4
Петр, побежав на шум, увидел остановившуюся карету. Лакеи разбегались в разные стороны, а какой-то человек, стоя на подножке, отбивался своей шпагой от шестерых бандитов, которые одерживали над ним верх, невзирая на всю его храбрость.
- Ко мне, мерзавцы! - кричал он слугам. - Неужели вы дадите зарезать своего господина?
Но лакеи были уже далеко. Главарь бандитов крикнул:
- Не сопротивляйтесь, сударь, нам нужен только ваш кошелек.
- Нет, - отвечал тот. - Прежде вам придется убить меня.
Сражение возобновилось, Петр, мгновенно оценив ситуацию, кинулся в схватку с криком:
- Держитесь, сударь, я вам помогу!
Бандиты сначала явно растерялись, но затем по знаку главаря разбились на две группы: один продолжал атаковать человека на подножке, пятеро же ринулись на Петра. Он проклинал себя за то, что вышел без шпаги, однако предаваться сожалениям было некогда. Несмотря на численное преимущество нападавших, Петру удалось схватить первого, кто подвернулся под руку, и швырнуть в бандитов бесчувственное тело, как снаряд. Затем, схватив еще двоих, он ударил их лбами с такой силой, что бедняги попадали, не издав никакого звука. Не обращая внимания на оставшихся бандитов, Петр вскочил на козлы и завладел кучерским кнутом. В его руках это было страшным оружием, и главарю бандитов пришлось прикрикнуть на них:
- Чего встали, канальи? Я покажу вам, как надо драться!
Разбойники, весьма довольные таким оборотом дела, расступились, а главарь, подойдя к карете, обратился к Пьеру вежливо:
- Сударь, я был бы счастлив сойтись с вами в поединке, поскольку вы сумели одолеть самых отважных прохвостов Франции. Как вам угодно драться - на кулаках или на шпагах?
Петр рассмеялся.
- Клянусь Богом, ты мне нравишься! Ты не похож на обычного бандита. Поскольку шпаги у меня нет, выбираю драку на кулаках.
Сказав это, Петр спрыгнул с козел.
Человек, за которого он вступился, по-прежнему стоял на подножке кареты. Вложив шпагу в ножны, он спокойно произнес с сильным английским акцентом:
- Желаю вам удачи, милорд, и надеюсь, что вы справитесь!
- Вы слишком добры, - отозвался Петр с поклоном, а затем повернулся к главарю банды: - Я к твоим услугам, мерзавец.
Он, поклонившись, ответил с изысканной любезностью, как при светской беседе:
- Ваш покорный слуга, сударь.
Петр был выше и сильнее; но противник был очень ловок и ускользал из его рук, как угорь. Вскоре оба уже катались, сцепившись, на грязной земле, - у Петра была разбита губа и бровь, а у главаря банды кровь хлынула из носа. Эти легкие телесные повреждения не мешали императору и бандиту бить друг друга с прежним жаром и обмениваться при этом комплиментами.
- Одно удовольствие драться с вами, сударь, - говорил бандит, задыхаясь.
- С таким ловкачом, как ты, я еще никогда на кулачках не бился, - отвечал Петр, лицо которого было в крови.
В этот момент послышался топот сапог.
- Ночная стража! - вскричали разбойники.
Петр уже прижал вожака к земле, и тот не мог пошевелиться. Царь применил болевой прием, едва не задушив своего противника. Стража была уже близка, и Петр мог бы отдать висельника в руки солдат. Но он, поднявшись, протянул ему руку со словами:
- Ты свободен.
Главарь подобрал свою шляпу и, прежде чем удрать, крикнул:
- Если я тебе понадоблюсь, приходи на улицу Кенкампуа. Там меня все знают.
- Ты кто? - спросил Петр.
- Я король Парижа, меня зовут Картуш, а тебя?
- А я царь Московии, - промолвил Петр.
Вот так англичанин узнал, кто был его обидчиком и кто был его спасителем. Повернувшись к нему, Петр приложил палец к губам:
- Ни слова об этом, договорились?
К ним подошел офицер ночной стражи:
- Что случилось, господа?
- О! Ничего особенного, - флегматично отозвался англичанин. - На меня напали, а этот господин пришел мне на помощь.
И, повернувшись к царю, добавил:
- Сочту за честь предложить вам место в своей карете. Я отвезу вас, куда скажете.
Вместо ответа Петр сел на кучерское место со словами:
- Садитесь рядом, сударь, я сам буду править.
Англичанин занял место рядом с царем, который подхлестнул лошадей.
- Я еду во дворец Силлери, покажите мне дорогу, - сказал Петр.
- Это недалеко от улицы Урс. Надо проехать мимо Лувра и, Тюильри.
- Кто вы, сударь? - спросил царь.
- Я шотландец, мое имя Джон Лоу.
- В таком случае, господин Лоу, я вас знаю! Я изучал вашу систему. Вы чародей с улицы Кенкампуа.
- Каким образом вам это стало известно, сир?
- Видите ли, господин Лоу, в моем положении нужно знать все.
