- Да, но я была столь возмущена ее предложением тайно увезти детей, что совсем забыла, что она сказала потом.
Последовало напряженное молчание.
- Если герцог действительно решился на это, - вымолвил наконец задумчиво Торквил, - значит, детей хотят воспитывать без тебя.
- Я понимаю, - выдохнула Пепита.
- Но, Торквил, я не могу оставить их, не опасаясь за них… и я не… знаю, что я могу сделать.
- Ты можешь выйти за меня замуж!
Она покачала головой, но он заявил:
- Я женюсь на тебе, согласна ты или нет. Как можешь ты оставаться в этом мире одна, без чьей-либо заботы и поддержки?
- Я должна буду… найти какую-то… работу, - безвольно произнесла Пепита.
- Дело не в работе, - горячился Торквил. - Ты слишком красива, чтобы оставаться одной. Тебя станут преследовать мужчины, и, как ты думаешь, что буду чувствовать я, зная обо всем этом?
Он говорил страстно и неистово, и, как будто высказанная мысль вывела его из душевного равновесия, он резко привлек девушку к себе и вновь начал целовать.
Теперь его губы были жадными и требовательными.
Она чувствовала, он подчиняет ее своими поцелуями, словно доказывая, что она принадлежит ему.
К своему удивлению, она обнаружила, что это не испугало ее, - напротив, нечто не подвластное ей, дикое, первобытное возникает внутри нее и рвется навстречу пламени его губ и любви, бьющейся в его груди.
Она ощущала, как его любовь и необузданная страсть вливается в нее, и она отвечает на его призыв, и он прижимает ее к себе все крепче и крепче, полностью овладевая ею.
Ей больше не надо было думать и беспокоиться о чем-либо или пытаться что-либо решить.
Она принадлежит ему, она всецело в его власти.
Крик совы вернул им здравомыслие.
С бешено бьющимся сердцем они несколько долгих мгновений глядели друг на друга, излучая неповторимый внутренний свет.
- Ты - моя! - воскликнул Торквил. - Моя, и ничто в мире не воспрепятствует мне любить тебя отныне и навсегда!
- Я… люблю… тебя! - шептала Пепита. Он целовал бы ее вновь, но она подняла руки в упреждающем жесте.
- Пожалуйста, дорогой, пожалуйста… не заставляй меня любить тебя еще сильнее. Это… пугает меня, не потому, что я боюсь… но потому, что это так… совершенно… так поразительно!
Тогда он взял ее руки в свои и подносил их поочередно к губам.
И оба не могли унять дрожь от переполнявших их чувств.
- Я обожаю тебя, - молвил он, - и потому, думая прежде всего о тебе, а не о себе, отведу тебя обратно, но я постараюсь решить эту проклятую проблему как можно быстрее!
Категоричность, с какой он произнес эти слова, так изумила Пепиту, что она в эту минуту поверила: несмотря на кажущуюся невозможность выхода из данной ситуации, он все-таки найдет выход - не только благодаря своей силе, но и во имя их любви.
Пепита, пребывающая во власти испытанного чудесного переживания, неохотно встала.
Торквил поднялся тоже, и она, восхищенно глядя на него, думала, как он прекрасен в своем килте и бархатной куртке с кружевным жабо вокруг шеи.
Лунный свет изливался на них, и ей казалось, будто звезды окружают его голову и придают ему силу, способную преодолеть любые преграды и трудности.
Он вновь привлек ее к себе, на этот раз очень мягко, без той бури страсти, через которую они только что прошли.
Он поцеловал ее в губы, но в этом поцелуе не было жгучего огня - только нежность, от которой глаза Пепиты наполнились слезами.
- Верь в меня и доверься мне, - сказал он, - и с Божьей помощью мы вместе победим.
Она взяла его под руку, и они медленно пошли по лесной тропинке по направлению к замку.
Глава 6
Следующий день был воскресным.
Когда Пепита готовила Жани, чтобы идти в кирку , в комнату примчался Рори - показаться ей в килте, который он надел впервые.
Миссис Сазэрленд поведала Пепите, что достала одежду, которую носили Алистер и его брат, будучи детьми, в полной уверенности, что Рори будет экипирован полностью, включая спорран и маленький скин.
Облаченный в национальный наряд, Рори был очень доволен собой.
- Теперь я выгляжу настоящим шотландцем! - гордо воскликнул он. - Попадись мне сейчас любой сасенак, я сражусь с ним моим скином!
- Я - - сасенак, - тихо сказала девушка.
- О, я не имел в виду тебя, тетя Пепита, - уточнил Рори. - Я люблю тебя, и кем бы ты ни была, ты всегда будешь моей самой любимой тетей.
Пепита рассмеялась.
- Это очень большой комплимент, особенно если учесть, что я единственная тетя, которая у тебя есть!
Но Рори уже не слышал.
Он стоял перед зеркалом и восхищался своим спорраном, уменьшенной копией споррана, который носил его дед днем.
