Но за последнюю неделю произошло столько нового, столько интересного, что одна только мысль о возвращении в Чизвик к своим повседневным рутинным делам нагоняла на Флер тоску. Взгляд на открывшийся перед ней широкий, бескрайний мир превращал ее прежнюю жизнь в нечто весьма ограниченное, одинокое и монотонное. Это вселяло в нее беспокойство, заставляло нервничать. Ей хотелось путешествовать, повидать незнакомые удивительные места, познакомиться с новыми людьми. Если верно то, что она испортилась и больше не годится для нормальной жизни, то перспектива дальнейшего прозябания в Чизвике не сулила ей ничего хорошего.
Когда танец закончился, мистер Бакхерст с радостью покинул бы мисс Гамильтон. Но этикет требовал, чтобы он дождался прихода ее главного чичероне, но, как назло, капитана Джерома нигде не было видно.
Флер и самой хотелось поскорее избавиться от Бакхерста. Подождав немного, она сказала:
- Прошу вас, вы можете идти. Вас наверняка ждет партнерша. Капитан Джером будет здесь с минуты на минуту. Судя по всему, он еще разговаривает с герцогом.
- У меня и в мыслях не было оставить вас, мадемуазель, - с надеждой в голосе парировал Бакхерст.
- Прошу вас, - продолжала она его упрашивать, слегка подталкивая вперед. - Идите, идите, ну что со мной случится? Неужели вы боитесь, как бы меня не похитили и не продали какому-нибудь восточному варвару, подобно той абсурдной греческой рабыне? Какая-то дама уже ждет, чтобы вы предложили ей свою руку и проводили к ужину. Так что лучше идите, не то нанесете ей ужасное оскорбление.
Бакхерст расплылся в широкой улыбке, вспоминая, почему он непременно хотел потанцевать с мисс Гамильтон.
- Вы в этом уверены?
- Да, уверена. Если работорговец только приблизится ко мне, я закричу изо всех сил, вы вернетесь и спасете меня от бесчестия.
Публика устремилась в столовую. Флер решила пройти в гостиную, где герцог, вероятно, проводил совещание, чтобы поискать там Джерома. Из дверей бального зала в холл с широкой лестницей выходила густая толпа. Протиснувшись вместе с ней через порог, Флер отошла в сторону, чтобы подождать, когда все начнут подниматься по лестнице.
Она стояла сбоку от двери, осматривая свое кисейное платье - не пострадало ли оно в толчее, - как до нее донесся чей-то голос. Кто-то воскликнул по-французски:
- Боже, неужели это вы? Наконец-то, наконец!
Флер подняла глаза и лишилась дара речи. Высокий незнакомец стоял рядом, разглядывая ее с высоты своего роста с таким выражением в его странных красивых глазах, от которого у нее закружилась голова.
- Я повсюду искал вас, и до того момента, когда наши кареты разминулись в парке, мне казалось, что я вас придумал! Но нет, оказывается, вы существуете на самом деле. Теперь мне ясно, что мое бедное воображение на такое не способно.
Взяв руку Флер, он припал к ней губами. Это был жест, полный чувства и свойственный только иностранцу. Ни один английский джентльмен никогда бы не осмелился поцеловать таким образом руку девушки. Он никогда бы этого не сделал. Она чувствовала, как бешено бьется в груди ее сердце. Ей не хватало воздуха.
- Все две недели я отлично помнил ваше лицо, но до сих пор не знаю, как вас зовут, - продолжал незнакомец. - Позвольте представиться. Граф Сергей Николаевич Карев, весь к вашим услугам!
- Да, я знаю, - невольно вырвалось у Флер.
6
- Вы знаете? - переспросил он, удивленно вскидывая брови. У него были красивые, тонкие, изогнутые дугой брови - это она сразу заметила. Флер вдруг представила, как она проводит по ним пальцем и, вздрогнув, густо покраснела.
- Я хочу сказать, что знаю ваше имя. - "Чего это я стала заикаться? - удивленно подумала она про себя. - Что со мной?"
Граф улыбался ей с сочувствием, словно читая ее мысли.
- Здесь неудобно разговаривать. Пойдемте отсюда, дайте мне руку.
Она взяла его под руку, и, не отдавая себе отчета, они вдруг зашагали в противоположную от столовой сторону. Спустя несколько минут через маленькую заднюю дверь в конце коридора они снова вошли в бальный зал, в том месте, где стоял помост для музыкантов. Музыканты ушли, чтобы немного освежиться и отдохнуть, и здесь, в этом конце зала, было совсем мало народу. Там у угла подиума выстроились в ряд цветы и зеленые растения, включая довольно высокие домашние пальмы в больших горшках. Под их широкими листьями граф остановил Флер и снова заглянул ей в глаза.
- Подождем здесь немного. Скажите мне сразу, - спросил он, - вам не причинили вреда те хулиганы?
- Нет, нет, ни в малейшей степени. Я была просто потрясена, разгневана, но особой боли не испытывала.
- Слава Богу! Я так волновался. Я так боялся последствий. Но у вас есть сила воли, и вы никому не позволите себя уничтожить.
