– А кто он?
– Сэр Лоренс Дин. Ты знаешь его?
Раздался смех, неприятный, циничный смех.
– Так вот это чье отродье! – Смех внезапно прекратился. – Но это опасно. Немедленно избавься от нее!
– А под каким предлогом? – слабо сопротивлялась мисс Харрисон. – Ну какой от нее вред, в самом деле? А если она поможет Бьюле…
– Бьюле! Да ничто ей не поможет! – воскликнул мужчина. – Ее нужно было придушить сразу, как только она родилась. Такие чудовища не должны жить. Разве я не говорил тебе, что с большим удовольствием, да-да, удовольствием, голыми руками удушил бы эту скулящую дурочку? Так вот, еще раз повторяю мое условие: один звук от кого-нибудь в этом доме – и ей не жить!
– Ну, не будь же таким вспыльчивым, – взмолилась мисс Харрисон. – От Бьюлы никому никакого вреда. И потом, учти, если бы не она, вряд ли бы я была здесь.
– Я вовсе не хочу, чтобы меня вздернули из-за какой-то уродины с поехавшей крышей, – разгневанно заявил мужчина.
– Успокойся! – вскричала мисс Харрисон. – В данный момент Арабелла не представляет для тебя никакой опасности. Приляг, мой дорогой, ты утомлен. Как же долго я ждала тебя!
– Так уверена в себе, да? – мрачно заметил мужчина.
– Я уверена лишь в том, что ты устал, продрог и зол, как черт. Иди ко мне, я тебя согрею. Поспишь немного, и все покажется не таким мрачным. Иди же ко мне, Джек, я жду тебя! И запри дверь.
Дверь спальни с шумом закрылась. Арабелла сидела очень тихо, потом поднесла руки ко рту, чтобы не закричать. Теперь она знала, с кем свела ее судьба. Это был Джентльмен Джек, вселяющий страх и вызывающий всеобщую ненависть разбойник, самый опасный к северу от Лондона.
Глава 3
– Проклятье! – воскликнул раздосадованный лорд Лоудер, отодвигаясь от карточного стола. – Я должен вам уже пять тысяч гиней, а у меня в кармане блоха на цепи. Я не могу позволить себе увязнуть еще глубже!
Сидящий напротив человек перетасовал карты длинными тонкими пальцами и насмешливо заметил:
– Вы мокрая курица, Лоудер!
На миг воцарилось молчание. Стоявшие вокруг стола несколько членов карточного клуба "Крокфордз" замерли. Лорд Лоудер встал. Его мальчишеское лицо пылало от гнева.
– Черт возьми! – в ярости вскричал он. – Вы не смеете обвинять меня в трусости.
Сэр Мерсер Херон не успел ответить, его прервал раздавшийся у дверей голос:
– Я тоже так думаю. Если бы вы видели его в битве при Ватерлоо, вы бы ни минуты не сомневались, что перед вами настоящий герой.
Сэр Мерсер Херон повернулся к говорящему и ледяным тоном процедил сквозь зубы:
– Ах, это вы, Меридейл. А дозволено ли мне будет спросить, что вам за дело?
– Мы с Тони Лоудером сражались вместе, – ответил маркиз Меридейл, подходя ближе к крытому зеленым сукном столу. – На поле боя между людьми возникает чувство товарищества, вряд ли понятное английским джентльменам, которые только и знают, что валяться в постели, а сражаются только будучи в подпитии! Очень нелегко признаться, что проиграл уже достаточно, и я хвалю Тони за его мужество. Вы другого мнения, Херон?
Маркиз ни разу не повысил голоса, напротив, он говорил с нарочитым спокойствием. Однако звучавшая в его словах скрытая враждебность была очевидна всем присутствующим.
– Если его светлость желает удалиться, что ж, это его право, – угрюмо произнес сэр Мерсер.
Лениво-непринужденная манера поведения маркиза внезапно изменилась. Он сдвинул стул, на котором только что сидел его приятель, и, сев напротив сэра Мерсера, бросил:
– Если вы горите желанием продолжить игру, Херон, я с удовольствием составлю вам компанию. Если мне не изменяет память, в прошлый раз именно вы покинули карточный стол в некотором огорчении.
Сэр Мерсер Херон поднялся из-за стола. Резкие черты его лица исказились от едва сдерживаемого гнева, сузившиеся глаза сверкали.
– Не имею желания играть с вами, милорд маркиз. Ваша беспримерная наглость не способствует дружескому общению.
– Мокрая курица, да? – усмехнулся маркиз, и его голос был слышен всем в комнате.
На мгновение сэр Мерсер задержал на нем враждебный взгляд, потом повернулся и быстро направился к дверям. Откинув голову, маркиз Меридейл громко расхохотался.
– Устрашающий тип этот Херон, – сказал он. – Вот видишь, Тони, лобовая атака может быть очень успешной.
– По-моему, ты напал на него с тыла! – фыркнул из большого кожаного кресла герцог Веллингтон.
– Как бы то ни было, сейчас он повержен, ваша милость, – бодрым голосом сказал маркиз и уже тише спросил у приятеля: – Ну можно ли быть таким глупцом, чтобы играть с человеком не нашего круга, Тони?
– Мне бросили вызов, а я не люблю отступать, – объяснил Тони.
