– И все же некоторые говорят, что убийство хуже всего, даже если месть справедлива. – Лицо Джастина стало серьезным. – Идите к Анне, и Хиггинс проводит вас домой. Скоро здесь начнутся серьезные дела, и возможны драки. Мужчины слишком много выпили.
Оставив его, Марибель подошла к Анне и Хиггинсу. Пока они танцевали, ей казалось, что Джастин хочет заняться с ней любовью. Если бы он стал обнимать и целовать ее, она бы его не оттолкнула. Но едва она заговорила о том, что хочет увидеть другую сторону острова, и чары рассеялись.
Джастин держал слово не пользоваться своим положением, пока она под его защитой, и Марибель понимала: если она хочет, чтобы он решился на большее, то должна сама показать ему, что готова отдаться ему по своей воле.
Но хотя сердцем она желала этого, ее сознанием правила гордость и здравый смысл. Стать его женщиной означало, что она больше никогда не сможет вернуться в свой мир. Если бы Джастин ее любил, она с легкостью отказалась бы от него, но Марибель подозревала, что для него отношения с ней – лишь мимолетная страсть. Она хотела, чтобы ее любили. Она нуждалась в этом. В ее душе царила холодная пустота одиночества, заполнить которую могла только любовь.
Джастин говорил, что не может вернуться в Англию, потому что там его повесят за участие в бунте. Марибель могла бы бороздить моря вместе с ним или поселиться в какой-то другой стране… если бы только он ее любил. Она уже не знала, хочет ли снова становиться знатной дамой. Жизнь, которую она вела здесь, ее вполне устраивала. Она с удовольствием помогала Анне готовить и делала в доме другую несложную работу, до которой ее допускала горничная. Возможно, жизнь самостоятельной сельской женщины с одной служанкой могла бы ей подойти. Хуанита находила отраду в работе в своей кладовой, и Марибель всегда помогала ей делать заготовки из овощей и лекарственные снадобья из трав.
Ее не прельщала жизнь знатной дамы, которая целыми днями просиживает за шитьем. Такую жизнь она вела бы в доме лорда Робертса и, возможно, будет вести в доме кузена своей матери. Но должна же быть и другая жизнь, более интересная, более стоящая?
Здесь, на острове, ей постоянно приходилось быть настороже, но простая сельская жизнь в окружении честных людей могла оказаться гораздо более приятной, чем жизнь знатной леди.
Марибель покачала головой, улыбнувшись своим глупым мыслям. Капитан Сильвестр, может, и хотел ее, но он вовсе не собирался бросать свой морской промысел ради того, чтобы удовлетворять ее глупые капризы. Его ремесло казалось ей сомнительным, но оно было прибыльным. Если бы Сильвестр стал фермером, он бы за всю свою жизнь не заработал тех денег, которые он получал, захватывая торговые суда.
Все, о чем она тут размечталась, полнейшая чушь! Она должна принять то, что припасла для нее судьба. Сначала она должна войти в семью своей матери, а потом… ее сознание отказывалось думать об этом "потом". Оно представлялось Марибель темным тоннелем, по которому она должна идти, не сворачивая и не пытаясь вернуться назад.
Насколько проще жилось Анне! Она могла свободно отдать свое сердце пирату и ни о чем не думать. Анна могла жить на этом острове среди грубых людей, обитавших здесь. Как бы ей ни хотелось быть с Джастином, Марибель понимала, что она не смогла бы привыкнуть к такой жизни.
Она даже не знала его настоящей фамилии!
В ту ночь, лежа в постели, Марибель никак не могла успокоиться и уснуть. Кто он на самом деле? Что у него за семья и как его родные отнеслись к исчезновению Джастина? Знают ли они, что с ним случилось?
Было уже очень поздно, когда Марибель услышала, что он вернулся. Его шаги остановились у двери в ее спальню, а когда она услышала, что он тронул дверную ручку, у нее замерло сердце. Она знала, что дверь заперта. Марибель сама повернула ключ в замке из опасений, что Пайк может попытаться проникнуть к ней в комнату, пока Джастин занят делами. Теперь она уже жалела, что не оставила дверь открытой.
Что бы он сделал? Вошел к ней? Разбудил ее, обнял?…
Тело Марибель наполнилось томительной тоской, желанием ощутить прикосновение его рук. Не будь она так горда, она могла бы сама пойти к нему, но многие годы строгого воспитания не позволяли самой предлагать себя мужчине.
Если бы Джастин ее любил, он бы об этом сказал. Ей так хотелось, чтобы он подал знак, что хоть немного влюблен в нее!
Марибель так и не смогла уснуть. Ночь не принесла прохлады, а беспокойные мысли не давали забыться. Она встала, накинула поверх ночной рубашки тонкое покрывало и вышла в гостиную. В комнате по-прежнему стояла дневная духота, и она, отперев дверь, спустилась по небольшой лестнице, ведущей на веранду.
Полная луна на небе заставила Марибель почувствовать себя совсем одинокой. Сделав несколько шагов, она остановилась в том месте, откуда за обрывом виднелся океан. Его воды были удивительно спокойны и неподвижны, и сам он казался темным и таинственным. Марибель вздохнула, охваченная непонятной тоской… тоской о том, чему не могла подобрать имя.