- Я на мгновение усомнился, что вы действительно царь, сир, а вот Картуш поверил сразу. Теперь и я в этом не сомневаюсь. Вижу, что ваша репутация не отражает всех ваших достоинств.
- Ваша система меня заинтересовала, сударь, но я в нее не верю. Для этого еще не пришло время. Люди продают имущество, замки, драгоценности и приносят вам свое золото, потому что считают вас чародеем, но что будет, когда ваша магия перестанет действовать?
- Сир, я много думал об этом. Я долго не решался осуществить мою теорию на практике, но меня просил регент, и с моей стороны было бы невежливо отказать ему.
Петр прервал шотландца:
- Это и есть Тюильри? Здесь живет юный наследник?
- Да, сир.
Над Парижем занималась серая заря. Город постепенно просыпался. Уже слышались крики:
- Кому воды!
Несмотря на бурную ночь, царь не чувствовал усталости. Редкие прохожие с изумлением смотрели на карету, которой правил окровавленный человек-великан, а рядом восседал рыжий человечек. Въехав в Сен-Антуанское предместье, странный экипаж вскоре оказался у дверей дворца Силлери.
- Спасибо, сударь, - сказал царь. - Надеюсь, что в скором времени буду иметь удовольствие встретиться с вами.
- Сир, это я навсегда останусь вашим должником.
- Позвольте мне дать вам совет, - добавил Пьер. - Уезжайте из Франции, пока еще есть время. Иначе, поверьте мне, в одно прекрасное утро вас разбудят без излишних церемоний и выкинут вон без единого су.
- Возможно, вы правы, сир, но я люблю рисковать.
- Как вам угодно, сударь.
- До свидания, сир.
Петр легко соскочил на землю. Очевидно, все обитатели дворца еще спали, но царь никогда не отступал перед трудностями. Он перелез через решетку, спокойно прошел мимо домика, где дремал привратник, и поднялся на крыльцо. Дверь была закрыта; двинувшись вдоль фасада, он вскоре увидел приоткрытое окно, через которое и проник в гостиную. Полагая, что спальня Максимильены должна находиться на втором этаже, он взошел по лестнице и шел по коридору, осторожно открывая двери одну за другой. Войдя в красивую комнату, обитую синей тканью с золотыми разводами, он увидел Максимильену, спавшую сном младенца.
Петр смотрел на нее, ослепленный ее красотой. Длинные темные с золотистым отливом волосы разметались по подушке. Простыня сползла, и легкая ткань ночной сорочки облегала прекрасную фигуру. Грудь слегка вздымалась в такт дыханию, и царем внезапно овладело безумное желание. Петру казалось, что первая ночь их любви была очень давно. Он неистово жаждал обладать этой женщиной с нежной кожей, свежей, словно персик. Никогда не испытывал он такого волнения при виде женского тела, однако к сладострастному томлению примешивалось глубокое чувство, пронзившее ему душу.
Максимильена пошевелилась, и рубашка приподнялась, обнажив бедра и живот, - она была очень изящна и хрупка, Петра вновь охватило сильное желание - он не мог спокойно смотреть на Максимильену. Не в силах сдерживать себя, Петр нежно провел рукой по ее груди. Максимильена повернулась, бормоча что-то невнятное, затем открыла глаза и встретилась глазами с влюбленным взглядом Петра. Приподнявшись, она поспешно потянула простыню, заметив, что спала с совершенно обнаженной грудью. После паузы она вскричала:
- Что вы здесь делаете, сударь? Я не хочу вас видеть.
Петр, улыбнувшись, привлек Максимильену к себе и начал покрывать ее тело быстрыми страстными поцелуями. Затем он завладел губами Максимильены. Она чувствовала жар его тела и всем своим существом тянулась к этому мужчине.
- О, Пьер, как могла я подумать, что не хочу тебя больше видеть, - шепнула она ему.
Петр не отвечал, осторожно снимая с нее сорочку и с восторгом обнажая вновь это дивное тело, которое пробуждало в нем все более сильное желание. Он зарылся лицом в душистый шелк волос обожаемой женщины. Максимильене нравилось подчиняться опытным рукам Петра. Он прижал ее к себе, покорную, как никогда, а она провела пальцами по мускулистой груди. Петр, вздрогнув всем телом, с силой навалился на нее. Ангел любви простер крылья свои над ними - и они уже ничего не замечали. Значение имела лишь их страсть, и они пылко устремлялись навстречу друг другу. Но Петр сознательно медлил, чтобы полнее насладиться тем божественным мгновением, когда они должны были слиться воедино, а их постель превратиться в корабль, плывущий по бесконечному океану обретенного наконец счастья.
Потом они лежали рядом, держась за руки, и на губах их бродила улыбка умиротворения. Солнце, пробиваясь сквозь тюлевые занавески, бросало блики на вощеный паркет. Максимильена и Петр были счастливы.
Максимильена, улыбнувшись Петру, слегка коснулась губами его щеки и сказала:
- Как я люблю тебя, Пьер, как сладко быть с тобой…