Я стояла перед моим туалетным столиком и пыталась разглядеть в зеркало, какой я выгляжу в глазах Гарри. Я случайно увидела синяк на моей левой груди и с удивлением подумала, что даже не заметила, как это произошло. В раннем свете утра моя кожа казалась шкуркой спелого персика. От белой, с высоким подъемом ступни до кончиков моих каштановых кудрей, я была словно создана для любви. Я бросилась обратно в кровать и выгнула шею, чтобы посмотреть, какой меня видел Гарри, когда брал меня на траве или на деревянном полу гостиной. И внимательно разглядывая себя, я решила, что Гарри и сам должен скоро прийти ко мне. Только начинало рассветать, горничная еще не приходила будить меня, мама спокойно спала в своей комнате. Мы могли бы немного побыть здесь вместе, а потом, после завтрака сбежать в нашу лощину.
Поэтому я даже не шелохнулась, услышав шаги около моей двери, а просто повернула голову, улыбкой приветствуя Гарри. Но тут - от неожиданности я даже подпрыгнула - вошла моя мама.
- Доброе утро, дорогая, - ласково сказала она. - Ты не простудишься? Что это ты делаешь?
Я промолчала. Неужели не понятно, что я делаю?
- Ты только что проснулась? - продолжала она. Я деланно зевнула и потянулась за одеждой.
- Да, только что. Я, должно быть, все сбросила с себя ночью, потому что было очень жарко. - Одетой я почувствовала себя увереннее, но внутри меня кипело раздражение: на себя - из-за того что я начала какие-то неловкие объяснения, и на нее - из-за того что она входит ко мне в комнату, как в свою.
- Как хорошо, что ты уже встала, - произнесла я, улыбаясь. - Ты уверена, что достаточно хорошо себя чувствуешь? Не лучше ли тебе будет лечь после завтрака в постель?
- О, нет, - заявила мама таким тоном, будто она никогда и дня не проводила в постели, и уютно устроилась на подоконнике.
- Я чувствую себя намного лучше. Ты знаешь, это бывает со мной после сердечных приступов. Когда они проходят, я чувствую себя так, будто бы никогда больше не заболею. Но ты, Беатрис, - она так внимательно посмотрела на меня, что я даже села в постели, - как ты хорошо выглядишь, такая свеженькая и сияющая! Произошло что-нибудь приятное?
Я улыбнулась и пожала плечами.
- Да нет, ничего, - рассеянно произнесла я. - Вчера Гарри взял меня на прогулку к холмам, и мне было так хорошо!
Мама кивнула.
- Тебе следует больше времени проводить на воздухе. Если у нас на конюшне найдется лишний работник, то можно велеть ему сопровождать тебя, и тогда ты сможешь больше выезжать. Но я сомневаюсь, что у нас есть лишние работники, ведь сейчас все лошади работают в поле. Когда Гарри женится, ты можешь выезжать с Селией. Только надо научить ее ездить верхом.
- Отлично, - согласилась я и переменила тему разговора. Мама заговорила о платьях и предложила мне сшить что-нибудь хорошенькое к венчанию Гарри.
- А пока они будут отсутствовать, мы подготовим небольшой бал к их возвращению, и он станет твоим первым выходом в свет. Таким образом, ты будешь выезжать вместе с Селией и, если Хаверинги возьмут ее в Лондон, ты можешь отправиться с нею.
Кувшин в моей руке задрожал, и вода перестала литься.
- Они уезжают? - переспросила я.
- Да, - беззаботно ответила мама. - Селия и Гарри отправляются в один из этих новомодных туров после венчания. Они планируют съездить во Францию или Италию - разве тебе никто не сказал об этом? Селия хотела бы сделать наброски, а Гарри интересуется фермами, о которых он читал в журналах. Я терпеть не могу такие круизы, да и ты, наверное, тоже. Но им это, должно быть, понравится.
Я склонилась над тазом для умывания и плескала безостановочно воду себе на лицо, стараясь заслониться от мамы таким образом, чтобы она не видела выражение гнева и боли, которое вызвали ее слова. Я не чувствовала себя несчастной, я была способна на убийство. Мне хотелось ударить Селию, кинуться на нее и выцарапать ее хорошенькие глазки. Я хотела видеть Гарри изнемогающим от страданий, на коленях вымаливающим у меня прощения. Я просто не могла вынести мысли, что эти двое отправятся в карете в путешествие, будут останавливаться в отелях. Совсем одни, без семьи и друзей, они смогут ежеминутно целоваться, и никто им ничего не скажет, а я в это время должна томиться здесь, как старая дева, и ждать возвращения Гарри.
Ведь только прошлой ночью я мечтала о том, что теперь у меня будет своя самостоятельная жизнь, я была уверена, что судьба Гарри у меня в руках и я знаю секрет его чувственности. Всего несколько часов назад мы лежали с Гарри на твердой земле, а сейчас мама рассказывает мне подобные новости, как будто за это время ничего не изменилось.
- Это идея Гарри? - спросила я, отнимая от лица полотенце.
