* * *
Была уже глубокая ночь, а Атрет все лежал и смотрел на нависающие над ним брусья. Он понимал, что его молчание угнетающе действовало на Рицпу, и это приносило ему некоторое удовлетворение. И все же ее слова не выходили у него из головы. И он знал, почему.
Около года назад ему не давал покоя один сон, который приходил к нему каждую ночь, когда он жил в пещере, в окрестностях Ефеса. Атрет тонул в болоте, уже должен был вот–вот утонуть, когда появился какой–то Человек, одетый в сияющие белые одежды. "Атрет", - сказал Он и протянул ему Свои руки, чтобы вытащить и спасти от смерти.
Обе ладони у Него кровоточили.
14
Феофил пришел в гостиницу поздно вечером и созвал всех, чтобы сообщить новости. Атрет остался в своей палатке, но сотник никак на это не отреагировал.
- Корабль уходит в Рим послезавтра, - сообщил Феофил собравшимся. - Это александрийское судно, стоит оно в четвертом доке, в северной части гавани. Сейчас корабль загружается. Документы я вам приготовил. - Сказав это, сотник передал Вартимею мешочек с золотыми монетами. - Раздай монеты, чтобы все могли купить провизии на дорогу.
Когда все разошлись, Феофил отозвал Рицпу в сторону. "Отойдем к воротам". Он посмотрел через двор на Атрета, который неподвижно сидел на своем месте, прислонившись спиной к столбу. Бывший гладиатор смотрел на все происходящее холодным, напряженным взглядом.
Засунув пальцы за пояс, Феофил вынул оттуда несколько золотых монет.
- Раз уж Атрет так упрям, что и деньги от меня брать не хочет, я отдам их тебе.
Рицпа положила свою руку на его ладонь.
- Спасибо тебе за заботу, Феофил, но Атрет взял с собой деньги.
Сотник помедлил, пристально глядя на нее, желая убедиться, что она отказывается от денег вовсе не из чувства гордости. Потом кивнул.
- В любом случае, здесь достаточно, чтобы добраться до Рима. Ему ведь пришлось оставить все свое имущество.
- Все это ничто по сравнению с его желанием вернуться домой.
Феофил грустно улыбнулся.
- Из всех, с кем мне только приходилось сталкиваться в битвах за двадцать пять лет службы, германцы были самыми яростными и решительными в борьбе за свою свободу. Это неумолимый народ. Иудеи похожи на них, но Тит едва их не уничтожил. Те немногие, кто остался в живых после холокоста в Иудее, теперь рассеялись по империи.
- Стремление к свободе живет в каждом человеке.
- Такими нас создал Бог. Труба Христа звучит, и по Его благодати я ее слышу. Молись Богу о том, чтобы и Атрет услышал ее тоже.
- Я молюсь. Постоянно.
- Я не сомневаюсь, - сказал Феофил и нежно прикоснулся к ее щеке.
- Много нам понадобится сил и средств, чтобы добраться до Германии?
- Больше, чем Атрету кажется. Вот мы и увидим, хватит ли у него мудрости, чтобы принять помощь от других людей.
Рицпа смотрела, как сотник вышел за ворота. Когда он оглянулся, она уже направлялась к Атрету.
- Что–то долго вы разговаривали, - сказал германец, глядя на Рицпу мрачным взглядом.
- Феофил наш друг. - Рицпу встревожил гнев, который она увидела в глазах Атрета.
- Может быть тебе он и друг. Но только не мне.
- Он может быть и твоим другом.
- Что он тебе дал?
- Он предлагал деньги, чтобы купить провизию в дорогу. - Рицпа увидела, каким каменным стало лицо германца. - Я знала, что ты не захочешь, чтобы я взяла эти деньги, и я не стала брать.
- Все необходимое я куплю завтра утром.
- Феофил сказал, что тебе не хватит денег, чтобы добраться до Германии.
- Когда нам что–нибудь понадобится, оно у меня будет.
Рицпе не понравился его тон. У нее не было желания спрашивать, как именно он собирается это делать.
- В следующий раз, когда будешь с ним говорить, скажи ему, что, если он еще раз к тебе прикоснется, я его убью. - Сказав это, Атрет встал и, выйдя за ворота, направился в сторону, противоположную той, куда пошел Феофил.
Рицпа услышала, как он стучал в ворота, когда уже давно стемнело. Хозяин гостиницы впустил его, и она приподнялась, наблюдая, как германец идет к своему месту ночлега. Пройдя через двор нетвердой походкой, Атрет упал на солому. Обеспокоенная, Рицпа снова легла.
На следующее утро, когда Рицпа молилась вместе с остальными верующими, он встал и покинул гостиницу. Другие также обратили на это внимание.
- Хочешь пойти с нами на рынок? - спросила Рицпу Поркия.
Рицпа отказалась, выдавив из себя улыбку и заверив, что с ней все в порядке. Но про себя она думала, неужели Атрет снова отправился пить? Она молилась о том, чтобы ее опасения не подтвердились. Но если он вернется, полностью забыв о своей ответственности за нее и за Халева, ей придется взять дело в свои руки.
