– Вы знаете, что, пока я жив, я не позволю никому причинить вам вред. – Джастин замолчал в сомнении, а потом добавил: – Могу ли просить вас называть меня по имени? Мне хотелось бы считать, что мы перешагнули границы формальной вежливости, и "сэр"…
– Я обязана вам жизнью. Если вам так хочется, я буду называть вас Сильвестр, как вас называют все остальные. Вы назвали мне свое имя, но, возможно, вам не захочется, чтобы его узнали другие люди?
– Когда-то я лелеял надежду вернуться домой, но теперь сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. – Глаза Джастина затуманились, губы сжались в тонкую линию. – Вы ничем мне не обязаны, Марибель. Если бы с самого начала мы не напали на ваш корабль, вы бы уже давно были в Англии.
– И возможно, замужем за человеком, способным вызывать лишь ненависть. – Плечи Марибель передернулись. – Думаю, я должна быть благодарна вам, Сильвестр. Меня возмутило, что вы взяли меня в плен, но я была слишком горда, глупа и напугана. Я думала о вас плохо, простите меня. Возможно, когда-нибудь я смогу чем-то вам отплатить.
– Мне ничего не надо. – Джастин наклонил голову. – Прошу меня извинить, меня ждут дела. Вам не обязательно сидеть в доме, вы можете спокойно гулять в саду, если его можно так назвать. Я намеревался расчистить участок позади дома, чтобы посадить там фруктовые деревья, но пока у меня нет на это времени. Однако будьте осторожны и не заходите далеко. Я не думаю, что кто-нибудь решится повторить то, что сделал Пайк… но, как вы сами понимаете, не всем людям здесь можно доверять.
Марибель смотрела, как он уходит. Стоило ей заговорить о его имени, и он сразу вспомнил о доме… и о женщине, которую любил. Очевидно, эти воспоминания причиняли ему боль. Должно быть, Джастин очень любил ее… и, судя по его острой реакции, любит до сих пор. Конечно, он мужчина со всеми естественными потребностями. Он, может быть, и хочет ее, но его сердце до сих пор принадлежит женщине, которую он когда-то любил.
Как же она глупа, если думает о нем! Он поклялся защищать ее, но это все. Теперь Марибель начала понимать то, что сердце подсказывало ей уже давно. Джастин исключительный человек, и ее чувства к нему – это что-то совсем новое и неизвестное. Он отнесся к ней по-доброму, но она оттолкнула его, и, если бы он бросил ее на произвол судьбы, это послужило бы ей хорошим уроком.
Марибель понимала, что, пока они здесь, она должна вести себя как можно лучше. Ей оставалось только надеяться, что подготовка корабля к отплытию займет не слишком много времени. А пока она могла сделать для Джастина что-нибудь полезное. Еще раньше в дом доставили несколько больших сундуков, и она знала, что в них лежат вещи Джастина. Однако у него никак не хватало времени, чтобы их распаковать. Она сделает это за него.
Марибель провела час или даже больше, доставая ценные вещи из крепких дубовых сундуков, стоявших в гостиной. В одном она нашла необычную вазу. За всю свою жизнь Марибель не встречала ничего подобного. Внизу она увидела непонятные значки и долго разглядывала странные фигуры. Красивые сине-белые рисунки изображали людей, одетых в платья, совсем не похожие на те, что носила она. Марибель подумала, что ваза наверняка очень дорогая, и решила, что она предназначается для комнаты хозяина.
После недолгих поисков она нашла спальню Джастина и обнаружила, что его кровать куда скромнее, чем та, что он купил ей. Здесь не было красивых комодов и резных стульев, вместо них стоял корабельный сундук и простой табурет на трех ножках. Марибель поставила вазу в углу комнаты и, оглядевшись вокруг, заметила грязные рубашки. Она взяла их с намерением постирать. Когда она уже собралась уходить, за спиной послышался какой-то звук, и, оглянувшись, она увидела смотревшего на нее Джастина.
– О, я распаковала сундук, который вы прислали сюда. Эта ваза такая красивая, и я подумала, что она должна стоять в вашей комнате. Я никогда не видела ничего подобного. Откуда она?
– Я полагаю, из Китая. Мы взяли ее с португальского торгового судна. Мне сказали, что португальцы покупают их в Китае и что нигде в мире больше не найти таких красивых ваз. Они большая редкость и считаются бесценными. Эта комната почти пустая. Думаю, с вазой ничего не случится. – Увидев в руках Марибель свое белье, Джастин нахмурился. – Зачем вы взяли эти рубашки?
– Я собиралась постирать их. У меня есть время, и это сущий пустяк по сравнению с тем, что вы сделали для меня.
– Вы испортите руки, – сказал он и, забрав у нее рубашки, бросил их на кровать. – Ими займется Том. Одна из обязанностей юнги – следить за одеждой команды.
– Я чувствую себя такой бесполезной! У всех остальных есть работа.
