Когда она просила Михаэля о поездке, впервые в ее глазах засветились прежние веселые огоньки Они вселили в бедного парня надежду, что любимая идет на поправку.
Желая попасть в предпраздничный город, Кристина преследовала одну цель: ей не терпелось хотя бы краешком глаза взглянуть на Якова, пройтись по улице мимо его мастерской, вдохнуть запах сохнущих полотен, погрузиться на единственный миг в счастливые воспоминания.
Всего на миг!
Запомнить их. Чтобы потом спокойно уйти в другой мир. Она мечтала об этом как о единственном подарке.
Запах любимых детских лакомств - яблок в сахарной глазури и жареного миндаля, покрытого карамельной крошкой, - Кристина почувствовала уже на подъезде к городу.
Беременность обострила ее обоняние. Город, переживший приход Рождества, готовился к встрече Сильвестра, оставаясь в праздничном убранстве. Двери домов украшали веточки омелы с дрожащими прозрачными плодами, хвойные венки с сушеными яблоками и веточками остролиста. В маленьких двориках стояли деревья, увешанные пестрыми лентами, развевающимися на ветру.
Все как всегда.
Устроенные под елками, наряженными в незамысловатые детские самоделки, ясли с новорожденным были окружены деревянными фигурками волхвов. Через слюдяные окошки домов виднелись выращенные в тепле ростки пшеницы, на которых также лежал выпиленный из дерева святой младенец.
Прибыв в Марцелль на небольшой крытой повозке, Кристина попросила Михаэля остановиться у церкви Святого Августина, куда Вильгельм часто приезжал на службу.
- Она закрыта, Птичка. Время обедни, - постарался отговорить Люстиг, но, словно в опровержение его слов, тяжелая сводчатая дверь собора дрогнула, и в приоткрытую щель выскользнула закутанная в черное женщина. Несколько раз неистово перекрестившись и воздав поклоны, она исчезла в глубине узкой темной улицы.
- Видишь? Позволь мне посидеть в тиши, поезжай пока к кузнецу, а как справишь дела, возвращайся за мной. Я никуда не уйду с церковного двора, обещаю, - Кристина умоляюще взглянула на Михаэля.
Несколько мгновений молодой господин раздумывал, но все же поддался просьбе. И, заручившись обещанием ни в коем случае не покидать кирху, помог молодой женщине сойти с повозки. Нежно поцеловав любимую в лоб, он, не теряя времени, вскочил на козлы, пришпорил лошадь и исчез за углом.
Закутавшись в шерстяной плащ, ежась от пронизывающего декабрьского ветра, Кристина толкнула кованую ограду и, стараясь не поскользнуться на высоких обледенелых ступеньках, медленно поднялась в храм.
Церковь наполнял полумрак, повисший над хорами и центральным нефом. Настоятель берег лампадное масло и свечи, не зажигал светильники между службами. Тусклый дневной свет едва проникал сквозь мозаичные окна, создавая внутри ощущение склепа.
Кристина, ежась от страха, не решилась пройти в глубь темного зала. Обойдя купель со святой водой, она осторожно присела на первой к выходу скамье. Постепенно ее глаза привыкли к темноте и смогли различать детали.
В церкви она была не одна. Скорбная фигура какой-то женщины виднелась вблизи пустой ризницы. Послышалась ее молитва, смешанная с рыданиями. Несчастная просила помощи или замаливала совершенный грех.
"А зачем ты здесь, Кристина?"
От отца она слышала, что Иисус милосерден к кающимся и справедлив к праведникам. Он - Бог Света и Добра и всегда приходит на помощь истинно верующим.
"Веришь ли ты в меня?" - прозвучал в голове новый вопрос.
Девушка смутилась. Выросшая на лоне природы, среди свободы, среди красоты лесов, умеющая понимать язык птиц и зверей, способная узреть маленький народ, она никогда не задумывалась о главном: кто создал то, что она видит вокруг.
Отец уверял, что Бог-Отец сотворил мир за шесть дней, матушка Регина верила, что мир создан Великой Богиней плодородия в момент соития с Рогатым Богом. Сама же Кристина никогда не задавала ни себе, ни своим маленьким друзьям вопросов о первопричине сущего. Отец, ставший богобоязненным и благочестивым христианином после смерти жены, при любом удобном случае приезжал в Марцелль на Троицу или Рождество. Дочку он брал с собой на службу. Бедной девочке было достаточно получаса, чтобы налюбоваться праздничным убранством храма, нарядными горожанами, подслушать их разговоры и свежие сплетни вперемешку с молитвами и откровенно заскучать. Рисуя ноготком на деревянных скамьях замысловатые узоры, она не раз бывала наказана отцом за непослушание. Что говорить, Господь не спешил осенить ее знамением и осознанием веры в него.
Так и сейчас, ежась на холодной скамье, она мысленно перебирала причины, заставившие ее прийти сюда. Отец говорил, что в самые тяжелые минуты на молящегося человека снисходит благоговение и Всевышний внимает молитвам. Он много рассказывал о спасении души, но, как узнал о беременности дочери, не прислал в хижину Регины ни единой весточки.