– Что вы здесь делаете среди ночи?
Вздрогнув от неожиданности, Марибель обернулась и увидела Джастина. Он стоял босой и без рубашки, в одних бриджах. Заметив тонкую струйку пота, стекавшую по его груди, она догадалась, что ему тоже не спалось.
– Я не могла заснуть. Сегодня слишком жарко и… я думала…
– Я часто выхожу сюда по ночам, чтобы подумать. Здесь прохладней и все начинает казаться проще.
– У вас, наверно, есть какие-то проблемы… сожаления? – Марибель посмотрела на него. – Вы говорили, что не можете вернуться домой… Вы скучаете по своим родным?
– Иногда я о них думаю. Я знаю, что моя мать скучает по мне.
– У вас есть братья и сестры?
– У меня был младший брат, но умер еще ребенком.
– Тогда ваша мать должна страшно тосковать о вас.
Марибель тяжело вздохнула и отвернулась в сторону моря.
– Вы вздыхаете, потому что вам хочется домой?
– Нет. – Она взглянула в его прищуренные глаза. – Я больше не хочу возвращаться домой. Никогда. Когда-то я была там счастлива. Пока не умерла мачеха, мы жили по-другому. Не знаю, всегда ли мой отец был таким жестоким, как вы говорите, но я помню, что Хуанита меня любила. Она всегда относилась ко мне по-доброму, и в то время я чувствовала себя счастливой. И когда я вышла замуж – тоже…
– Вы очень любили своего мужа? – Голос Джастина прозвучал неожиданно резко.
– Он был моим другом. И он меня любил. Да, я очень его любила. – Марибель умолкла в нерешительности. – Вы говорили, что тоже когда-то любили?
Джастин ответил не сразу.
– Когда-то я собирался жениться на молодой и красивой леди. Я любил ее и хотел, чтобы она стала моей женой, но болезнь отняла ее у меня перед самой свадьбой.
– Должно быть, это стало для вас страшным ударом. – Марибель заглянула ему в лицо и увидела боль, которую он не смог до конца скрыть.
– Да, мне было больно… – Он умолк, как будто разговор об утраченной любви давался ему слишком тяжело. – Но все в прошлом. С тех пор я научился жить заново. Человек не может всю жизнь прожить в сожалении об утраченном.
– Вы правы, не может.
Джастин шагнул к ней. Марибель стояла абсолютно неподвижно и ждала. На миг их взгляды встретились, а потом он потянул ее к себе. Он опустил голову, и его губы коснулись губ Марибель. Начавшись нежно, поцелуй уже очень скоро сделался жадным и страстным. Марибель почувствовала, что ее тело тает. Теперь она знала, это именно то, чего она так ждала… то, чего ей так недоставало. В своем одиночестве она жаждала только одного – почувствовать себя любимой.
– Вы такая красивая, Марибель. И лунный свет вам к лицу. Я думал о вас. Я постоянно думаю о вас, и днем и ночью, – прошептал Джастин, и его рука скользнула ей на талию.
– Джастин… – Она подняла лицо в ожидании поцелуя.
– Марибель… – Его голос внезапно охрип. Он провел большим пальцем по ее нижней губе, а потом прихватил ее зубами. Все его тело содрогнулось, и он с силой прижал Марибель к себе, так что она ощутила прикосновение его возбужденной плоти, и ее охватил острый приступ желания. – Я поклялся, что не стану этого делать.
– Я освобождаю вас от вашей клятвы, – сказала она. – Джастин, я…
Все, что она хотела сказать, так и осталось невысказанным, потому что в этот момент они услышали какой-то звук, а потом в ночной мгле заметили фигуру человека. Джастин тут же отпустил Марибель и сделал шаг в сторону. Какое-то время он пристально вглядывался в темноту, прежде чем узнал мужчину.
– Хендри, – сказал он и, выругавшись себе под нос, вышел вперед, чтобы поздороваться с вновь прибывшим. – Вы вернулись. Слава богу. Я уже начал ломать голову, куда вы запропастились. Я боялся, что что-то пошло не так, и Сабатини отказался заключать перемирие.
– Все прошло хорошо, – ответил Хендри, пожимая руку Джастина. – Мы обо всем договорились, и я привез для вас пакет.
– Спасибо, – сказал Джастин. – Заходите, выпейте со мной. Как я и обещал, корабль ваш. Вы можете остаться с нами или отправиться куда пожелаете.
– Да, я с удовольствием с вами выпью, если, конечно, вы не заняты. – Хендри бросил взгляд на Марибель, молча наблюдавшую за ними.
– Я просто говорил Марибель, что ночью ей не следует выходить на улицу одной, – пояснил Джастин. – Идите в дом, леди. Доброй ночи.
Марибель наклонила голову. Несмотря на теплую ночь, ей вдруг стало холодно, она начала дрожать. Капитан Хендри смотрел на нее так странно. Ей подумалось, что лучше бы он не возвращался. Он должен был раздобыть для Джастина сведения, которые помогли бы ему разыскать семью ее матери. Но этот взгляд Хендри заставил Марибель почувствовать себя неловко.