- Ты осудила меня несправедливо, подумав, что я могу любить другую, сделав тебя своей женой. Когда я покинул тебя, уехав в Испанию, у меня там никого не было. Но ты права в одном - еще до встречи с тобой, когда я впервые оказался там, у меня был роман. Я встретил там девушку - ее звали Мария. И мне показалось, что я полюбил ее. Я был знаком с ее отцом, бывал в их доме. Он не был богат и хотел выдать дочь как можно удачнее, я показался ему подходящим женихом. Он познакомил меня с дочерью. Она была очень красива и на вид скромна и невинна. Я увлекся, и мне показалось, что я полюбил ее. Я сделал предложение. До свадьбы я до нее и пальцем не дотронулся, уважая ее целомудренность. И вот грянул гром - в канун нашего венчания обнаружилось, что она не только не невинна, но носит ребенка от другого мужчины, который бросил ее и женился на другой. Грех хотели прикрыть, но она так любила того человека, что призналась, что любит его и продолжала бы встречаться с ним и после нашей свадьбы. Я отменил свадьбу и ушел, но мне отомстили - она наняла бандитов, которые поймали меня врасплох и избили до полусмерти. Я до сих пор слышу ее смех, когда они бросили меня умирать. Меня потом случайно нашли друзья, и я выжил. Теперь ты понимаешь, почему я потерял веру в любовь.
Она страшно побледнела и долго молчала. Когда заговорила, голос ее был полон грусти.
- Стивен, почему ты мне не рассказал об этом? Я вполне понимаю твой цинизм, твое разочарование в любви, но это не имеет к нам никакого отношения.
- Я и сам теперь понимаю. Но, когда мы встретились, я еще был во власти шока после того случая и поклялся, что буду иметь дело только с опытными женщинами, что никогда больше не стану терять голову из-за любви.
- Но я не Мария.
- Нет, слава богу. Ты совершенно не похожа на нее. Теперь я понимаю, что ты верила в мое вероломство, это объясняет многое - отчуждение или, например, твое поведение в таверне "Голова сарацина". Наверное, ты все время думала об этом.
Она повернула голову и встретила его взгляд.
- Да, это было так. Но я бы хотела все вернуть, жалею, что гордость мешала мне и заставляла держаться с тобой как с врагом.
Он поднял бровь.
- Было что-то еще. Ты подозревала, что у меня кто-то был, когда я уехал в Испанию?
- Впервые о женщине, оставленной в Испании, сказал мистер Оакли при нашей первой встрече. А потом, когда привез тебя без сознания, он рассказывал о тяжелых сражениях у Саламанки, где ты был ранен, что за тобой ухаживала какая-то женщина. Потом начали приходить письма из Испании, после чего ты впадал в задумчивость. А когда ты бредил, то все время повторял имя Энджелет. Было ясно, что она много значит для тебя, эта Энджелет.
Стивен задумался, припоминая.
- Энджелет? Но я не знаю женщины с таким именем. Если я в бреду называл имя женщины, это могла быть только ты. Это о тебе были все мои мысли в Испании, а Энджелет - на корнуоллском диалекте означает Ангел, Дельфина. Ведь в моих мечтах ты всегда казалась Ангелом. Я поражен, что ты с такой легкостью поверила, что у меня могла быть другая. Зато понимаю, почему назвала лицемером, когда я говорил, что, если не вернусь из Испании, ты можешь выйти снова замуж.
- Я никогда бы этого не сделала.
- Может быть, но у тебя не было бы причин оставаться одной в Тамаре, если бы меня убили. Что касается писем из Испании, они касались дел, связанных с войной и моим решением подать в отставку. Были формальности, которые требовали моего участия, их я уладил при поездке в Вулвич. Теперь с этим покончено. А та добрая женщина, которая выхаживала меня после ранения в Саламанке и которой я всегда буду благодарен, немолода, она уже бабушка десяти внуков.
Дельфина чувствовала, как сумасшедшая радость заполняет ее существо - она единственная, это о ней он думал, когда метался в бреду.
- Как же глупо я себя вела. Но ты должен понять - я тебя любила и поэтому страдала, временами от боли было трудно дышать.
- Прости меня, дорогая. Хочу признаться, что письма из Испании и причина, по которой я оставил армию, связаны с ужасными событиями, которые мне пришлось пережить там.
- Расскажи мне, - горячо попросила она, - что заставило тебя оставить армию.
- По правде говоря, изменения во мне произошли раньше, наверное, в тот момент, когда я оставил тебя и вернулся в часть. Уже тогда мне хотелось остаться с тобой, армия меня больше не влекла. Но высшей точки разочарование достигло после Бадахоса. До этого мы потеряли тысячу людей в сражении, а потом еще пять тысяч полегло при осаде Бадахоса. И я стал свидетелем, как люди, мои товарищи в бою, перестали повиноваться, столкнулся с ужасным превращением, когда нормальные до этого солдаты, твои товарищи теряют человеческий облик и становятся кровавыми убийцами невинных.
