- Я только что говорил Анжелет, что люди воображают, будто археологи постоянно находят какие-нибудь сокровища. Такое случается раз в жизни, если повезет.
- Мне хотелось бы узнать об этом подробней.
- Ну что ж, раз вы у нас в гостях, мы еще не раз встретимся. У нас будет время для бесед.
Мэтью и Елена подошли поздороваться с нами и были представлены Грейс. Джеффри тоже вырос, и ему, должно быть, исполнилось уже пятнадцать.
- Должны приехать Питеркин и Френсис, - объявила тетя Амарилис. - Я решила собрать всех членов семьи, мы ведь так давно не виделись. Я знаю, что все это из-за несчастного случая с Анжелет, а потом ее болезни… Слава Богу, все кончилось, теперь она просто цветет.
Наконец, собрались все приглашенные, и мы сели за обеденный стол - в одном конце дядя Питер, в другом - тетя Амарилис. В прошлом мне не раз доводилось сидеть за этим столом, и я помнила здешние обычаи. Всегда главную роль играл дядя Питер, а все остальные должны были считаться с его мнением. Большей частью разговоры велись о политике, которая, по-моему, интересовала его больше, чем все остальное, вместе взятое. Тогда я была совсем ребенком и мало понимала из того, что говорилось, а теперь, конечно, я была старше, но это был еще не тот возраст, чтобы принимать в разговоре активное участие.
На этот раз разговор шел об отношениях между Россией и Турцией и о том, какую роль должна играть в этом Англия.
- За Палмерстона - весь народ, - говорил дядя Питер.
- Но прав ли он? - спросил Мэтью.
- По-моему, вести войну - плохо при любых обстоятельствах, - сказала Френсис.
Френсис была очень прямолинейной женщиной, одной из немногих, кто решался спорить с дядей Питером. В течение многих лет она управляла некоей миссией в лондонском Ист-Энде. Когда Френсис вышла замуж за Питеркина, они стали работать вместе. Она пользовалась уважением в разных кругах общества за то, что сделала и продолжала делать для бедняков.
- Дорогая моя Френсис, - ответил дядя Питер с добродушной, но снисходительней улыбкой. - Мы все знаем, что война - это зло, но иногда она бывает неизбежна, и решительные действия, при которых пострадают немногие, могут предотвратить гибель многих тысяч.
- А я думаю, - продолжала Френсис, - нам следует держаться в стороне от этого.
- Я склонен согласиться с Френсис, - сказал Мэтью, который по своей природе был реформатором.
Он получил известность благодаря книге о реформе тюрем, и после этого началась его карьера в политике. Дядя Питер оказал зятю неоценимую помощь, и Мэтью не забывал об этом, но, выразив противоположное мнение, он дал понять, что по этому вопросу у него есть устоявшееся убеждение. Дядю Питера, похоже, это озаботило. От слов Френсис он мог легко отмахнуться, но карьера Мэтью его по-настоящему интересовала.
- Дорогой мой Мэтью, - сказал он, - часто возникает необходимость преследовать долгосрочные цели. Проводя слабую пацифическую политику, ты никогда не получишь народной поддержки.
- Но есть речь идет о справедливости?..
Дядя Питер приподнял брови:
- В политике мы обязаны думать о благе страны. Каким образом удержать власть в руках? Мы не можем допустить того, чтобы в наших суждениях присутствовали сантименты. Народ сейчас настроен даже против королевы, а уж принц Альберт - просто главный злодей.
- Народ всегда против Альберта, - ответила Френсис.
- Да, но теперь народ считает, что он вместе с королевой больше заботится о своих русских родственниках, чем об интересах своей страны. Народ поддерживает Палмерстона с его "политикой канонерок". Вы должны признать - она имеет свои достоинства.
Я видела, что Мэтью в нерешительности. Он должен был считаться с мнением дяди Питера, как всегда считался с его желаниями. Собственно, так он и сделал свою карьеру: он был создан дядей Питером.
- Самое главное в том, будет ли война? - заметил отец.
- Я думаю, это почти неизбежно. Мы должны оказать Турции помощь, привлечь на свою сторону французов, уладить это очень быстро и продемонстрировать всему миру, что сила на нашей стороне.
- Абердин против этого, - сказал Мэтью.
- Абердин слишком слаб, люди аплодируют Палмерстону. Попомни мои слова, Пальмерстон еще вернется, мы будем воевать, поскольку именно этого хочет народ. Героем нашего времени является Палмерстон, - он строго взглянул на Мэтью, - и необходимо принимать сторону победителя.
Разговор продолжался примерно в том же духе. Потом заговорили о Корнуолле, и мой отец с дядей Питером погрузились в подробности управления поместьем. Тетя Амарилис рассказала нам о том, что идет на лондонских сценах, о своем недавнем посещении оперы и о том, что нам всем следует туда сходить. Но потом разговор опять вернулся к войне, и выяснилось, что именно эта тема более всего интересует присутствующих.