Она поиграла с Халевом, пока тот не уснул, после чего сама прилегла рядом с ним на солнышке. Ей было приятно чувствовать солнечное тепло. Она с удовольствием смотрела, как подрос Халев, представляла, каким он станет красивым. Свернувшись калачиком рядом с ребенком, она незаметно заснула с мыслями о том, как будет хорошо, если она сможет привести к Богу и Халева, и Атрета.
* * *
Вернувшись, Атрет увидел, что Рицпа спит на соломе рядом с его сыном. Он долго стоял и смотрел на нее. И ему было так хорошо, как он давно уже себя не чувствовал. Он испытывал к Рицпе желание, и это была не обычная похоть, а чувство, которого он не мог даже осознать и которое, как ни странно, приводило его в не свойственное ему смущение. То, что Рицпа была черноволоса и черноглаза, заставляло Атрета остерегаться ее красоты; у него было тяжелое предчувствие, что эта женщина сможет разрезать его сердце на еще большее количество кусочков, чем это сделала Юлия.
Испытав досаду, Атрет опустил на землю свою ношу. Глухой стук и шелест соломы разбудили Рицпу. Она привстала и убрала с лица тыльной стороной ладони пряди своих черных волос.
- Ты пришел, - сказала она и улыбнулась.
Атрет, надувшись от гордости и чувства самостоятельности, важно произнес:
- Посмотри и убедись, что теперь у нас есть все необходимое.
Рицпе было непонятно, как человек может так долго сердиться из–за какого–то пустяка. Ей хотелось что–то сказать Атрету о Феофиле, но она поняла, что до добра это не доведет. Атрет все равно поступит по–своему, а ее протесты только усугубят ситуацию.
Атрет стоял и наблюдал, как Рицпа открыла один мешок и перебирала пальцами сухую чечевицу, зерно, бобы и ячмень. Еще он купил сушеных фруктов и вяленого мяса. Потом Рицпа открыла другой мешок.
- Соль, - сказал Атрет. - В той амфоре оливковое масло. А в той - мед. - Он снял с плеч полные мехи, с которыми обращался аккуратнее, чем с остальными сосудами. - Здесь вино. Разбавленное, чтобы его хватило, как минимум, на неделю.
Рицпа подняла голову и посмотрела на него, ее лицо осветилось радостью. Она была так прекрасна, что его пульс невольно забился чаще.
- Очень хорошо, ты молодец, - сказала она, и эти ее простые слова разрушили те барьеры, которые Атрет так мучительно выстраивал вокруг своего сердца. И все же, наряду с нежными чувствами, в нем нарастала какая–то внутренняя тревога.
Вернувшись в свою крепость гнева, он снова сверкнул на Рицпу глазами.
- Тебя, я вижу, это удивляет, - сказал он с горькой иронией. - Не сомневайся, женщина. Я сам довезу сына до Германии, и никакая помощь мне не понадобится!
Пораженная и уязвленная, Рицпа смотрела, как он уходит, и ей было непонятно, что она сделала плохого на этот раз.
15
На борт корабля всходили в предрассветные часы. На этот раз пассажиров было больше, всего сто пятьдесят девять, поэтому место на палубе было в цене. Некоторые богатые пассажиры послали вперед своих слуг, и те заранее приготовили укрытия и постели для своих господ, оставив совсем мало места для других пассажиров, многие из которых были с женами и детьми.
Небольшие крепкие суденышки, на которых сидело по несколько гребцов, отвели корабль от пристани в более глубокие воды Коринфского залива. Около двух часов корабль стоял неподвижно, потому что был полный штиль, но потом подул ветер. Паруса натянулись, и корабль направился по широкому проходу в сторону Средиземного моря.
Камелла спокойно и задумчиво смотрела, как ее дочь разговаривает с Родой.
- Они очень нежно относятся друг к другу, - сказала Рицпа, также наблюдавшая за ними.
- Рода никогда не делала ничего, чтобы обидеть Лизию. Обидеть она стремится только меня.
- Как и ты ее.
Камелла посмотрела на Рицпу острым взглядом, уловив в ее словах мягкий упрек.
- Она в этом просто преуспевает.
- Да и ты тоже. Вы здесь друг другу не уступаете. Слушать вас тяжело, но наблюдать за этим еще тяжелее.
Камелла состроила гримасу и поплотнее закуталась в свое одеяло. Откинувшись назад, она уставилась на парус.
- Я не знаю, зачем мы делаем это, - устало сказала она. - И даже не помню, когда это началось. Иногда один ее взгляд пробуждает во мне желание дать ей сдачи. - Она посмотрела на Рицпу. - Я тоже неправа. Я понимаю это. И мне не нужно постоянно об этом напоминать. Рода все время следит за мной и ждет, когда я сделаю что–нибудь плохое.
- Ты тоже следишь за ней и ждешь, когда она в чем–то провинится.
- Это нечестно!
- Это правда, - тихо сказала Рицпа. - Кому–то из вас нужно остановиться.
Камелла посмотрела в сторону.
- Я бы с радостью это сделала, если бы знала, как.
- Ты слышала Божье Слово так же ясно, как и я, Камелла. Молись за нее.