- Но к французским пленным всегда относились неплохо.
- К военнопленным конечно. А когда в Бадахос ворвались наши солдаты, испанское гражданское население, которому, как считалось, мы несли свободу, подверглось избиениям, насилию. После Бадахоса я понял, что для меня все кончено. Позже, когда я получил твое письмо с известием, что родилась Лоуэнна, я осознал, что она родилась в тот самый день, когда произошли события в Бадахосе.
Слезы текли по лицу Дельфины. Она слушала, как внешне он спокойно рассказывает о своих переживаниях, ставших настоящей пыткой для него, и понимала, какую боль он испытывал и продолжает испытывать. Кроме своего участия, она мало чем могла помочь ему, но оставалась надежда, что со временем эти ужасные воспоминания потускнеют и придет облегчение.
- Я никогда не задавала тебе вопросов об Испании, не хотела расспрашивать, хранила молчание долгое время, потому что боялась нарушить то хрупкое равновесие, которое между нами установилось. Но часто об этом думала и всегда хотела знать правду. Почему ты не рассказал мне раньше, например в тот день, когда мы ездили на прогулку и останавливались обедать в гостинице "Голова сарацина"?
- Я считал, что эго недостойно мужчины - своей откровенностью я только переложу часть ноши на твои плечи, а мне это не принесет облегчения. Кроме того, не хотел выглядеть в твоих глазах человеком, разочарованным в своей карьере, которая прежде была смыслом моей жизни.
- Мне так жаль. Ведь я прекрасно знаю, что для тебя значила армия, поэтому понимаю, как ты себя чувствуешь. Но признайся, мы оба вели себя неправильно. Из-за этого произошло много недоразумений между нами.
Он приподнял ее лицо и заглянул в глаза. Взгляд синих глаз был серьезен.
- Ты права - мы вели себя глупо. Весь наш брак с самого начала был полон недопонимания. Наша встреча, мое поведение и высказанное бездумно отношение к женщинам дали тебе повод думать, что в Испании меня ждет другая женщина и моя страсть к тебе быстро остынет, если я добьюсь своего. А я боялся дотронуться до тебя, потому что каждый раз, когда я приближался к тебе, ты настораживалась, и я понимал, что моя настойчивость вызовет только большее сопротивление. Мне казалось, что тебе неприятны мои прикосновения и мы отдаляемся друг от друга все больше. Мы оба ошибались. Оказывается, надо больше доверять своим инстинктам. - Он поцеловал ее в плечо. - Но все кончено и забыто. Ты счастлива, любовь моя?
- Да, очень.
- Твои глаза сияют, твои щеки пылают, ты вся светишься.
- Это все твоя заслуга.
- Моя? - Он приподнял бровь.
- Потому что ты такой замечательный, и я так люблю тебя, что совершенно и безоговорочно счастлива.
- Мне повезло с женой, - он многозначительно улыбнулся, - и ты снова вызываешь во мне желание.
Опустив глаза, она увидела подтверждение его слов и рассмеялась призывным, дразнящим смехом счастливой женщины.
- Ты ведешь себя возмутительно - это неприлично.
Он понял, что она имеет в виду, тоже засмеялся и уронил в воду кусок мыла, которым намыливал Дельфину, брызги попали ей в лицо, она охнула от неожиданности, зажмурилась, потом плеснула на него, и оба в этот момент были похожи на двоих расшалившихся детей.
Услышав осторожный стук в дверь, они притихли и вдруг поняли, что ужасно голодны. Пришлось закончить приятную игру, покинуть ванну, одеться и идти завтракать.
Обустройство нового помещения приюта успешно продвигалось. Дельфина была занята, надо было обеспечить приют необходимым: постельное белье, одежда для детей, еда, поиск и наем воспитателей. Тетя Селия планировала открыть школу - площади позволяли, равно как и огромные пожертвования, которые щедро выделили друзья Стивена. Теперь они смогут купить учебники, школьные принадлежности и все, что надо для образования детей. Не были забыты и медикаменты, ведь дети всегда подвержены болезням и простудам.
И вот наконец все было готово, назначен день открытия. Переехать помогали все, кто работал в старом приюте. Дети, многие из которых не покидали пределов Уотер-Лейн или грязных улочек Сент-Джилл, попали в прекрасный новый дом на лоне природы. И вскоре уже бегали и играли на большой территории, окруженной оградой.
К концу дня переезд был закончен. Обняв на прощание проливавшую слезы счастья тетю Селию, Стивен, Дельфина и Мэйзи отправились в Лондон в арендованный дом. Ночью, уютно устроившись в объятиях мужа, Дельфина нежно прошептала:
- Благодарю тебя, дорогой, никогда без твоей помощи дети не смогли бы покинуть Уотер-Лейн.