- Иисус умер для того, чтобы все мы могли жить, Атрет, - сказал Феофил. - Он послушался Своего Отца и был распят ради очищения всех наших грехов. И когда Иисус воскрес из мертвых, Он тем самым уничтожил все препятствия между Богом и человеком, в том числе и страх смерти. Наша вера во Христа Иисуса освобождает нас от всего, что может с нами сделать человек. Иисус есть Путь, Истина и Жизнь. В Нем нет никакой смерти. Через Христа и во Христе мы побеждаем этот мир.
- Значит, - сказал Атрет, иронично улыбаясь, - если я убью тебя прямо здесь и сейчас, ты веришь, что по–прежнему будешь жить силой твоего Бога?
- Да.
Явно увлекшись, Атрет тут же вынул свой гладий и направил острие на Феофила.
- Наверное, мне стоит проверить твою веру.
- Иногда это стоит сделать, - сказал Феофил, прекрасно зная, что Атрет по–прежнему ненавидит его и не верит ему настолько, что готов его убить.
- Зачем ты провоцируешь его? - обеспокоенно сказала Рицпа Феофилу, испугавшись, что Атрет действительно примет этот вызов. Она посмотрела на холодное лицо германца, и ее сердце тревожно забилось. Повернув Халева к себе, чтобы он не видел, как его отец совершает убийство, она крепко обняла ребенка. - Если ты убьешь Феофила, я заберу сына и вернусь в Рим, - сказала она дрожащим голосом.
- Это мой сын, и те склоны гор ты больше никогда не увидишь, - сказал ей Атрет, и она увидела, как побелела у него рука, сжимающая рукоять оружия.
- Ты хочешь убить и меня? - спросила Рицпа, рассерженная, но не удивленная его упрямством. - Ну что ж, давай, если это тебе доставит радость.
- Не горячись, Рицпа, - спокойно сказал Феофил. - Атрет не причинит тебе никакого зла. Он хочет, чтобы ты была с ним. - Он перевел взгляд на Атрета. - Просто Атрет думает, что ненавидит меня.
Атрет насторожился.
- Я знаю, что ненавижу тебя.
- Потому что я римлянин.
- И не только.
- Он думает, что ты сообщаешь о нас в каждом гарнизоне, мимо которого мы проходим, - сказала Рицпа, и Атрет бросил на нее сверкающий гневом взгляд.
- Если бы это было так, Атрет, тебя бы уже давно схватили, - сказал Феофил, глядя германцу прямо в глаза, поскольку ему нечего было скрывать от этого человека.
- А еще он думает, что ты собираешься разузнать о слабых и сильных сторонах хаттов, - сказала Рицпа.
- Женщина, ты слишком много болтаешь!
- Наверное, тебе не следовало умалчивать о своих подозрениях, - сказал Феофил. - Необходимую информацию я мог бы собрать и где–нибудь еще, и сделал бы это так, что ты ни в чем бы меня не заподозрил. Прости меня, что я не столь догадлив. Я показываю тебе путь в Германию только с одной целью, Атрет. Я хочу принести твоему народу Благую Весть. И Бог призвал меня сделать это любой ценой. Хорошо, если хочешь, больше мы не будем останавливаться в тех местах, где расположены римские гарнизоны.
Сам себе удивившись, Атрет поверил римлянину, но это обстоятельство озадачило его еще больше.
- А где мы будем покупать все необходимое? - спросила Рицпа. - У нас осталось не так много провизии.
- Леса здесь богатые, - сказал Феофил, откинувшись на тюки. - А весна скоро будет в самом разгаре. Так что мы найдем в лесу едва ли не все, что нам нужно.
Атрет внимательно смотрел на него. До Рейна оставалось всего несколько дней пути, но до территории хаттов было еще далеко.
Убрав гладий обратно в ножны, Атрет улегся у костра и стал смотреть на огонь. С убийством Феофила он повременит.
В конце концов, какую жертву он может предложить Тивазу по возвращении домой, как не кровь римского сотника?
29
Когда они дошли до утеса, с которого открывался вид на Рейн, Атрет поднял вверх сжатую в кулак руку и издал такой рык, от которого у Рицпы по спине пробежал холодок. Феофил засмеялся, разделяя радость Атрета.
Они шли на север по обрывистому берегу, но потом свернули в сторону, чтобы не вступать на территорию вангионов, трибосов, неметов и убиев, которые жили по берегам этой реки. На отдых они расположились возле теплых источников, и Рицпа спокойно искупалась вместе с Халевом, пока мужчины охотились. Когда мужчины вернулись, Атрет нес на своих плечах самца косули.
Ночь в германских лесах наступила быстро. Выли волки. В темноте двигались неясные тени. Звуки казались какими–то незнакомыми. Рицпа не могла избавиться от недобрых предчувствий даже с восходом солнца. В этой стране, среди густого леса, путников со всех сторон окружала давящая тьма. У Рицпы было такое ощущение, будто за ними кто–то постоянно следит и бесшумно крадется, идя параллельно с ними и прячась за деревьями.
