В маленьком оконце видно было, как полощется в речной воде узкий месяц. Они сели на постелю. Как только Паоло освободил Ксению от плата и поцеловал, она уткнулась ему в грудь и принялась плакать. Он молчал и только гладил по вздрагивающим лопаткам. А что говорить-то? Перед тем как счастливой стать, ей надо выплакать и страшную смерть отца, и побег из родного дома, и вечный страх, что поймают и насильно постригут. А она не хотела вервия и камилавки, она суженого ждала. Ксения всхлипнула последний раз и затихла.
- Темно. Хочешь лучину запалю?
- Зачем? - тоже шепотом спросил Паоло.
- Вот здесь в уголочке хлебы с изюмом и еды всякие. Давай праздновать нашу свадьбу.
Такой робкий, худенький, хилый огонек, а освещает всю избу. Угольки лучины падали в лохань с водой, шипели, как обиженные зверьки. Ксения вдруг начала смеяться. Смех был отрывистый, нервный, но все лучше, чем слезы. Паоло тоже развеселился.
- А венчание наше - случай? - он так и покатывался от хохота. - Почему царица меня выбрала? Ведь надо же такому случиться!
- Нет, она знала, - девушка опять всхлипнула, смех и слезы были у нее рядом. - Это ее милость за верную батюшкину службу. Теперь я уже на Стромилова. Теперь я Паулинова.
- Знала? Откуда? - спросил потрясенно Паоло.
- Как батюшку забрали, я с дворней из дома бежала, по углам скиталась, а потом, как матушка-царица обрела свободу, она меня сыскала и в эту обитель поселила. Как сыскала - не спрашивай. Это не моя тайна. Но только я тому человеку открылась. Вот и помогли нам батюшкины молитвы. Гаснет лучинка-то…
- Холодно, - пошептал Паоло, ныряя лицом в распущенные волосы Ксении.
- Что дальше делать по обряду - знаешь?
- Обряд у всех один, - прошептал Паоло. - Догадаемся как-нибудь вдвоем. Сапоги будешь снимать?
- Так ты их уже снял! - пошептала Ксения.
- Значит, одной заботой меньше. Давай пояса развязывать. Ах ты, зорька моя, голубка яснокрылая…
- Холодно, - зябко повторила Ксения, прячась под одеяло.
- Сейчас согреемся…
Счастье Паоло было стройным, как античная колонна, и таким же вечным. Вверх, вверх, к смеющемуся солнцу и облакам, и на каждом пышном облаке - по ангелу. Душа ликовала, распевая с ними многоголосую свадебную песнь.
А потом состоялся третий и самый ответственный разговор с царицей. Софья не расспрашивала Паоло о поездке, видно, интересующие ее подробности были ей уже известны. Да и зачем ей было знать эти подробности. Она благодетельствовала, а потому была добра.
- Ты получишь надел в Новгородской волости, небольшой, но на жизнь вам хватит, - сказала она строго. - Дом в Москве, куда жену привез, - твой, купчая оформлена по всем правилам. Служить будешь в Приказе толмачом, а у меня бывать по вызову. Верные люди всем нужны.
Паоло повалился в ноги. Привели его волхвы к земле обетованной, и в земле этой всегда мир и тишина, летом идут здесь тихие дожди, зимой они оборачиваются снегом, укутывающим бытование твое словно лебяжья перина.
- Теперь один вопрос напоследок. Расскажи про игру, которую от дьяка Курицына получил. Ты ведь не купил ее? Верно?
- Воля ваша - не купил. Игру эту - Лаодикийское послание, - я у него украл, - Паоло засмеялся, чуть ли не подмигивая царице. - Я думал, что это гороскоп. Я тайно выкрал, сделал список, а потом на место в ларец положил. Но оказалось, что это никакой не гороскоп. Это игра, как я вам и говорил, только играют в нее не с помощью костей, а буквами.
- И каков в ней смысл?
- О! Сейчас все расскажу, - Паоло торопился, хотелось покончить все разом и домой, в теплые объятия Ксении. - У меня есть друг инок Мефодий. Премудрый и дотошный юноша. Он мне этот список и спроворил. Мефодий долго над этой бумагой сидел и постиг, как в ту игру играть. Можно и тайнопись составлять, - добавил он шепотом.
- А Курицын тоже тайные слова писал?
- Да нет, только пробовал. Под клетками изображены его должность и имя. Я думаю, это и есть ключ к игре.
- Приведи ко мне завтра инока Мефодия. Я теперь иди.
Паоло пятясь вышел из царицыной горницы, бегом сбежал по лесенке, пулей проскочил через одни сени, другие, и только когда вышел на улицу, глотнул свежего воздуха, он с испугом понял, что предал своего учителя.
13
Темная это история, и в сумраке событий трудно рассмотреть подробности. А проще говоря, все эти подробности унесли с собой в могилу в незапамятные времена главные участники действа: царь Иван, супруга его и молодая невестка Елена Волошанка. А посему мы можем высказывать только догадки.
Это Софья сказала царю, что у невестки в ларце лежат тайные письма. Написаны они мудрено, и если посмотришь в них, то ни по чем не догадаешься, о чем там речь. А на самом деле, сие есть тайнопись.
