- Мы не можем просить его об этом, Луи, потому что должны соблюдать правила этикета. Зато вас ждет сюрприз во дворце Тюильри.
- Что за сюрприз, дядя?
- Красивые игрушки из России, которые привез для вас царь.
Максимильена, услышав этот разговор, подумала: "Петр очень похож с Филиппом Орлеанским, хотя сам об этом не знает!"
Подойдя к карете, Петр наклонился к ребенку и сказал:
- Мы благодарны вашему величеству за нанесенный нам визит.
- А я, - воскликнул маленький король, на радостях забыв о королевском "мы", - благодарю вас за игрушки. Мне не терпится их увидеть!
Петр, улыбнувшись, шепнул ему на ухо:
- Беги, малыш, играй вволю!
Юный монарх засмеялся, а затем произнес громко, глядя в глаза царю:
- Я не забуду о своем обещании, сир, и всегда буду помнить имя Вильнев-Карамей.
Парижские зеваки, ожидавшие увидеть своего короля, радостно завопили, когда вышли мальчик и царь. Раздались крики "да здравствует король" и "да здравствует царь". Почти никто не восклицал "да здравствует регент", ибо Филипп Орлеанский, несмотря на все свои усилия и очевидные достоинства, не пользовался в народе популярностью.
Максимильена, оставив Петра и Бориса Куракина обсуждать договор, вернулась в свой дворец. Ее сопровождал Ромодановский. Отношение к ней обоих князей и бояр, сопровождающих императора, совершенно переменилось. Все смотрели на Максимильену как на фаворитку, и она была несколько смущена этим. Когда она поднялась к себе, Адриан плакал, а слуги пребывали в смятении. Грегуар с Элизой рассказали ей о поступке Амедея. Максимильена в ужасе обхватила голову руками. Человек, за которого она вышла замуж, осмелился ограбить собственного сына и покушался на дворец ее предков! Она почти забыла о пропавших драгоценностях, хотя они стоили немалых денег. Лишь одно имело для нее значение - то, что отец ограбил сына. Ромодановский переминался с ноги на ногу, не зная, что предпринять. Внезапно Максимильена резко выпрямилась.
- Куда он поехал, Грегуар?
- Я слышал, госпожа графиня, как он крикнул кучеру: "На улицу Кенкампуа".
- Очень хорошо, я попытаюсь найти его и поговорить с ним. Быть может, удастся избежать худшего.
- Но, мадам, - возразил Ромодановский, - вы не можете броситься в эту толпу на улице Кенкампуа. И царь ждет вашего возвращения - в данный момент он собирается отправиться в Люксембургский дворец, к герцогине Беррийской.
Не слушая увещеваний Ромодановского, Максимильена устремилась в погоню за Амедеем. Старик Грегуар побежал за ней. Ромодановский, поколебавшись, решил как можно скорее предупредить царя.
Улица Кенкампуа находилась недалеко от дворца Силлери. К ней можно было подойти с двух сторон: через улицу Урс, которую обычно выбирали люди высокого положения, и через улицу Обри-ле-Буше, куда устремлялись отбросы парижского общества. Уже с семи часов открывались решетчатые ворота. За считанные минуты узенькую улочку Кенкампуа, состоящую из сорока домов, заполняла истерическая толпа. Обезумевшие люди с жадностью расхватывали акции, которые назвали по времени выпуска "материнскими", "дочерними" и "внучатыми".
Максимильена отвыкла от Парижа и, пройдя метров сто, пожалела, что не взяла карету, - в своем негодовании она забыла обо всем. Грегуар ничем не мог ей помочь, поскольку совершенно не ориентировался в столице. Вместо того чтобы направиться на улицу Урс, Максимильена по ошибке свернула на улицу Обри-ле-Буше. Уже через минуту ее окружила стая гогочущих мегер. Она попятилась, но путь ей преградили трое мужчин бандитского вида. Максимильена, почувствовав, что бледнеет, сказала себе: "Если они увидят, что я их боюсь, мне конец!"
Грегуар же в ужасе думал: "Сейчас нам перережут глотки!"
Максимильена была великолепна в своем придворном наряде, и пока никто не осмелился ее тронуть. Но она понимала, что достаточно будет решиться одному, как на нее набросится вся свора.
- Что надо этой герцогине? - взвизгнула какая-то горбунья. - Своих денег мало? Еще и акции наши понадобились!
- Эй, красотка, - крикнул мужчина с лицом в гнойных язвах, - твой хахаль продал тебе мамочку?
- Или дочку с внучкой? - оскалился одноглазый парень.
Один из нищих, истекая слюной от похоти, уже тянул к Максимильене свои омерзительные культи, а женщины, похожие на гарпий с красными глазами, задыхаясь, шипели:
- Возьми ее! Трахни герцогиню!
Грегуар заслонил Максимильену, вскричав:
- Сначала вам придется убить меня!
- Эй, старичок, хочешь, я тебя приголублю? - завопила женщина, взобравшаяся на плечи к слепцу.