Поглядев на Карева, Флер вдруг поняла, что плохо запомнила его внешность, кроме выражения глаз, да и тут у нее сохранились только смутные воспоминания. Они у графа были необычными, блестящими, а из-за странного ободка вокруг радужной оболочки казались дикими, неукрощенными. Лицо его соответствовало глазам. Внешне Карев отличался от английского джентльмена. У него было вытянутое лицо иностранца, с высокими скулами и волевым подбородком. Оно было слегка загорелым, но не смуглым, мужественным, но не грубым. Рот графа был большой, выразительный, с чувственными губами, но опущенные уголки выдавали глубоко скрытую печаль. Густые, почти прямые темно-каштановые волосы отливали золотом, как старая бронза.
Это было неведомое ей, неистовое, почти дикое лицо, оно могло явиться только во сне. И все же ей показалось, что она всегда его знала. "Я вас уже где-то встречала, в каком-то неизвестном далеком месте", - невольно подумала Флер. Глупо, конечно, но рядом с ним она не чувствовала никакого стеснения, никакой скованности.
- Почему вы так быстро ушли в тот день? - спросила Флер. - Я хотела поблагодарить вас за все. Я даже не знала вашего имени…
- Но теперь вы его знаете.
- Кто-то мне сказал. Но все-таки, почему вы так стремительно исчезли?
- Мне показалось, что вокруг собралось много народу. Там рядом с вами был молодой человек, ваш друг, он мог о вас позаботиться, и чем скорее вы укрылись бы от назойливых оскорбительных взглядов зевак, тем лучше.
- Да, как раз этого я хотела больше всего.
- Знаю. Но если бы я пробыл с вами дольше, это лишь все осложнило бы. Ваш друг почувствовал бы себя обязанным отблагодарить меня. - Он вдруг улыбнулся. - Но я не думал, что будет так трудно найти вас.
- А вы на самом деле пытались?
- Зачем вы спрашиваете?
С шестнадцатилетнего возраста Флер привыкла к флирту, и, если бы сейчас перед ней стоял англичанин, она подумала бы только об этом. Но с русским у нее не было уверенности. Флер испытывала легкое головокружение, хотя, быть может, это объяснялось тем, что ей все время приходилось откидывать голову далеко назад, чтобы лучше его видеть.
- Я вас искал повсюду, я везде наводил справки, я описывал всем вашу внешность, но никто, судя по всему, не мог взять в толк, кого я имею в виду. Тогда мне показалось, что вы мне просто приснились, - продолжал граф, - и вот когда я вас наконец увидел, то ничего не мог сделать. Я не мог попросить Каменского остановить карету прямо там, чтобы не мешать движению. Я был вне себя от досады. Когда я его спросил, то оказалось, что он вас совершенно не знает! "Нет, - ответил он на мой вопрос, - я не могу назвать имени вашего постоянно ускользающего цветка".
- Именно так меня зовут - Флер, - тихо произнесла она.
- Поразительно! С того момента, как я вас увидел, я постоянно сравнивал вас с цветком. Я однажды сказал Каменскому: она похожа на цветок. И после этого он постоянно так называл вас. А теперь сообщите мне поскорее вашу фамилию, чтобы я снова не потерял вас.
- Гамильтон, - ответила Флер, вдруг почувствовав смущение. Ей хотелось чтобы ее фамилия была более благозвучная. - Меня зовут Флер Гамильтон.
Он явно был озадачен.
- Гамильтон? Но это - английская фамилия. Вы разве не француженка?
- Нет, - ответила она.
До этого они говорили по-французски. И вдруг он перешел на английский, словно это не представляло для него никакого труда.
- Теперь понятно, почему я нигде не мог отыскать вас! - сказал он с улыбкой. - Я повсюду спрашивал о прекрасной девушке-француженке с золотистыми волосами, которая собой напоминает прекрасную дикую розу! Но почему в тот день вы говорили со мной по-французски?
- Вы заговорили по-французски, и я, естественно, ответила на том же языке. - Хотя он, кажется, не был вполне удовлетворен ее ответом, она продолжала: - Я - англичанка, мой отец англичанин, а мать была француженкой. Дома мы разговаривали на обоих языках.
- Понятно. Ну, а я русский, мой русский отец предпочитал французский, а мать была англичанкой. Дома у нас звучали три языка и еще немного немецкого в придачу!
- Значит, ваша мать на самом деле была английской гувернанткой?
Он, не скрывая интереса, посмотрел на Флер.
- Кто вам сказал?
Только она хотела ему ответить, как до них донесся звонкий стук каблуков чьих-то сапог. Они услыхали высокий, укоризненный голос капитана Джерома:
- Мисс Гамильтон!
Флер повернулась к нему с виноватым видом. В бальном зале уже никого не было, кроме них двоих и приближавшегося к ним капитана. Бросив на него рассеянный взгляд, она сказала графу:
- Это мой главный чичероне. Я совсем о нем позабыла.
- Весьма польщен этим, - прошептал ей Карев с довольной улыбкой.