Прямо над Рицпой на ветку села ворона, и Рицпе показалось, будто она физически ощущает давление темных мыслей и предрассудков. Ведь эта огромная птица прилетела сюда не к добру. Рицпе пришлось заставить себя вспомнить, что глядящая на нее ворона сотворена Богом, как и эти горы, которые отделяют ее от такой знакомой ей цивилизации, или здешние леса, и даже тот воздух, которым она дышит, - все это сотворено Богом и находится в Божьих руках.
О Господи, Боже, земля и все, что на ней, - все это сотворено Тобой. Ты властен над всем, что я вижу, и даже над тем, чего я не вижу. Чего же я тогда боюсь?
- Что случилось? - спросил Атрет, увидев, как она напряжена.
- Не знаю, - ответила Рицпа. Потом она посмотрела на Феофила. - Мне кажется, что нас окружает тень смерти.
Нахмурившись, Атрет огляделся вокруг. Он давно был уверен в том, что женщины обладают даром пророчества и острой интуицией. И чувства Рицпы он не сбросит со счетов только потому, что она из Ефеса.
Все вокруг застыло неподвижно. От нависшей звенящей тишины у Рицпы свело в животе, а сердце забилось сильнее.
Не слышно было даже пения птиц. Не было видно никаких зверей. Все затаилось. Прошло одиннадцать лет, с тех пор как Атрет в последний раз сражался в этих лесах с римлянами, но у него еще были свежи воспоминания, а с ними и понимание обстановки. Эта тишина предупреждала его о том, что произойдет. Он вынул свой гладий и закричал по–германски, назвав себя. Но было слишком поздно, поскольку еще до того, как он успел раскрыть рот, раздался барит. Этот приводящий в ужас воинственный клич доносился из–за деревьев вокруг путников и над ними.
Рицпе показалось, что у нее волосы встали дыбом.
- Что это?
Резкий и прерывистый крик возрастал, становился все громче и раскатистее - воины поднесли свои щиты к лицам, кричали в эти щиты и яростно били по ним. Звук от этого становился просто ужасающим. Приводящим в трепет. Зловещим.
Прислушиваясь к усиливающемуся звуку, Атрет понял, что совершил ошибку, возможно, фатальную ошибку. Они находились в небольшой лощине, совершенно беззащитные.
- Туда! - закричал он Рицпе, подталкивая ее к поваленному дереву. - Спрячься там и не высовывайся!
Потом он вышел на открытую дорогу и поднял руки. В одной из них он держал гладий, а другую сжал в кулак. Стараясь перекричать нападавших, он закричал:
- Я хатт!
- Это не поможет, - сказал Феофил, вынимая свой меч. Воинственные крики навеяли на него воспоминания о давних битвах. Он знал, на что может рассчитывать, и настроение у него от этого лучше не стало. Сражение будет коротким, и если они вообще выживут, это будет самой настоящей Божьей благодатью.
Крики внезапно прекратились, и до путников донесся тяжелый топот бегущих людей.
- Они приближаются, - сказал Атрет.
Феофил прислушивался, и его лицо стало мрачным.
Германцы появились на дороге впереди и позади них. Полетели стрелы и копья. Увернувшись от фрамеи, Атрет бросился на ближайшего атакующего. Издав свой воинственный крик, он добил упавшего противника. Заплакал Халев. Атрет тут же накинулся на еще двух воинов и быстрыми движениями разрубил их, даже не чувствуя ссадины от меча на боку.
Феофил отражал удары и рукояткой своего гладия свалил с ног одного из нападавших. Он едва не остался без головы, но успел резко нырнуть вниз, и меч просвистел в миллиметре от его волос. В следующее мгновение он нанес кулаком разящий удар в солнечное сплетение какому–то молодому воину.
Атрет подобрал с земли фрамею и швырнул ее. Она пронзила воина, который собирался напасть на Феофила сзади. Воин захрипел и упал замертво.
Нападение закончилось так же внезапно, как и началось. Германцы растворились в лесу, и вновь наступила тишина.
Атрет тяжело дышал, его кровь просто кипела. Он издал торжествующий и в то же время презрительный крик.
Один из молодых воинов, раненных Феофилом, застонал - к нему вернулось сознание. Атрет бросился к поверженному противнику, его лицо горело от ярости, а его намерения были вполне ясны без слов. Феофил преградил ему путь.
- Хватит, и так уже довольно убитых.
- Уйди с дороги!
Обнажив свой гладий, Феофил не позволил Атрету добить раненого.
- Я сказал "нет"! - закричал он в лицо Атрету.
- Это маттиасы. - Выругавшись, Атрет толкнул Феофила плечом и сделал резкое движение в сторону. Феофил снова преградил ему путь и своим железным кулаком сильно ударил германца по голове.
- Однажды я уже едва не свернул тебе шею, - сказал он, когда Атрет зашатался. - С Божьей помощью я справлюсь с тобой и сейчас. - Своей тяжелой ладонью он сжал Атрету горло. - Я пришел в Германию не для того, чтобы убивать. - Он оттолкнул Атрета от себя. - И не для того, чтобы стоять в стороне и смотреть, как это будешь делать ты!
Горячая кровь Атрета постепенно стала остывать. Тяжело дыша после битвы, чувствуя жар в легких, он встал перед римлянином.