- Какая еще тайнопись в моем доме? - удивился Иван. - И откуда тебе это известно.
Софья с готовностью рассказала, ни одной мелочи не утаила. Оказывается, была у царицы среди челяди Волошанки верная раба. Она, конечно, не обыскивала великую княгиню, Боже избавь, не в православном обычае творить подобное вероломство. Но представился случай, когда Волошанка ларец опорожнила, полдня сидела над бумагой с пером, а потом письмена-то в ларец убрала, а на ключ не замкнула. Тогда и попали в руки Софьи эти письмена. Верный дьяк сделал с тех писем список, а сами бумаги назад Волошанке отнесли, чтоб она недоброго не заподозрила. И был еще случай, когда в руки царицы попал ключ к шифру.
- Показывай бумаги! - сказал Иван с досадой.
Мысли Ивана были заняты совсем другим. Война с Литвой шла полным ходом. Верные князья Шемячич со Стародубским-Можайским уложили под Мстиславом семь тысяч неприятельского войска. На очереди был Смоленск, именно там, у стен старого города, должна была произойти проба русской отваги и профессионализма. Смоленск был сильно укреплен. А тут вдруг какая-то дворцовая интрига и мелкая возня с тайными письмами. Иван только потому и стал слушать супругу, что подумалось вдруг - а не Стефан ли Молдаванский вздумал тайно изъясняться с дочерью.
Принесли два письма - коротеньких, невнятных. С первого взгляда на них было видно, что они носят характер мирный и никакого отношения к войне не имеют. Потом взгляд зацепился за знакомое имя - Кассиан. А не тот ли это Кассиан, который в Юрьевом монастыре архимандритом служит? И много в тех письмах было фраз просительных, де, поговори, великая, с царем, напомни о его обещаниях. Что именно Иван обещал и кому, написано не было. Было один раз упомянуто слово "опала", явно просили о заступничестве, но за кого следовало заступиться, не объяснялось. Видимо, пишущий сии буквы, считал, что Волошанка и так все поймет. К письмам прилагался и ключ, который назывался важно: Лаодикийское послание.
Иван сам пришел к Волошанке для беседы и молча положил перед ней оба письма, мол, объясни, какие ковы строят тайные люди за царской спиной. Елена изменилась в лице, дрогнула, как осина под ветром, и затрепетала всеми членами, но быстро взяла себя в руки и когда стала говорить, голос ее отнюдь не дрожал.
- Государь, я не знаю, как попали к тебе в руки эти бумаги, но касаются они только веры.
- А почему тайнопись? Кто расшифровывал?
- Сама, государь.
- Да как же ты посмела от меня таиться?
- Не от вас. Но во дворце всюду уши.
- И чьи же это уши для тебя могут быть опасны? Ты - никто! Ты - тень сына моего покойного. Пристали ли тебе подобные речи? Может, ты и заграничную переписку с кем вела?
- Боже избавь. Государь, смени гнев на милость! Лаодикийское послание - кладезь мудрости!
Она метнулась к ларцу, достала бумагу и протянула ее царю. Точно такую же, с клетками, показывала ему Софья.
- Ты же сам его читал! И слова эти тебе должны быть знакомы, - сказала Елена Стефановна негромко, а потом страстно, тоном заговорщицы, стала читать слова введения: - Душа самовластная, ограда ей - вера, - и пошла, и пошла, как по писаному: - Мудрость - сила, фарисейство - образ жизни, пророк - ему наука, наука преблаженная, ею приходим к страху Божию, страх Божий - начало добродетели. Им вооружается вера…
Иван хотел дальше распаляться и гневаться, но вдруг остыл. Он не помнил, видел ли раньше Лаодикийское послание, но память что-то подсказывала. Видеть, может, и не видел, а слушал ранее наверняка. И зачем теперь на бумагу ногами топать, если в ней истинная правда. "Чудотворный дар поддерживается мудростью…" - так написано в введении. Мудрые-то вы мудрые, а играете с тайнописью, как дети неразумные. От кого таитесь-то? Царь вздохнул и не для сыска, а для порядка, спросил:
- Кто письма тайные писал?
Елене бы ответствовать с поклоном, тем более, что царь сам знал имя - Курицын-мудрец трудился, кто же еще, покайся Волошанка, и разговор бы ушел в песок. Все Софьины труды пропали бы даром. Но Елена потупилась скромно, потом судорожно перекрестилась, словно Бога звала в свидетели, и выпалила:
- Я не вольна в ответе.
Ах, так… Ты не вольна, а царь Иван волен в каждом своем справедливом поступке. Он - глава рода человеческого, он - отец всему, а подданные его - отроки неразумные, которые не ведают, что творят. Поэтому он без зазрения совести приказал Волошанке и сыну ее затвориться в своих покоях и стражу у дверей поставил. Посиди и одумайся!
Стража у дома Волошанки стояла всего один день, а дальше было только негласное наблюдение и строгий приказ - на улицу не выходить, но двор сразу понял, что к чему, и нужный Александру человек, что тайно трудился в приказе, тут же отписал в Литву соответствующую депешу. В Вильно она пришлась как нельзя более кстати, и великий князь Литовский тут же сочинил интригу.