Одной рукой она придерживала за концы свой передник, а другой бросала зерна суетившимся у ее ног птицам; пшеница, ячмень, горох, все вперемешку, отсвечивая на солнце, потоком струилось в траву. Шуму там было, драка, крик, толчея - сущее столпотворение! Хохлатки, зеленоголовые селезни, маленькие утята и красавцы петухи, а среди них великое множество белых, сизых и глинистых голубей - все кучей набрасывались на зерно, охотились за отскочившим зернышком, выхватывали его друг у дружки, взлетали с громким кряканьем и кудахтаньем и тотчас снова садились на землю. Девушка все щедрее кидала корм этой крикливой и разноперой ораве и, распевая свою песенку, сама раскрывала рот, как птица.
Два белоснежных голубя, видно, уже насытившись, поднялись в воздух, один из них сел девушке на плечо, а другой стал кружить над ее головой. Но тут она вдруг замолкла, залилась пурпурным румянцем и выпустила из рук передник; все зерно разом высыпалось на землю.
Она увидела, что в воротах стоят двое мужчин и смотрят на нее; один из них был ей незнаком.
Несколько секунд она стояла на своем каменном пьедестале, опустив руки, смущенная, с пылающими щеками. Затем, как бы примирившись с неизбежным, решительно тряхнула головой, соскочила со скамьи и побежала навстречу гостям. Птицы, перепуганные ее внезапным прыжком, рассыпались в разные стороны, лишь голуби полетели за своей хозяйкой и сделали над ней несколько прощальных кругов.
- Добрый вечер, - сказала девушка Болеславу, подавая ему руку.
Болеслав крепко сжал ее тонкие пальчики и сказал:
- Веду к вам дорогого гостя, недавно прибывшего в наши края, а сегодня случайно попавшего и в мою хатенку. Панна Винцента - пан Анджей Орлицкий.
Услышав это имя, Винцуня слабо вскрикнула, снова заалелась, потупила глаза, как бы оробев, и стала вертеть в пальцах уголок своего передничка.
- Надеюсь, что вы не станете на меня сердиться за столь неожиданный визит, - учтиво сказал пан Анджей, любуясь прелестной в своем смущении девушкой.
- Сердиться? О нет, мы так давно вас знаем, - возразила она, смелея и искоса поглядывая на гостя своими голубыми блестящими глазами. - Верно ведь, пан Болеслав, ведь это пан Орлицкий написал ту чудесную книжку о птицах и цветах, которую мы вместе читали зимой?
- Да, - ответил Болеслав, - счастливый случай помог нам, и сегодня мы узнали человека, перед которым давно преклонялись.
- Ах, Боже мой, - продолжала Винцуня, - я так испугалась, когда услышала ваше имя. Первый раз в жизни вижу кого-то, кто пишет книжки, да к тому же такие прекрасные и ученые. Как чудесно вы описали соловья! - говорила она все смелее и все больше оживляясь, а нежные щечки ее розовели. - Или вот вы пересказываете восточную сказку о соловье, который пел для белой розы, пока не умер от изнеможения. Как это поэтично!
- Сказка о соловье и розе, - ответил пан Анджей, - хоть она и рождена богатым восточным воображением, не более поэтична, чем были вы, когда стояли вон на той скамье и на плече у вас сидел голубок, а другой голубь кружился над вашей головой.
Винцуня снова вспыхнула.
- Вся наша домашняя птица - это мое пернатое царство. А голуби - это моя пажеская свита; куда бы я ни пошла, они летят за мной. О, я очень люблю птиц и цветы. И птиц больше всего голубей, а из цветов - розовые или белые. У меня есть один голубок, так он умеет носить цветы в клюве. В прошлом году я вложила ему в клювик веточку ландыша, а он унес ее в рощу и, наверно, донес до самого Тополина. Правда, пан Болеслав? - вновь обратилась она к Топольскому. И залилась звонким, бездумным смехом.
Болеслав не отвечал. Он глядел на девушку не открывая глаз, завороженный этой игрой наивности и поэзии, бледности и румянца, робости и задора, выражавшейся на ее лице.
- Покажите же мне, какой из ваших голубков исполняет столь приятные поручения, - с улыбкой попросил пан Анджей.
- С удовольствием! - ответила Винцуня. - Ах, Боже мой, - воскликнула она вдруг, - я тут стою и разговариваю с вами, а тетя ничего не знает. Пойду скажу ей, что у нас гости, она в саду. - И вприпрыжку, словно козочка, она побежала к дому и скрылась за висевшей на двери портьерой.
Мужчины переглянулись; сияющие глаза Болеслава, казалось, спрашивали: "Ну, как?"
- Прелестное дитя, - промолвил пан Анджей вполголоса.
- Да, еще дитя, но в ней вся моя жизнь, - тихо ответил Болеслав.
