Виконт лишь пожал плечами, затем взял из стопки документов какой-то журнал и раскрыл его. У Элизабет сложилось впечатление, что отец очень хорошо помнит эту историю, но не хочет говорить о ней. Возможно, его нежелание касаться этого случая объяснялось тем, что ему не хотелось выставлять себя в плохом свете.
Девушка буквально сгорала от желания узнать больше, однако не знала, к кому ей обратиться и расспросить. Вероятно, об этом знали старые слуги, но все они были преданы виконту и никогда бы не проболтались о том, о чем не хотел говорить их хозяин. А то, что упомянутый несчастный случай действительно произошел по причине трагических обстоятельств, не вызывало никаких сомнений.
Позже, уже вечером, она вместе с Фелисити сидела в своих покоях перед камином. Огонь уже почти догорел. Одна из девочек-служанок положила в постель Элизабет разогретый кирпич. Уже пора было идти спать. Фелисити целый день была занята только тем, что подвергала ревизии сундуки со своими пожитками, которые хотела взять с собой в дорогу. Она старалась запихнуть туда побольше, поэтому постоянно что-то укладывала и перекладывала по-новому.
- Разве можно обойтись только одним сундуком? - вопрошала она, жалуясь своей кузине.
- Их два, - рассеянно произнесла Элизабет, думая совершенно о другом: "Мне ни в коем случае не следует завтра ехать к старому коттеджу!"
- Два для нас обеих, - поправила ее кузина, - значит, по одному на человека! Но для одного твоего приданого и множества подарков невесте нам нужно иметь не менее четырех. Или пяти!
- Да.
- Что да? Это означает, что ты со мной согласна?
- Нет, - сказала Элизабет, погруженная в свои мысли. Ее любопытство не могло служить оправданием для пробудившегося в ней желания находиться в обществе этого человека. Он поцеловал ее. И ее щеки начинали гореть, как только она об этом вспоминала.
- Почему нет? - настаивала на своем Фелисити.
- Почему что?
- Почему ты считаешь, что двух сундуков нам будет достаточно?
- Потому что они огромные. Кроме того, мы еще возьмем с собой вёрджинел, а он такой же большой, как и сундук.
- А как же все наше прекрасное постельное белье? А столовое серебро?
- У Данморов этого белья полным-полно. Да и столовое серебро у них тоже есть. Так зачем же нам тащить с собой больше, чем нужно? Каждое дополнительное место багажа будет отнимать у нас место в каюте, - сказала Элизабет.
Во всяком случае, именно так ей объяснил Роберт. На борту корабля будет очень тесно, там буквально негде повернуться. Поэтому очень важно брать с собой только то, без чего нельзя обойтись. Ее приданое позволяло ей обойтись без столового серебра и постельного белья. Оно состояло из золотых монет, которые не занимали много места.
Нет, теперь она больше не будет думать об этом капитане. Она и без того не собиралась еще раз выезжать на конную прогулку, и уже сегодня в мыслях попрощалась с имением Рейли-Манор. Даже если Дункан Хайнес и расскажет ей, что плохого сделал виконт его семье, то кого теперь, через столько лет, это будет волновать? Все равно ведь уже ничего нельзя изменить. А если ее отцу действительно есть в чем себя упрекнуть, то ей лучше об этом не знать, иначе ее доверие к нему будет потеряно. А она ни за что не хотела, чтобы между ней и отцом что-то стояло.
Она не даст Дункану Хайнесу ни единой возможности посеять раздор между ней и ее отцом!
- Мы можем оставить вёрджинел здесь, а вместо него взять с собой серебро и белье, - предложила Фелисити.
- Хм, - только и произнесла Элизабет.
Но, с другой стороны, кому будет вред от того, если она еще раз выйдет на конную прогулку? Она могла бы выслушать этого капера, и тогда все до сих пор не высказанные упреки станут очевидными. А она, в свою очередь, смогла бы вынести свой собственный приговор. Возможно, все было далеко не так, как хотел заставить ее верить Дункан Хайнес.
- Ты уверена? - с сомнением спросила Фелисити.
Элизабет кивнула, сначала робко, но затем решительно.
Она его выслушает!
Ночью ей снилось, что она снова увиделась с Дунканом Хайнесом. Она потребовала, чтобы он рассказал ей все о своем прошлом, однако тот с бесстыжей решительностью потребовал от нее, чтобы она сначала поцеловала его. В тот момент, когда она это сделала, Фелисити, спящая рядом с ней в кровати, вдруг громко застонала:
- Зеркало! Мы забыли зеркало!