Лежа в кровати, я вновь вспомнила события вечера. Лондон всегда производил на меня глубокое впечатление. Дело было не только в том, как выглядели улицы, оживленность которых была так отлична от наших тихих сельских дорог. Возможно, главным было чувство, что жизнь здесь никогда не бывает скучной, что в любой момент может случиться что-то очень важное. Может быть, такое впечатление складывалось у меня именно в этом доме и в основном из-за личности дядюшки Питера.
Я уже знала о грядущей войне и слышала противоположные мнения по этому поводу. Но на меня произвело большое впечатление, как дядя Питер контролировал Мэтью, а поскольку Мэтью был одним из тех людей, которые создали наши законы, то я вообразила дядю Питера кукольником, дергающим за веревочки и направляющим Мэтью туда, куда ему нужно. В душе Мэтью был против войны, но собирался поддерживать ее, потому что "за веревочки дергал" дядя Питер.
Это было так интересно, что пруд Святого Бранока теперь казался мне чем-то далеким и нереальным.
Быстро полетели дни. Последовали обещанные тетей Амарилис посещения оперы и верховые прогулки на Роу, в которых нас часто сопровождал Джонни. Он еще не завершил своего образования, но, поскольку твердо решил избрать своей профессией археологию, ему в любом случае приходилось прервать занятия, чтобы отправиться в Грецию, и сейчас он занимался подготовкой к этой поездке.
Обычно по утрам он занимался в кабинете, но во второй половине дня освобождался и составлял мне и Грейс компанию. Первую половину дня мы посвящали походам по магазинам, и нас с матерью сопровождала Грейс. Мать сказала, что пребывание в Лондоне дает возможность обновить наш гардероб. Ей нравилось подолгу изучать и обсуждать фасоны с Грейс, которая прекрасно разбиралась в тканях и покрое платьев.
Иногда во второй половине дня мы отправлялись на верховые прогулки на Роттен-Роу, которые, конечно, совсем не были похожи на поездки дома, а, скорее, на парад. Джонни, а иногда и тетя Амарилис, отправлялись с нами, и им постоянно приходилось раскланиваться со знакомыми. Верховая езда здесь была одним из элементов светской жизни. Очень мне понравились прогулки по парку. Обычно нас сопровождал Джонни или Джеффри. Иногда мы брали с собой Джека, который таращил глаза на все и засыпал нас бесконечными вопросами.
Похоже, больше всех удовольствия получали Джонни и Грейс, они очень подружились. Грейс заинтересовалась археологией и постоянно задавала Джонни осмысленные вопросы, связанные с этой наукой, и он стал снабжать ее книгами по этому предмету. Я очень полюбила эти прогулки, где мне удавалось совершенно забыть о том ужасном дне, который с момента приезда в Лондон стал казаться далеким и нереальным. Он стерся, канул в глубокое прошлое, стал совсем не тем, чем казался в Корнуолле.
Однажды зашел разговор о Бене, и воспоминания о происшедшем вновь вернулись ко мне, поскольку с тех пор Бена я не видела. Я смутно помнила, что он приходил ко мне, когда я болела, но это было все. Ты помнишь Бенедикта? - спросил Джонни.
- О да, конечно.
- Ну, само собой разумеется, помнишь. Вы знаете, мисс Гилмор, я даже начал ревновать ее к Бенедикту. Анжелет была очень дружна со мной, но, когда он приехал, она обо мне совсем забыла.
- А кто он? - спросила Грейс. - Я знаю, что он некоторое время жил в Кадоре, но в каком качестве?
Ну, тут надо долго объяснять, - ответил Джонни. - Он - тоже внук моего деда. Полагаю, мне следует называть его кузеном. Вообще у нас в семье очень сложные родственные отношения.
- Интересно, нашел ли он золото и разбогател? - спросила я.
Джонни пояснил Грейс:
- Именно за этим Бен и поехал в Австралию. Золото! Вы помните, несколько лет назад был большой шум вокруг золотых россыпей в Австралии. По-моему, это место называлось Балларат. Ну вот, Бенедикт решил, что и ему должна достаться доля от этого богатства, и отправился туда искать свою судьбу.
- Я думаю, что если бы он нашел золото, то непременно поделился бы этой вестью с вами.
- Да, я тоже уверен в этом, - согласился Джонни. - Уж Бенедикт непременно объявил бы об этом всему свету.
Я предпочла бы, чтобы они не говорили о нем. Слишком много вспоминалось при этом.
- Возможно, у него сейчас тяжелые времена, - предположила я.
Ну, думаю, там вообще нелегкая жизнь… пока, конечно, не найдешь золото.
- По-моему, Бен - интересный молодой человек, - сказала Грейс, - но я почти не помню его.
- Он любит подавлять окружающих, не правда ли, Анжелет? - спросил Джонни. - По правде говоря, он очень похож на моего дедушку.
- Я понимаю, что вы имеете в виду, - заметила Грейс. - Скажите, а когда вы собираетесь в Грецию?
- Наверное, следующей весной.
- Я думаю, это одно из самых волнующих занятий - открывать прошлое, поскольку именно об этом идет речь.