– Херон всегда выискивает жертву среди рассеянных молокососов, – улыбнулся маркиз Меридейл.
– Черт возьми! Вы не смеете говорить со мной подобным образом! – огрызнулся лорд Лоудер. – Да, я молод, однако не настолько глуп, чтобы не видеть, когда меня надувают. Просто у джентльмена есть определенные обязательства.
– Но не в размере пяти тысяч золотых гиней, которых у него нет! – отрезал маркиз. – Пошли выпьем. Нам еще предстоит подумать, где в течение недели раздобыть деньги.
Лорд Лоудер побледнел, как будто сознание непомерности долга вызвало у него внезапный приступ дурноты.
– Простите, – нетвердо произнес он и вышел из комнаты, оставив маркиза в полном недоумении.
– Вот поступок порядочного человека, – раздался позади маркиза низкий голос.
Повернувшись, он увидел одного из старейших членов клуба, отставного судью, которого уважали и любили даже самые молодые и несерьезные люди.
– Не могу понять, почему вы приняли Херона в клуб, – сказал лорд Меридейл. – Это же не джентльмен! Он нарочно выбирает самых слабых игроков и с неизменным постоянством заставляет их проигрывать больше, чем они могут позволить.
– Здесь не пансионат для благородных девиц, – тихо заметил судья.
– Конечно, нет. Но Тони – отличный парень, просто иногда любит порисоваться и показать себя эдаким светским львом.
– Предложите ему вернуться в деревню. Я знаком с его матерью. Она извелась от беспокойства, как бы ее единственный сын не попал в какую-нибудь переделку вместе с весельчаками вроде вас.
– Сомневаюсь, что он послушает меня.
– Почему же? В это время года в деревне очень славно. Да и всем вам не мешало бы глотнуть свежего воздуха вместо шампанского, поскакать галопом по парку вместо того, чтобы гоняться по публичным домам за модными кокотками или слушать принца-регента в его золоченой бонбоньерке, этой пародии на то, что когда-то было Карлтон-Хаусом.
Маркиз рассмеялся.
– Я почти жалею, что не предстал перед вами, когда вы восседали на судейском месте. Слушая ваши обороты речи, невозможно сдержать смех.
– Но я абсолютно серьезен, – настаивал судья. – Молодой Лоудер не единственный, кто выставил себя болваном. До меня дошли слухи, что в Меридейле все заросло травой.
Маркиз замер.
– Кто вам сказал?
– Мои друзья из Хертфордишра. А почему бы вам не убедиться в этом самому? Помещика, проживающего вдали от своего имения, ожидают стропила, изъеденные древоточцем. Вам, разумеется, это хорошо известно.
Маркиз сдержанно поклонился.
– По-видимому, сэр, вы гораздо лучше осведомлены о состоянии моей собственности, чем я сам, – сказал он тихо, но в голосе его слышался гнев.
Он вышел из комнаты и, миновав большой зал, спустился на улицу. Факельщик подозвал его экипаж, и маркиз велел лакею ехать в Карлтон-Хаус.
С самого начала он собирался именно туда, принц-регент позвал его на один из больших приемов, ставших уже привычными для высшего света, и теперь никак не мог взять в толк, почему свалял такого дурака: по пути заехал в "Крокфордз", ввязался в спор с сэром Мерсером Хероном, а затем в малоприятный разговор с судьей.
Маркиз уже сожалел о том порыве, который привел его сюда. Впрочем, оставаясь до конца честным, он вынужден был признать, что, хотя слова судьи и задели его за живое, стычка с сэром Мерсером позабавила его. Кроме того, он был доволен, что уберег лорда Лоудера от ссоры, грозившей кончиться бессмысленной и, возможно, трагической дуэлью.
"В Меридейле все заросло травой!" Маркиз попытался представить, как выглядит поместье сейчас, когда весна творит чудеса и в садах царит буйство красок: белая, лиловая и пурпурная сирень, розовые на фоне неба цветы персика и миндаля, вздымающиеся в траве золотистые воронки нарциссов. А позади этого великолепия – сам замок, серый и величественный. Неприступная крепость и одновременно дом, целых двадцать лет любимый больше всего на свете, любимый – пока не пришла беда.
Карета торжественно остановилась. Лакей в ливрее королевского дворца распахнул дверь. Ослепительно яркий свет отразился в белых колоннах. Миновав толпу придворных и слуг, маркиз оказался внутри Карлтон-Хауса.
Голубые шторы, расшитые золотыми лилиями, обильно золоченные пилястры с каннелюрами, украшенные белыми страусовыми перьями ламбрекены, розовый атлас, затканный гирляндами, фриз, изображающий Минерву в окружении сфинксов – все это промелькнуло перед глазами маркиза, пока он в поисках хозяина переходил из комнаты в комнату.
Дамы поворачивались в сторону маркиза, их голоса приветствовали его, руки в перчатках протягивались для поцелуя. В платьях из атласа, кисеи и дымчатого муслина нежнейших оттенков они напоминали букет цветов. Красоту женщин подчеркивали многочисленные картины, собранные принцем со всего света и до сих пор не оплаченные.
Нигде не было и следа принца-регента.
– Джулиус! – вдруг позвал маркиза властный голос.