Элизабет чувствовала последствия возбуждения, которое осталось у нее после этого сна. Ей очень захотелось, чтобы сон продолжился именно с того места, где он закончился, однако остаток ночи был заполнен всего лишь дикими, никак не связанными друг с другом картинами, которые она после пробуждения даже вспомнить толком не могла.
На протяжении всего дня девушка была замкнутой и молчаливой. Она старалась не попадаться на глаза своей кузине и отцу, но прежде всего Данморам, которые большую часть времени теперь проводили в гостиной, если не уходили в свои спальни, чтобы отдохнуть. Для них обоих в поместье Рейли-Манор делать было нечего, оставалось только скучать. Время от времени они выезжали с виконтом на конную охоту, однако это занятие, учитывая зимнюю погоду, вряд ли доставляло им наслаждение.
Вынужденное безделье особенно донимало Гарольда. Он часто беспокойно ходил из угла в угол, а затем неожиданно останавливался и начинал удивленно озираться вокруг, словно вдруг обнаружил, что находится не там, где надо. И все чаще и чаще он употреблял такие обороты речи, как "Вот когда мы снова вернемся на Барбадос…" или "Вот когда все снова пойдет своим привычным путем…". На время своего отсутствия он назначил управляющим плантацией надзирателя, который, по словам Гарольда, был довольно способным человеком, а потому ему не стоило особенно беспокоиться. И тем не менее ни от кого не могло укрыться то, с каким нетерпением он ожидает отъезда.
Готовясь к конной прогулке, Элизабет едва сдерживала свое волнение. Фелисити внимательно посмотрела на нее и, наморщив лоб, поинтересовалась:
- Ты действительно хочешь еще раз прокатиться?
- Да, - коротко ответила Элизабет.
Одеваясь для верховой езды, она чувствовала на себе удивленные взгляды кузины. Сегодня Элизабет по непонятным причинам предпочла надеть свежевыстиранные вещи и уделила своей прическе больше внимания, чем обычно.
- Ты нервничаешь по поводу завтрашнего дня? - с сочувствием спросила Фелисити.
Элизабет кивнула. О завтрашнем дне она вообще уже не думала. Свадьба казалась ей такой же далекой, как и Барбадос. Ей стало легче, когда она наконец вывела Жемчужину из стойла и села на нее верхом. Словно обретя свободу, она галопом помчалась по полям, глубоко вдыхая чистый зимний воздух. В это послеобеденное время погода была лучше, чем накануне. Дождя не было, высохшая наполовину земля была твердой, а небо - голубым. На полпути ее вдруг охватило сильное беспокойство - нечто вроде предчувствия, предвкушение каких-то событий, повлиять на которые было невозможно. Казалось, что вместе с этим предчувствием у нее появляется странная уверенность - еще есть время, чтобы все вернуть назад. Стоит просто развернуть лошадь в противоположную сторону. Немедленно и решительно. И тогда ничего с ней не будет. Ее жизнь пойдет по запланированному пути, и ничего не нарушит этот порядок.
Однако она не повернула назад, а наоборот, стала подгонять Жемчужину, пуская ее в быстрый галоп, и каждый гулкий удар копыта был еще одним шагом в неизвестность. Топот копыт, казалось, сливался с гулким биением ее сердца. Затем она подъехала к коттеджу. И снова дым кольцами выходил из трубы, и снова Дункан стоял там и рубил дрова. Все было так, как будто вчерашний день не закончился и ее не было здесь всего лишь несколько мгновений. Но вот она появилась здесь снова. Он поднял взгляд, когда она, придержав лошадь, остановилась возле одного из яблоневых деревьев и соскочила с лошади, и тут же подошел ближе, беззаботно оставив свой топор.
- Ты приехала, - сказал он.
Это доверительное обращение прозвучало, словно ласка. Элизабет с бьющимся сердцем кивнула ему. Поводья Жемчужины выпали у нее из руки, и кобыла сразу же медленным шагом отправилась пастись на луг.
- Я хочу услышать эту историю, - сказала Элизабет. К ее досаде, голос стал каким-то хриплым, однако Дункан, казалось, этого не замечал. Он остановился прямо перед ней, в распахнутой рубашке, и его коричневая от загара грудь была мокрой от пота. Его запах ударил ей в нос, и у нее от возбуждения закружилась голова. Она поняла, что для нее главной была не история. Она хотела… Она сама не знала, чего хотела. Зато знал он. Он коснулся своей большой теплой ладонью ее щеки. Она почувствовала мозоли на его руке. Его ищущий взгляд, казалось, зажег внутри нее пламя.
- Ты знаешь, что нам теперь придется попрощаться еще раз, aye? Вчера было не в счет, потому что считается только последний день.