Комната, в которую спустя минуту ввел пана Анджея его провожатый, была точь-в-точь такая же, как в Тополине, только гораздо более уютная: в ней чувствовался женский вкус. Низенькие кушетки, стоявшие у стен, были обиты светло-серым, в малиновых букетах, ситцем, из такого же ситца были занавески на окнах, и повсюду - на столах, на комодах, на подоконниках - красовались вазочки и горшки с зеленью и цветами. В небольшой соседней комнате, скромно обставленной ясеневой мебелью, стояло старенькое фортепьяно о шести октавах; распахнутая застекленная дверь открывала часть сада с зеленой стеной деревьев и несколько клумб около крыльца.
Немного погодя в дверях показалась пани Неменская, пожилая женщина лет пятидесяти с лишним, в белом чепчике и в очках, а за нею - запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега Винцуня.
Наступило маленькое замешательство. Болеслав представлял пана Анджея, пан Анджей извинялся, а пани Неменская уверяла, что счастлива видеть у себя такого почетного гостя, причем все это сопровождалось по-старинному церемонными и несколько жеманными поклонами с ее стороны. Наконец все сели, и начался обычный в таких случаях разговор, протекавший весьма живо благодаря словоохотливости хозяйки дома и светской обходительности пана Анджея. Болеслав не участвовал в разговоре. Он что-то примолк и задумался; лишь когда его взгляд встречался с глазами Винцуни, по лицу его пробегала какая-то искра.
- Вы, сударь, думаете все лето провести в Адамполе? - спрашивала Неменская пана Анджея.
- Да, только время от времени буду уезжать на недельку-другую. - отвечал гость, а Винцуня вдруг встрепенулась и стала к нему приглядываться, точно известие, что пан Анджей живет в Адамполе, чем-то поразило и заинтересовало ее. Впрочем, никто не обратил на это внимания, и пани Неменская продолжала свои расспросы:
- Вы, наверно, давно знакомы со Снопинскими?
- Мы с Ежи учились в одной школе, не говоря уж о том, что он мой дальний родственник.
- Какие же они счастливые, имея такого родственника, как вы, сударь! - воскликнула Неменская. - Оно и неудивительно, такие достойные люди! Мы, правда, мало знакомы и не бываем друг у друга, но с кем ни поговоришь, все отзываются о них с наивысшей похвалой. Пан Ежи хозяин, каких мало, да и она, говорят, ему под стать. Или возьмите их сына, пана Александра. Мы часто видим его в костеле - какой же это красивый и любезный кавалер! На прошлой неделе Винцуня уронила молитвенник, так он, хоть мы и незнакомы, тут же подбежал, поднял и с поклоном подал. Любезный, очень любезный кавалер!
Пан Анджей ни словом не отозвался на похвалы, расточаемые молодому Снопинскому, но Винцуня при упоминании о случае с молитвенником потупилась и покраснела, а по ее ясному личику словно бы пролетело облачко.
- Одно могу сказать, - не умолкала словоохотливая хозяйка, - что во всей нашей округе нет партии лучше, чем пан Александр Снопинский. Отец его, говорят, настоящий капиталист, а он у них единственный сын. И притом какие приятные манеры, а собой как хорош! Любо смотреть!
С каждым словом Неменской волнение Винцуни все росло. Она то краснела, то бледнела, поминутно опускала глаза и мяла в руках край своего передника. Вдруг она вскочила и сказала тетке:
- Пойду велю, чтобы подали чай в саду. Хорошо, тетя?
- Хорошо, моя кисанька - ответила Неменская, и Винцуня, повернувшись на каблуках, живо выбежала в сад.
Болеслав проводил ее взглядом, а когда она исчезла, вдруг, словно ее отсутствие вернуло его к действительности, заметил, продолжая начатый разговор:
- Странно мне только, что молодой Снопинский ничем не занимается. Живет здесь с родителями вот уже два года, а только и делает, что бродит с ружьем по полям или ездит в гости к соседям.
- А что ж в этом плохого? - воскликнула Неменская. - И хорошо, что он не должен спину гнуть, как простой парубок, у него отец богатый и оставит ему приличное состояние. Просто жалко было бы, если б такой красивый молодой человек погряз в хозяйственных заботах и отказался от общества.
- В том-то и дело, что молодой, как бы безделье его не испортило, не развило в нем дурных наклонностей.
- О, чего-чего, а этого не будет! - горячо возразила хозяйка дома. - Какие такие могут быть наклонности при его воспитании и манерах? Вполне светской молодой человек, принят в лучших домах. Говорят, его очень любит пани Карлич и всегда его приглашает, а ведь она у нас после графини первая дама, и дом у нее поставлен на широкую ногу.
- Пани Карлич! - иронически протянул Болеслав.
Но тут в комнату вбежала Винцуня и пригласила в сад пить чай.
Сад в Неменке был небольшой, квадратный, с трех сторон его окаймляла узкая и тенистая липовая аллея, а четвертой он примыкал к дому. Среди фруктовых деревьев были крест-накрест проложены чистые дорожки, обсаженные кустами крыжовника, смородины и малины, а в углу сада полукруг из старых лип образовывал довольно просторную и тенистую беседку. Сквозь деревья виднелся окружавший сад частокол.
В беседке, на каменном столе, вокруг которого стояли деревянные скамьи, гостей ждал сельский полдник. Посередине стола, между блюдом с жареными цыплятами и горшочком отличных сливок, красовался большой душистый букет.