Помолчав, она заговорила:
- Ты уверен, что он не примет твоего отказа, если поймет, как мы бедны?
- Думаешь, его это волнует? - усмехнулся Тони. - Он совершенно безжалостный человек. Все вокруг говорят, что ему не ведома жалость ни к кому, кроме себя.
- Как же ты мог стать другом такого человека? - спросила Минерва, хотя ответ был ясен.
Такой человек, как граф, был вызовом для Тони. Он имел все - деньги, лошадей, успех, причем не только в обществе, но и на бегах, успех во всем, что бы он ни предпринимал. Ко всему прочему, он был везучим. Ему посчастливилось получить замок, хотя у него уже было несколько домов.
Ему посчастливилось выиграть у всех своих друзей, которые (в этом Минерва была уверена) вполне могли бы оплатить проигрыш, не впадая ради этого в нищету, как Тони.
Тони поднялся.
- Я знаю, о чем ты думаешь. Я должен пойти к графу и умолять его простить мне долг ради тебя, Дэвида и Люси, - произнес он. - Клянусь, я бы так и сделал, будь на его месте другой человек.
- Но не граф! - сказала Минерва.
- Во-первых, я уверен, что он просто посмеется надо мной, - признался Тони. - Во-вторых, он предаст эту историю огласке, у меня не останется друзей и я никогда больше не смогу показаться в Лондоне.
Минерва вскрикнула.
- Как может он поступить так жестоко… так чудовищно!
- Я же не говорю, что он обязательно поступит так, - заметил Тони, - но существует и такая возможность. К тому же не забывай, что другие игроки знают о моем долге. Если он простит мне долг и даст понять, что не желает оставаться моим другом, они что-то заподозрят.
Он снова отошел к окну. Минерва попросила:
- Пообещай мне кое-что, Тони.
- Что? - не оборачиваясь, спросил брат.
- Дай слово, что ты ничего не скажешь и не предпримешь, пока мы не придумаем, что нам делать.
- Зачем это?
- Я еще не знаю, но чувствую, что так нужно, - объяснила Минерва. - Прошу тебя, Тони, дай мне слово!
- Даю, если тебе от этого станет легче, - отозвался он. - Хотя, видит Бог, хуже, чем сейчас, и быть не может!
- Ты обещаешь мне - во имя всего святого?
- Обещаю, - поклялся Тони.
Минерва пересекла комнату и встала рядом с ним.
- Когда уезжает граф? - спросила она.
- Не знаю, - признался Тони. - Похоже, ему здесь понравилось. Вчера, когда он получил книгу, он ходил по дому и, по-моему, наслаждался всем, что видел: и бальной залой, и часовней. Он даже осмотрел подземелья и забрался на дозорную башню.
Тут Минерва прекрасно понимала графа.
Впрочем, сказала она себе, его интерес к замку наверняка был продиктован какими-нибудь тайными неподобающими причинами.
Девушка была уверена, что само присутствие графа в замке принижает ту красоту, которая всегда так много для нее значила.
Конечно, со смерти прадеда замок оставался "белым слоном", дорогой прихотью.
И все же всякий раз, входя в холл и видя прекрасные фрески Атари, Минерва приходила в восхищение.
Ей начинало казаться, что это она танцует под потолком, как сама любовь.
Еще ее мать говорила, что именно любовь наполняла каждый дом, где жила семья Линвудов, и любовь делала их счастливыми, где бы они ни находились.
Вслед за отцом Минерва верила, что именно любовь сделала Тони, Дэвида, Люси, да и ее саму такими красивыми.
- Греки верили, что дети, рожденные в любви, будут красивы, - рассказывал сэр Джон, посадив девочку к себе на колени. - Гречанки смотрели на прекрасные статуи и размышляли о благородных деяниях, чтобы умилостивить богов Олимпа, и потому их дети были очень-очень красивыми.
- Как мама? - спрашивала маленькая Минерва.
- Да, совсем как твоя мама и как ты сама, моя дорогая, - отвечал отец, целуя девочку.
Даже став старше, Минерва часто думала о себе как о купидоне, танцующем под сводами замкам.
"Может быть, сейчас нас спасет именно любовь", - отчаянно сказала она себе.
Но как? Где ее найти?
- Наверное, я должен вернуться, - несчастным голосом произнес Тони, - Я не хочу, чтобы начались расспросы о том, куда я исчез.
- Как же ты улизнул?
- Я понадеялся, что никто не заметит, как я ушел в конюшни. А там я попросил грума оседлать лошадь для прогулки.
- Это звучит разумно, - заметила Минерва.
- Рядом с графом не может быть ничего разумного! - почти зло произнес Тони. - Если бы он узнал, что у меня есть тайна, он захотел бы выведать ее - и выведал бы, потому что привык получать все, что пожелает.
Когда Минерва слушала брата, ей хотелось разрыдаться. Однако что-то сдерживало ее, и она тихо произнесла:
- Ты делаешь большую ошибку, поддаваясь страху перед графом. В конце концов, он такой же человек, как и ты. Мы должны достойно встретить беду, Тони, и для этого нам понадобится вся наша… отвага.