- Я тоже хочу носить килт, - жалобно пропищала Жани.
- Если я смогу купить тартан, то сошью тебе килт, - пообещала Пепита, - но ты и так очень хорошенькая.
Это была правда.
В своем розовом платьице и шляпке, украшенной крошечными розочками, она выглядела как маленький цветок.
Казалось невозможным, чтобы даже такой жестокосердный человек, как герцогиня, мог не любить ее.
Они отправились в кирку, расположенную недалеко от замка, в трех экипажах.
Рори ехал вместе с дедом и герцогиней, Пепита и Жани - с леди Рогарт и ее мужем.
В последнем экипаже сидел Торквил с тремя другими гостями.
По приезде в кирку Пепита с Жани оказались на второй скамье, позади герцога, герцогини, Рори и Торквила.
Когда она преклоняла колени для молитвы, ей было трудно отвлечься от этого мужчины впереди нее; и во время службы ее взор невольно возвращался к его широким плечам и аккуратно подстриженным сзади волосам.
От того, что он был рядом, она чувствовала, как любовь поднимается внутри нее, наполняя не только ее молитвы, но и все ее существо.
Кирка была очень суровая, аскетическая, и на священнике Пепита не увидела стихаря - лишь черную сутану.
Этот сухопарый пожилой человек с жесткими чертами лица взошел на кафедру.
Пепита ожидала услышать проповедь, порицающую грешников и угрожающую им страшными карами в грядущей жизни.
Однако его проповедь была посвящена длинному перечню беззаконий, творимых когда-то англичанами по отношению к шотландцам.
Она поняла, он говорит о том, что произошло, когда шотландцы потерпели поражение в битве при Калодене, о их страданиях в последние годы.
У них отнимали не только земли и оружие, но даже тартаны и килты.
С ними обращались жестоко, думала она, в этом нет никакого сомнения.
Но все это преподносилось так, будто произошло вчера, и ей самой уже трудно было осознать, что упоминаемые события принадлежали древней истории и не осталось живых свидетелей, которые могли бы помнить о них.
По мере того как священник продолжал и дальше возбуждать, по ее мнению, чувства слушателей против англичан, она все больше впадала в отчаяние, понимая, что будет лишена возможности когда-либо выйти замуж за Торквила, как бы он ни старался.
Разве сможет она жить в обществе, где ее не только станут презирать и ненавидеть, но, как англичанку, сочтут ответственной за жестокости, совершавшиеся свыше ста лет назад до ее рождения?
Более того, как смогла бы она приводить своих детей в церковь, где они будут слушать воскресенье за воскресеньем подобные проповеди, зная, что каждое слово обвиняет их мать в принадлежности к преступной нации, по разумению прихожан?
"Это безнадежно", - непрерывно твердила она, вновь убеждаясь в необходимости скрыться.
Когда наконец проповедь закончилась, она склонилась для молитвы, и ей с неимоверным трудом удалось сдержать слезы и не позволить им катиться по щекам.
Обратно они ехали в таком же порядке, и Пепиту мучил один-единственный вопрос: чувствует ли Торквил, что союз между ними невозможен?
Нападки священника на англичан были столь оскорбительны и несправедливы по отношению к ней, что всю дорогу в экипаже она ощущала себя глубоко несчастной и силилась не зарыдать в голос.
Но к тому времени как привела в порядок Жани и Рори и вымыла им руки перед ленчем, она уже обрела контроль над собой.
Она вошла в гостиную с высоко поднятой головой, в глазах ее светился вызов.
Она не унизится перед шотландцами, что бы они ни испытывали к ней.
И тем не менее, когда они сидели за огромным столом в столовой во главе с герцогом, выглядевшим стопроцентным вождем клана, она поняла, что не может ожидать милосердия от нации, которая не забывает ничего.
Последние гости, прожившие несколько дней в замке, должны были отбыть после этого ленча.
Пока они обсуждали обратный маршрут в разные концы Шотландии, Торквил сказал Рори:
- Мы с тобой тоже совершим путешествие сегодня попозже.
- Куда? - поинтересовался мальчик.
- Я хочу свозить тебя к голубиным гротам.
- Я слышал о них от дедушки, - тотчас оживился Рори. - Мы возьмем ружье, чтобы выгнать птиц из гротов?
- Так как сегодня воскресенье, нам придется ограничиться собственными голосами, - ответил Торквил. - И уверяю тебя, если мы закричим изо всех сил, они вылетят и исчезнут с такой скоростью за краем утеса, что ты не успеешь сосчитать их.
- Я попробую! - воскликнул Рори.
- Будь осторожен, Торквил! - предупредил герцог.
- Помни, если лодка ударится о скалы и перевернется, даже сильнейшему пловцу не преодолеть течение потоков в том месте.
- Я не забыл, - улыбнулся Торквил. - Я был там столько раз, что основательно изучил каждую скалу и каждое опасное место на протяжении по крайней мере пяти миль вдоль берега.