- Он и Селия додумались до этого, пока распевали вместе итальянские песни, - объяснила мама благодушно. - Они будут отсутствовать недолго, всего два-три месяца, и вернутся домой к Рождеству.
Вся моя прежняя боль вернулась ко мне. Стало даже еще хуже, поскольку теперь я знала, что такое его любовь. И я не смогу вынести присутствия здесь другой женщины, обладающей и его любовью, и властью над Вайдекром. Если я сейчас потеряю Гарри, я потеряю все, что я когда-либо имела, - и мое удовольствие, и мою землю. В точности как и предсказывал Ральф.
Это путешествие нужно предотвратить. Я хорошо знала Гарри и понимала, что если он останется вдвоем с Селией, то уже через два месяца влюбится в нее. А кто может ему сопротивляться? Я видела, как он возится с испуганным жеребенком или покалеченной собакой и как гордится своим умением завоевывать доверие слабого существа. Он простит холодность Селии, помня, как жестоко жизнь обошлась с ней, и поставив своей целью завоевать ее дружбу. Как только он придет к этому, он решит, что лучшей невесты ему не надо.
При холодной и чопорной внешности Селия обладала любящим сердцем, имела превосходное чувство юмора. И, конечно, Гарри будет стремиться растопить лед ее грустных глаз и сделать ее счастливой. В один прекрасный момент они станут дороги друг другу, и однажды ночью после оперы или дружеского обеда вдвоем, Селия улыбнется от вина или от какого-то нового чувства, зародившегося в ее душе. Гарри наклонится поцеловать ее, а она ответит ему. Он слегка коснется ее груди, и она не отведет его руки. Он обнимет ее узкую, гибкую спину и станет нашептывать нежности, а она улыбнется и закинет руки ему за шею. А я? Я буду забыта.
Ни одна из этих панических мыслей не отразилась на моем лице, пока мы с мамой спускались к завтраку. И я испытала новый приступ боли при виде того, как радостно Гарри приветствовал маму, как он обрадовался ей, и его улыбка, предназначавшаяся мне, была такой же солнечной и открытой. Я мало ела, зато Гарри с усердием поглощал холодную ветчину, телятину, свежий хлеб, тосты с маслом и медом и под конец съел персик. Мама тоже ела и шутила с Гарри, будто никогда не была больна. Одна я сидела молча, на своем старом месте, ближе к концу стола.
- Беатрис выглядит сегодня так хорошо, что я думаю, ей следует побольше кататься верхом, - заметила мама, пока Гарри отрезал себе еще одну порцию мяса. - Может быть, ты станешь гулять с ней каждый день? - спросила мама так, будто я была щенком.
- С удовольствием, - беззаботно ответил Гарри.
- Покатайтесь сегодня утром или лучше после обеда, - предложила мама.
Я умоляюще подняла глаза от своей тарелки и посмотрела на Гарри: "Сейчас, сейчас! Скажи "сейчас", и мы поскачем в нашу долину, и я забуду свою ревность и боль и подарю тебе такую радость, что ты никогда в жизни не захочешь другую женщину".
Гарри улыбнулся мне своей открытой, братской улыбкой.
- Если ты не возражаешь, Беатрис, мы могли бы сделать это завтра. Я обещал лорду Хаверингу взглянуть на его вольеры для дичи, и мне неловко опаздывать.
Он взглянул на часы и отодвинул свой стул.
- Я вернусь сегодня довольно поздно, мама. Видимо, останусь к обеду, если меня пригласят. Я не был там уже три дня, и мне следует извиниться.
Он наклонился и поцеловал маме руку, дружески улыбнулся мне и вышел из комнаты, как будто у него не было никаких забот. Я слушала его удаляющиеся шаги, затем стук копыт его лошади. Он уехал, будто любовь и страсть ничего для него не значили. Он уехал, потому что он глуп. Я отдала мое сердце глупцу.
- Ты не должна обижаться, Беатрис, - попробовала утешить меня мама. - Молодой человек не может уделять много времени своей семье, когда он помолвлен с другой девушкой. Разумеется, он предпочитает общество Селии нашему. Я уверена, что завтра он найдет для тебя время.
Я улыбнулась и изобразила на лице какое-то подобие улыбки.
Я удерживала ее на лице целый день.
После обеда мама отправилась с визитами и была достаточно милосердна к моему жалкому состоянию, чтобы не взять меня с собой. Как только ее карета скрылась из виду, я оседлала лошадь и отправилась к Фенни, не к тому старому коттеджу, а выше по течению, где Гарри иногда пытался ловить рыбу. Я привязала лошадь к кусту, а сама бросилась на землю.
У меня не было слез. Я лежала молча, лицом к земле, и позволяла великим волнам ревности и страдания омывать меня. Гарри не любит меня так, как люблю его я. Любовь для него - это случайное удовольствие, а для меня - это жизнь, это частица меня самой. Конечно, у него есть свой круг интересов, газеты, журналы, знакомые мужчины, его помолвка с Селией и его визиты к Хаверингам. Для меня же все, о чем я мечтала, что поддерживало во мне жизнь и счастье, был Вайдекр. Вайдекр и Гарри.