Грязные наветы, разносимые по Фогельбаху Мартой, обернулись несколькими разбитыми окнами в доме Вильгельма и измазанной конским навозом ограды. На большее паскудство соседи не решились. Заслуги и слава краснодеревщика, распространившаяся далеко за пределы селения, быстро заткнули рты сплетникам и недоброжелателям.
Как бы то ни было, отец отказался от своей дочери и будущего внука, противореча насаждаемой им же самим вере во всепрощение и милосердие. Всю жизнь скрывая в душе возложенную на дочку вину за смерть любимой жены, он воспользовался случаем, чтобы отречься от единственного родного человека.
Хотя у него еще оставался сын, Михаэль, о существовании которого Вильгельм даже не догадывался.
Кристина зябко повела плечами, кутаясь в плащ.
"Что ты здесь делаешь, Кристина?" - вновь раздался в голове голос.
"Бог не хочет говорить со мной. А я не знаю ни одной молитвы. Все бесполезно…"
Девушка осторожно встала со скамьи и, стараясь не шуметь, побрела к выходу.
Дверь скрипнула, и внезапный порыв студеного ветра, толкнувший ее снаружи, сорвал с головы девушки капюшон, растрепав светлые волосы. Гребень, держащий их, выпал из пучка на каменный пол храма. Девушка нагнулась его поднять и расстроилась: одно крылышко птички было отколото и в темноте отлетело неизвестно куда.
"Не беда", - успокоила она себя и, закрутив волосы, закрепила в них украшение.
Ждать на ветру Михаэля совсем не хотелось, и она решила обойти вокруг церкви и осмотреть ее внутренний двор. Узкая тропка, петляющая среди засыпанных снегом надгробий, привела ее в угол церковного двора, где притаилась небольшая ремесленная лавка, окна которой светились уютным теплом.
Озябшая девушка поспешила на огонек. Осторожно постучалась в дверь. В домике раздался шорох, и невысокий человек в кожаном переднике поверх рясы просунул коротко остриженную голову в приоткрывшуюся щелку. Его пытливые серые глаза с несколько секунд изучали замерзшую прихожанку. Через мгновение дверь распахнулась, и теплый воздух, пропахший сухим деревом, лаком и столярным клеем, окутал Кристину ароматным облаком. Она невольно улыбнулась: так всегда пахло в мастерской ее отца.
Маленький человек отступил внутрь домика, приглашая ее войти. От тепла у бедняжки заслезились глаза, и она, словно слепой котенок, застыла у входа, пытаясь разглядеть место, в котором оказалась.
Небольшая, освещенная дрожащими масляными светильниками комната представляла собой лавочку по изготовлению деревянных поделок и детских игрушек. Мастер выстругивал очередного летящего ангела или жертвенную овечку. Вокруг верстака паслись уже целые стада ангцев, крутились карусельки и толпились фигурки волхвов, пришедших приветствовать новорожденного мессию. Поделки были выполнены с величайшей точностью и тщательностью. А главное, с любовью.
Кристина, переводя глаза с одной игрушки на другую, вздыхала с восхищением и не могла вымолвить не слова.
- Нравится тебе моя работа, милое дитя? - спросил мастер, лукаво прищуриваясь. - Что бы ты для себя выбрала?
Девушка растерялась. Она недоверчиво взглянула на хозяина мастерской и, встретившись с его добрыми глазами, улыбнулась:
- Не знаю, божий отец… Я выбрала бы все. И этого зайчика, и того ягненка… а скорее всего, ангела, что сейчас лежит на вашем верстаке. Но думаю, мне придется подождать.
- Да, дитя мое, я только приступил к его созданию. И знаешь что? Я назову его твоим именем и передам в подарок. Где мне найти тебя, когда ты покинешь мой кров?
Кристина не могла понять, что привлекает ее в этом маленьком человеке. Может, глаза? Они светились теплом и любовью, которого лишил ее отец. От них, словно солнечные лучики, разбегались морщинки. Или его доброта, от которой в маленькой лавочке становилось уютно как дома?
Она решила довериться ему:
- Мое имя Кристина Кляйнфогель из Фогельбаха. Я дочь краснодеревщика Вильгельма.
- Знаю, твой отец талантливый мастер. Я видел его работы и горд, что теперь знаком с его дочерью. Мое умение - лишь жалкое подобие его таланта. Перед тобой обычный ремесленник, надеющийся услужить Всевышнему. Прихожане величают меня отец Иоахим.
Кристина смущенно потупила взор.
Настоятель осторожно взял ее за руку.
- Неисповедимы пути Господа нашего, и недаром этим пасмурным днем он направил твои стопы в сторону церкви. Откройся, дитя, что тебя мучает? Вижу, ты ожидаешь ребенка. (Кристина вспыхнула.) Присядь, милая, за мой стол. Сейчас налью тебе горячего охотничьего чаю, взбодришься, да и ребенку тепло не помешает.
Кристина опустилась на предложенный стул и, проводив глазами исчезнувшего в закутке священника, быстро смахнула набежавшие слезы. Она соскучилась по отцу.