- Хватайте их, что смотрите!
Максимильена совершенно потеряла голову от страха. Ужасное кольцо сжималось вокруг нее. Но в этот момент с улицы Кенкампуа вдруг донесся нарастающий ропот:
- Акции понижаются! Наши бумаги уже ничего не стоят!
Толпа, забыв о Максимильене, ринулась, увлекая ее за собой, к улице Кенкампуа. Молодую женщину толкали со всех сторон, и ей с трудом удавалось перевести дух. Грегуар остался где-то позади.
- Герцог де Бурбон продал свои акции, - слышалось вокруг. - Он уже увозит золото!
- Мы тоже хотим продать свои!
Пятнадцать минут назад эти люди готовы были заложить душу, чтобы получить магические бумажки, - теперь эти акции жгли им пальцы.
Максимильену прижало к стене; рядом возились аббат, нищий, лакей в ливрее и дворянин в парике. Все классовые различия между людьми исчезли: Максимильена видела перед собой лишь бесноватых владельцев акций, объединенных единым стремлением - вернуть свои деньги.
- Они сошли с ума! - прошептала графиня.
Лоу вышел на балкон дома, намереваясь обратиться с речью к толпе.
- Успокойтесь! - воскликнул он, пытаясь воззвать к разуму. - Акции вовсе не понижаются, клянусь вам в этом. Они по-прежнему стоят восемнадцать тысяч ливров. Я обещал вам дивиденды в двенадцать процентов - вы получите сорок!
Это была последняя, отчаянная попытка спасти систему. Максимильена восхищалась мужеством этого маленького рыжего шотландца, но никто не желал его слушать. К нему тянулись яростно сжатые кулаки, и кругом раздавались только бешеные проклятия.
Тем временем Петр, предупрежденный Ромодановским, спешил на улицу Кенкампуа. А князь заменил царя на приеме у герцогини Беррийской, к неописуемой ее ярости.
Уже на подходе к улице Урс толпа была плотной, и Петру пришлось пробивать себе дорогу кулаками. Но люди настолько обезумели, что неохотно расступались даже перед могучим великаном. Петр кричал во весь голос:
- Максимильена, Максимильена!
Почувствовав, что какой-то воришка шарит у него по карманам, пользуясь давкой, Петр схватил своими железными пальцами мошенника за руку и крикнул:
- Беги к Картушу, скажи, что царь нуждается в нем!
Он мгновенно исчез, и Петр подумал, что вряд ли его слова были услышаны. Сам он продолжал с трудом пробиваться сквозь толпу и заметил, что впереди завязалась драка. Внезапно за спиной Петра раздался голос:
- Ты меня звал, царь, я здесь!
Он обернулся и увидел Картуша, которого сразу узнал по улыбке, хотя первая их встреча произошла в темноте, во время схватки на Новом мосту. Картуш казался совсем юным - недаром его прозвали Детка.
- Картуш, помоги мне отыскать одну женщину в этой толпе. Ее надо спасти, потому что ей грозит опасность.
- Кто она? - лаконично осведомился знаменитый бандит.
- Графиня де Вильнев-Карамей, на ней платье…
- Достаточно, царь, я ее знаю, - у меня такое ремесло. Знаю также, что ты ее любишь.
Вынув свисток, Картуш трижды свистнул на разный манер. Через минуту перед ним выросли двое дюжих молодцов.
- Это мои подручные, Франсуа Леру и Жан Бурлон. Для удобства я сделал их приказчиками в банке Лоу, - сказал, смеясь, Картуш, а затем властно распорядился: - Передать всем нашим: оставить в покое герцога де Бурбона с его миллионами и спасать графиню де Вильнев-Карамей.
Бандиты с поклоном ответили:
- Будет сделано, Детка!
Оба тут же растворились в толпе, а Петр и Картуш, чтобы расчистить путь, вынули свои шпаги. Однако те, кто уже дрался, решили, что на них собираются напасть, и тогда началось настоящее сражение. Если бы царь так не тревожился о Максимильене, его позабавила бы эта схватка - но страх за любимую женщину пробудил в нем бешеную ярость против глупцов, мешавших ему пройти.
- Осторожно, царь! - крикнул Картуш, отбивая предательский удар, направленный в спину Петра. Нанес его Амедей де Вильнев-Карамей, которого сопровождал граф де Горн, прославившийся своими пьяными оргиями и распутством.
Амедей оказался на улице Кенкампуа чуть раньше Максимильены и не успел продать ни драгоценности жены, ни документы, удостоверяющие право собственности на дворец Силлери. Вскоре он встретил Горна, и они попытались вдвоем вырваться из этого ада. Узнав царя, Амедей возликовал - ему представилась прекрасная возможность убить соперника. Но тот спасся, благодаря ловкости Картуша. Царь, незнакомый с Амедеем, вскричал:
- У вас низкая душа, сударь! Вы бьете исподтишка!