Впервые после приезда Тони повернулся и в упор поглядел на сестру. Неожиданно он улыбнулся.
- Я тебя люблю, Минерва! - сказал он. - Ты так похожа на маму! Именно это она бы и сказала.
- Тогда, пожалуйста, Тони, не будь таким несчастным, - попросила Минерва. - Если. ты вспомнишь историю рода Линвудов, то обнаружишь, что нам часто приходилось сражаться за то, чего мы хотели, но семья всегда выживала. Выживем и мы.
Не находя слов, Тони положил руки на плечи Минерве и обнял ее.
- Ты просто замечательная! - воскликнул он. - Я буду молиться, как ты говоришь, чтобы Господь послал нам совет и помог справиться с этой проблемой.
- Мы справимся… обязательно справимся! - горячо подтвердила Минерва. - Но… прошу тебя, Тони… не играй больше.
- Может, я и дурак, но не законченный идиот! - ответил брат.
- Просто я думаю, что, если тебя снова пригласят сыграть, а ты наберешься храбрости отказаться, тебя будут не презирать, а уважать.
- Может, ты и права, - задумчиво произнес Тони. - С другой стороны, гости графа чертовски богаты и просто не могут себе представить, каково это - быть бедным, когда у них самих карманы трещат от золота.
- Понимаю, - произнесла Минерва.
Тони крепче обнял ее за плечи.
- Ты экономила на всем, а я только прожигал эти деньги в Лондоне, - покаянно сказал он. - Теперь мне так стыдно! Я чувствую себя таким подлецом!
- А вот это уже лишнее, - заметила Минерва. - Выше голову! Вспомни, как вели себя Линвуды, когда видели на горизонте паруса датчан и знали, что им нужно сражаться.
Тони издал смешок, больше похожий на всхлип. Потом он поцеловал Минерву в щеку и пошел к двери.
- Я возвращаюсь, - сказал он.
- А ты не уедешь в Лондон, не… не предупредив меня? - спросила Минерва.
- Конечно, нет, - ответил брат. - После того что ты сказала, я уже совсем не так испуган, как был. Бог видит, что у меня нет причин для веселья, но ты, Минерва, ты смогла представить вещи в гораздо менее мрачном свете.
Тони вышел в холл, и сестра последовала за ним. Надевая шляпу, он сказал:
- Мне так жаль… так жаль!
- Все в порядке, дорогой, - быстро ответила Минерва.
Она поцеловала его и, когда он пошел прочь, заметила боль в его глазах.
Тони сбежал по ступеням, отвязал поводья от коновязи и взлетел в седло.
Помахав сестре, стоявшей на верхних ступенях лестницы, он поскакал по дорожке.
Минерва смотрела вслед брату до тех пор, пока он не скрылся из виду.
Затем она вернулась в дом, чувствуя себя щепкой, которую бурное море швыряет из стороны в сторону. Ей едва хватило сил, чтобы добраться до дивана в гостиной. Наконец она опустилась на него и закрыла лицо руками.
На какое-то мгновение мозг отказался служить ей; все только что услышанное казалось невероятным и невозможным.
Затем Минерва начала молиться, молиться горячо и отчаянно о том, чтобы произошло какое-нибудь невероятное чудо и спасло их.
Уложив детей спать, Минерва спустилась в кухню и приготовила себе немного супа из оставшегося от обеда мяса.
Прямо на кухне она и поела. Вымыв после себя посуду, она подумала, что хорошо бы сейчас лечь спать, хоть и было еще слишком рано.
По вечерам она обычно сидела с книгой в гостиной и поднималась к себе довольно поздно, потому что чтение захватывало ее целиком.
Однако сегодняшняя драма, перевернувшая жизнь Тони, детям и ей самой, занимала ее воображение гораздо больше, чем то, что она могла вычитать в книгах.
Ни о чем другом Минерва просто не могла думать.
"Что нам делать? Что нам делать?"
Этот вопрос слышался девушке из каждого угла комнаты. Она слышала его в шуме ветра за стеной и в криках грачей, гнездившихся в кронах старых вязов.
"Должен же быть выход!" - говорила себе Минерва.
Не может быть, чтобы их заставили покинуть свой дом, - ведь им даже некуда пойти.
Минерва уложила Люси спать в маленькой комнатке, находившейся рядом с ее собственной.
Она поцеловала Дэвида на ночь в комнате, где он хранил все свои сокровища, значившие для него не меньше, чем любимые Минервой фарфоровые безделушки, оставшиеся от матери.
А картины - картины, которые Минерва любила потому, что отец гордился ими? А портреты предков? Как может исчезнуть все это?
Семейству Линвудов, словно цыганам, придется скитаться по свету, без дома, не зная, где приклонить голову и откуда взять еду.
"Должен быть выход!" - повторила про себя Минерва.
Она подумала о том, как чувствует себя в замке Тони.
Она представила, как гости сидят в огромной столовой, наслаждаясь едой, приготовленной великолепным поваром - французом.
Минерва вспомнила слова брата о том, что он никогда не ел ничего более вкусного во всех домах высшего света.