– Если вам хочется потрудиться, вы можете заняться шитьем. Руки леди не предназначены для черной работы, но я полагаю, шитье вполне допустимо.
– Да, конечно… – Марибель сомневалась. – Мне кажется неправильным, что я ничего не делаю.
Извините, что я распаковала сундук, который вы не собирались трогать.
Она собралась уходить, но Джастин протянул руку и взял ее за запястье. Марибель подняла голову, стараясь сдержать слезы, но он заметил их и провел пальцем по ее щеке.
– Простите меня. Теперь здесь стало гораздо уютней. Марибель, я не хотел вас обидеть. Пока мы остаемся на острове, надо стараться относиться друг к другу добрее. Я понимаю, что есть вещи, которые могут вам не нравиться, но ведь здесь не так уж плохо, верно?
– Нет… – Марибель сморгнула глупые слезы и улыбнулась ему. – Отсюда открывается потрясающий вид на море, и здесь растут красивые цветы. Я должна была спросить разрешения, прежде чем трогать ваши вещи, но мне так хотелось сделать что-то полезное. Здесь совсем не место, чтобы вести праздную жизнь леди.
– Я должен был подумать, что вам нужно какое-то занятие. В следующий раз я куплю шелковой ткани, и вы сможете воспользоваться своими талантами в шитье или что-нибудь вышить.
Марибель отвернулась. Джастин считал, что она ни на что не годится, но в своем доме Марибель делала много полезного. Она помогала Хуаните в буфетной и с шитьем. Вместе они вышивали церковные пелены. Для нее всегда находилась какая-то работа, хотя теперь Марибель видела, что значительную часть своего времени она проводила, гуляя в саду, катаясь верхом или играя на виоле.
Сделала ли она в жизни хоть что-нибудь по-настоящему полезное? Если бы ее муж не умер, она стала бы хозяйкой в его доме, но в доме отца она была никем, просто дочерью женщины, которую он, похоже, ненавидел.
Марибель чувствовала, что с каждым днем растет ее неуверенность. Она не знала, какой прием ждет ее в Англии. Даже если родные матери ее примут, она в лучшем случае останется для них посторонней, потому что на самом деле не является частью их семьи.
Но тогда где ее место? Ответ – нигде. Анна стала своей на этом острове, потому что делала свою работу наравне с другими. Но Марибель была слишком изнеженна для тяжелого физического труда, а значит, никогда не смогла бы стать здесь своей.
Вернувшись в свою комнату, Марибель провела остаток дня, глядя в окно и наблюдая за птицами, порхавшими в ветвях деревьев. Она ничем не могла занять свое время и с тоской думала о вышивке или холсте для рисования, чтобы хоть как-то скоротать часы.
Когда на остров начали спускаться сумерки, она увидела у колодца Анну. Горничная набрала одно ведро и, оставив у колодца другое, понесла полное ведро в дом. Марибель выбежала на улицу и, привязав веревку к другому ведру, начала опускать его вниз, пока не услышала плеск воды. Она уже начала крутить ручку, когда из дома вернулась Анна.
– Госпожа, вы не должны этого делать.
– Меня тошнит от того, что мне постоянно говорят, что я не должна делать, – сердито возразила Марибель. – Мне нечем заняться, кроме того, что глазеть в потолок, в то время как ты надрываешься, таская воду, убирая, стирая мою одежду и готовя еду. С этого дня я буду помогать тебе по дому.
– Капитан Сильвестр сказал, что к вам надо относиться с уважением, поскольку вы леди.
– Капитан Сильвестр мне не отец и не муж! Он не может мной командовать. Я буду делать то, что считаю нужным. Когда я приеду в Англию, я буду вести себя как леди, потому что у меня не останется другого выбора. Но здесь, на острове, мне нужна какая-нибудь работа, иначе я сойду с ума.
– Нет, уж лучше работайте, – сказала Анна и улыбнулась. – Позвольте, я понесу это ведро, поскольку вы наполнили его до краев, и оно слишком тяжелое. А завтра вы можете помочь мне с готовкой.
Марибель окинула взглядом побережье. По всему берегу на равном расстоянии друг от друга горели костры и располагались установленные на козлах столы, сколоченные из грубых досок. На некоторых из них теснились тарелки с едой: хлебом, фруктами и разным мясом, приготовленным в вине и соусах. Марибель уловила аромат жареной свинины и почувствовала, как рот наполнился слюной. Бочки и бурдюки с элем стояли открытыми, и мужчины уже успели крепко выпить.
На других столах лежали товары, выставленные на продажу. Все виды оружия, сапоги, одежда и самые разнообразные безделушки – от дорогих женских заколок и гребней до шелковых мужских бриджей, затем бурдюки с вином и элем, бокалы и горшки для приготовления пищи.
– Это то, что осталось от нашей добычи, – объяснил им с Анной Хиггинс. – Самое ценное кэп уже продал, и позже мы поделим деньги. Остальное может купить каждый, кто пожелает, но с этого много не выручить.
– Это то самое, чем собираетесь торговать вы с Анной?