что закончили ужин за столиком на двоих.
- Я не могу долго говорить, - задыхаясь, прошептала Рейн. - Мама может войти в любую минуту. Зачем ты звонишь?
- Сказать, как я тебя люблю, моя сладкая.
- Ах, милый… я тоже тебя люблю всем сердцем, Дорогой мой, я никогда, никогда тебя не разлюблю!
- Сладкая моя! - нежно прошептал он. - Мне так жаль, что ты уезжаешь.
- Меня саму это просто убивает. Я должна с тобой увидеться. Я как раз только что просила Армана отвезти меня завтра куда-нибудь, так что давай договоримся о встрече.
- Ах, вот ты кого просила. И что же ответил наш французский друг?
- О, думаю, он поможет.
Клиффорд веселился от души, но не смел продемонстрировать свое злорадство. По ее словам он и так уже понял все, что хотел знать: Арман не выдал его. "Не выдал… и не выдаст, - размышлял он, - если не хочет получить фингал под вторым глазом!"
- Нет, думаю, не стоит никого посвящать в наши тайные свидания, дорогая. Я сам что-нибудь придумаю. Обещаю.
- Давай договоримся сейчас, - настаивала Рейн. Мысль о том, что несколько долгих часов она проживет без надежды на свидание с ним, была невыносима. Все так запуталось… и коронация скоро, и вся семья сторожит ее. Как же сбежать от них? Она вынуждена была попрощаться с Клиффордом, так и не договорившись о встрече. Завтра он собирается в Мидландс по срочному делу, которое никак нельзя отложить (так оно и было), потом наступит второе июня, а потом… Франция.
- Но я тебе позвоню, или ты мне обязательно позвони перед отъездом, - сказал он, быстро добавил: - Спокойной ночи, сердце мое, я тебя обожаю, - и повесил трубку.
Вернувшись в гостиную, Рейн застала там Армана и дядю. Пристально посмотрев на нее, молодой человек все понял. Она была тиха и печальна до конца вечера. Что бы он ни говорил, что бы ни делал - ничто не могло вернуть ей улыбку. А причину знал только он один.
Глава 7
Рейн лежала в нагретой солнцем траве, закинув руки за голову, и смотрела сквозь темные очки на невероятно синее небо. Ароматы дикого тимьяна, резеды и лаванды щекотали ей ноздри. Глубокое молчание гор окружало ее; она наслаждалась жарким летним полднем в предгорьях Альп.
Было семнадцатое июня года коронации английской королевы Елизаветы Второй. Теплое, прогретое солнцем, пахнущее травами местечко на юге Франции, где находилась Рейн, называлось Оранжери, и располагалось оно чуть пониже крепостного вала старинного средневекового монастыря, который принадлежал роду де Шаньи в течение восьми веков. Дом предков, который в один прекрасный день должен был достаться Рейн.
Канделла стала ей тюрьмой - прекрасной, жестокой, недоступной для Клиффорда. Минуло всего две недели с тех пор, как она приехала сюда, но ей казалось, что прошла уже целая жизнь, полная мук, страданий и сомнений. Ведь с тех пор, как Рейн обосновалась в Канделле, Клиффорд ни разу ей не написал. Ни разу! Она не понимала, в чем дело. Ее мозг лихорадочно пытался изобрести причину его молчания. Может быть, он заболел. Может, попал в аварию. А может, просто не пишет и все. Она знала, что это самое невероятное объяснение, и тем не менее была глубоко уязвлена - он же обещал писать ей хотя бы через день. Но почему, почему Клифф не сдержал слово? Почему?
Ей удалось встретиться с ним еще раз перед отъездом - но уже без помощи Арманд, которого срочно вызвали в Канны по делам фирмы. Рейн с Клиффордом встретились в холле небольшого тихого отеля, где, как они надеялись, их никто не увидит и не услышит. Они держались за руки и смотрели друг другу в глаза и сказали друг другу все, что говорят влюбленные на пороге разлуки. Рейн снова и снова обещала хранить ему верность, а он клялся, что будет много работать и ждать ее. Когда же она сказала, что, несмотря на все старания семьи разлучить их, никогда его не разлюбит, он ответил, что будет ей предан до конца жизни, а когда ей исполнится двадцать один год, они поженятся, и тогда им уже не придется расставаться.